Всенижайший раб и сын твой Алексей.
Из Москвы.
Апреля в 1 д. 1713.
5 мая Семен Нарышкин, не последний, как увидим, персонаж нашего сюжета, запрашивает канцлера Головкина: «Ея высочество (кронпринцесса Шарлотта. – Я. Г.), увидев меня, изволила спрашивать, где его величество и государь-царевич, все ли они при Кроншлоте или пошли в Абу?»
Шарлотте, стало быть, известно, что Алексей находится при Петре и что они должны отправиться морем в Финляндию.
16 мая Головкин отвечает Нарышкину: «Государь с царевичем пошел в путь 2-го мая, а царица возвратилась в Питерсбурх».
В мае 1713 года Алексей находится при Петре в плавании по Балтике, а по возвращении, как мы знаем, царь послал Алексея с инспекционной поездкой по северо-западу – от Старой Ладоги до Новгорода, и поездка длилась больше месяца.
8 октября, судя по записям в походном журнале, состоялся спуск на воду корабля «Святая Екатерина», на котором отправились в плавание Петр, Екатерина, Алексей и сенаторы. Плавание было недолгим.
То есть в Петербурге Алексей постоянно находился при отце.
К сожалению, жизнь Алексея в конце 1713-го – первых месяцах 1714 года известна нам недостаточно подробно.
Н. И. Павленко, известный знаток Петровской эпохи, в биографии Алексея Петровича утверждает, что царевич вместе с Петром участвовал в 1714 году в походе на Финляндию. Но подтверждения это заявление не находит. Судя по «Биохронике Петра Великого», составленной Е. В. Анисимовым[82], в 1714 году Петр в Финляндии не был. Операциями там руководил генерал князь Михаил Михайлович Голицын. Никаких следов царевича в источниках, относящихся к походу Голицына в Финляндию, не обнаруживается.
А жаль. Это был бы важный факт, подтверждающий благоприятный характер отношений отца и сына в это время.
Но Алексей недолго пробыл в Петербурге.
Милостивейший Государь Батюшка,
писмо от тебя Государь, писанное в 1 д. Июня я получил в 6 д., в котором изволишь писать, будет надобно для моей ползы, ехать в Карлесбад. И по разсуждению докторскому принужден я туда ехать, и поехал сего дни.
Всенижайший сын и раб твой Алексей.
Из Санкт-Питербурха.
Июля в 4 д. 1714.
В Карлсбад царевич прибыл 31 июля и вскоре начал лечебный курс. «…Вчерашнего дня по разсуждению докторскому, пускали кровь мне банками», – пишет он 25 августа.
Этим подтверждается появившееся весной 1714 года сообщение, что у наследника «апоаплексия правой стороны тела». Очевидно, у Алексея было повышенное давление, вызвавшее нечто вроде слабого инсульта и затруднение движений. Кровопускание в те времена было наиболее эффективным лечением этого недуга.
Перед отъездом Алексей повидался с князем Василием Владимировичем Долгоруковым и занял у него три тысячи рублей.
Тот факт, что наследник вынужден был занять деньги частным образом, наводит на некоторые размышления.
Пока Алексей был в дороге, его супруга в Петербурге родила 21 июля 1714 года дочь Наталью, с чем Петр и поздравил сына. Алексей в ответ поздравил отца с внучкой.
Это семейное событие сопроводили многозначительные политические обстоятельства. Крестной матерью будущей великой княжны хотела стать царица Екатерина. Но Алексей воспротивился, и эту роль исполнила его тетка, царевна Наталья Алексеевна.
Поскольку между событием и получением известий о нем прошли недели, то можно предположить, что этот конфликт произошел перед отъездом Алексея и он оставил соответствующие распоряжения.
Никогда прежде царевич не позволял себе подобных вызывающих жестов.
В материалах следствия по «делу» Алексея сосредоточено множество документов самого разного рода.
Действительный статский советник Григорий Васильевич Есипов, по службе прикосновенный к императорскому двору и в 1864 году получивший в заведование архив этого двора, еще в 1861 году опубликовал обширный корпус документов, касающихся судьбы царевича Алексея Петровича. Мы еще будем обращаться к этому собранию.
Сейчас нас интересует то, что непосредственно относится к нашей задаче: восстановить реальный облик Алексея.
Тут, правда, возникает некоторая неувязка с датами.
Письмо Алексея, в котором он сообщает отцу, что по его приказу отправляется в путь, датировано 4 июля. При этом он пишет, что получил отцовское письмо 6 июня. Маловероятно, что он собирался без малого месяц и столько же времени не реагировал на послание Петра.
А 18 июля он пишет отцу из Мемеля, что получил его ревельское письмо от 12 июля.
Но поскольку точная датировка не имеет для нас в данном случае принципиального значения, то мы будем ориентироваться на весьма любопытный документ из публикации Есипова: «Приходо-расходная книга царевича Алексея Петровича, веденная во время поездки за границу в 1714 году».
Интересует нас одна статья расходов царевича – приобретение книг.
Продвигаясь по Германии в сторону Карлсбада, Алексей регулярно покупает книги.
Он задержался во Франкфурте с 3 по 11 июля, если следовать датировке «Приходо-расходной книги…», и приобрел там «книжку Библейку» (?), «Гибнерову Генеологию», «Начертание Римской веры», «книгу Патера Георгия».
В Праге Алексей задержался на неделю, и остановка эта была отмечена важными книжными приобретениями: «За книги: малые животы Святых 2 гульдена и 18 крейцеров, малыя Немецкия, Богемской Мартирологиум гульден и 12, Акемпиз Богемский 36 〈…〉 животы Святых Богемских 2 гульдена и 30 〈…〉 казания Кардинала гульден и 15, Библия 3 гульдена, животы Святых Рибо Дениера 2 тома 15 гульденов 〈…〉. Куплена книга о чудесах Божиих, три тома 〈…〉 Томас Акемпиз 12 грошей, Марко Девияно 〈…〉 Бернарда о истинной правде 〈…〉 Дрекселия о вечности 〈…〉 Жития Святых в десть, творения Рибодениера…»
Уже в Карлсбаде он продолжает покупать книги. Равно как и на обратном пути.
Кроме богословских, он покупает книги исторические: «Гронограф», то есть Хронограф, распространенный жанр хронологически обзорных сочинений, в данном случае, скорее всего, это европейская или мировая история. «Бемская история», то есть история Богемии. Книги «Инженерная» и «О познании самого себя», «Как скоро ученым себя сделать», «Филология».
Надо понимать, что многие богословские сочинения, приобретенные Алексеем, являлись отнюдь не легким чтением. Трактат Томаса фон Кемпена (Томас Акемпиз) – Фомы Кемпийского, августинского монаха-мистика, – «О подражании Христу» и, например, трактат Иеремии Дрекселя, иезуита-мистика, который у Алексея обозначен как сочинение «О вечности», а на самом деле носивший название «Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с Божественной волей», были серьезными богословскими текстами, требующими углубленного размышления.
Если Фому Кемпийского царевич читал по-немецки, то Дрекселя, очевидно, по-польски. Трактат в то время существовал на двух языках – на латыни и польском. Алексей владел, как мы знаем, именно польским.
Трактат был переведен и на русский язык в том самом 1714 году, но крайне маловероятно, чтобы русский перевод продавался в германских землях.
Существенно то, что Алексея явно интересовали трактаты средневековых мистиков. Тот же Фома Кемпийский находился под влиянием святого Бернарда, мистика-воителя, вдохновителя Второго крестового похода. И Алексей приобретает сочинения Бернарда одновременно с трактатами Фомы Кемпийского и мистика Дрекселя.
После богословских книг на втором месте среди приобретений Алексея литература историческая.
Он приобретает, как уже сказано, «Гибнерову Генеологию», то есть известное сочинение историка и географа Иоганна Гибнера, речь в которой идет не только о мекленбургских и голштинских князьях, но и о происхождении Рюрика. И поскольку Мекленбург и Голштиния входили в сферу активных интересов России, то приобретение это выглядит отнюдь не случайным.
Интерес к бурной истории королевства Богемия с его жестокими религиозными войнами, сменами династий, резко меняющейся ролью в жизни Священной Римской империи германской нации вполне понятен. Тем более что в это время Богемия находилась под властью императора Карла VI, на свояченице которого Алексей был женат.
Он приобретает чрезвычайно важное для себя сочинение, которое обозначил просто как «церковныя Истории». Это были знаменитые «Церковные анналы» Чезаре Баронио, о которых будем говорить отдельно и подробно.
Скорее к исторической, чем к богословской литературе относится и то, что Алексей мог найти под именем «Марко Девияно». Возможно, имеются в виду послания д’Авиано императору Леопольду и другим владетелям.
Средневековая мистика, едва ли не главным столпом которой был святой Бернард, противостояла схоластике как мировидению рационалистическому.
Алексей явно искал свой путь в религии, свой вариант взаимоотношений с Богом.
Он понимал, что его самодержавному отцу протестантизм ближе, чем католицизм с его изначальной борьбой за приоритет перед светской властью. И он приобретает некое сочинение «против Лютаров» и при этом покупает портрет Лютера.
Он приобретает сочинения, имеющие, так сказать, методическое значение. Как, например, «регула Святого Венедикта», то есть Устав святого Бенедикта, главное и наиболее авторитетное руководство монастырской жизни. Как мы увидим, судьба русского монашества Алексея живо волновала, и приобретение это не случайно.
Он покупает в разных городах два варианта «Конкордации», своеобразного руководства по изучению Священного Писания. Если вспомнить свидетельство Вильчека о четырехкратном штудировании Алексеем Библии в Кракове, то становится ясно, насколько серьезно относился царевич к познанию христианской доктрины – с самых ее истоков.
Его интересовал весьма широкий спектр подходов. Наряду с сочинениями строителей церкви и крупных теологов он покупает рукоделье любовницы Людовика XIV, прелестной Луизы де Лавальер, «О милосердии Божием».
Марко д’Авиано мог интересовать Алексея как фигура политическая. Монах-капуцин, образованный и дальновидный, д’Авиано, как полномочный посланец папы римского Иннокентия XI, сыграл выдающуюся роль в консолидации сил европейских государей перед лицом мощной экспансии османов.