В конечном счете «Завещание» представляется невольной пародией на грандиозную утопию, рожденную могучим воображением Петра.
Истоком этой политической эпопеи стали некие соображения, предложенные правительству Людовика XV дипломатическим агентом, шевалье д’Эоном, ставшим благодаря некоторым особенностям его поведения персонажем авантюрного мифа. Между тем д’Эон был человеком образованным и наблюдательным, и его пятилетнее – с 1755 по 1760 год – присутствие при дворе Елизаветы Петровны было использовано им для сбора разнородных сведений как по истории России, так и по вопросам, касающимся внешнеполитической стратегии Петербургского двора.
Оригинал исследователям неизвестен.
Слухи о завоевательных планах Российской империи должны были возникнуть с неизбежностью по причине пугающе стремительного возрастания военной мощи России, явленной под Полтавой и в последующих действиях русской армии уже на территории Европы – в Польше и на территориях немецких княжеств, то есть в пространстве, юридически контролируемом Веной и отчасти Швецией.
Впервые эти слухи были аккумулированы и систематизированы в книге французского историка Шарля-Луи Лезюра «О возрастании русского могущества с самого начала его до XIX века». Время появления книги знаменательно – декабрь 1812 года, когда стало ясно, что Наполеону, только что потерявшему в России свою армию, предстоит война не на жизнь, а на смерть.
В частности, предупреждая французов и Европу вообще о грозящем нашествии, Лезюр привел в свободном пересказе некий план Петра Великого по завоеванию мира.
По сведениям, которые, по утверждению Лезюра, у него имелись, русский император завещал своим наследникам посеять рознь среди европейских держав и затем воспользоваться их междоусобием.
Надо иметь в виду, что Лезюр не цитирует какой-либо документ, но излагает «Завещание» Петра в своей интерпретации.
«Среди всеобщего ожесточения к России будут обращаться за помощью то та, то другая из воюющих держав и после долгого колебания – дабы они успели обессилить друг друга – и собравшись с силами, она для виду должна будет высказаться за Австрийский дом. Пока ее регулярные войска будут двигаться к Рейну, она, вслед за тем, вышлет свои несметные азиатские орды. И лишь только последние углубятся в Германию, как из Азовского моря и Архангельского порта выйдут с такими же ордами два значительных флота под прикрытием вооруженных флотов – черноморского и балтийского. Они внезапно появятся в Средиземном море и океане для высадки этих свирепых, кочевых и жадных до добычи народов, которые наводнят Италию, Испанию и Францию; одну часть их жителей истребят, другую уведут в неволю для заселения сибирских пустынь и отнимут у остальных всякую возможность к свержению ига. Все эти диверсии дадут тогда полный простор регулярной армии действовать в полную силу, в полной уверенности в победе и в покорении всей Европы».
Через считаные недели русская армия и в самом деле появилась в Европе без сопровождения свирепых кочевых орд, и сочинение Лезюра потеряло свою актуальность.
Полный текст «Завещания» Петра Великого появился в 1836 году в составе «Записок кавалера д’Эона, напечатанных в первый раз по его бумагам, сообщенным его родственниками, и по достоверным документам, хранящимся в Архиве иностранных дел».
Публикатор и автор сопроводительных текстов французский юрист, журналист, политик Фредерик Гайярде поместил «Завещание» среди других документов д’Эона.
С тех пор оно много раз переиздавалось и в том же виде, и в виде вариантов.
История возникновения документа и его бытование, история его изучения подробно исследованы в основательной работе Елизаветы Николаевны Даниловой «„Завещание“ Петра Великого»[144]. Любознательный читатель может найти там всю необходимую информацию. А нас интересует само содержание этого псевдодокумента и его соотношение с реальными действиями и планами Петра.
Соотношение это иногда приводит к мысли, что сочинитель «Завещания» пользовался некими источниками, восходящими непосредственно к источникам Петровской эпохи.
Первый пункт «Завещания», по Гайярде, гласит: «Поддерживать русский народ в состоянии непрерывной войны, чтобы солдат был закален в бою и не знал отдыха; оставлять его в покое только для улучшения финансов государства, для реформирования армии и для того, чтобы выждать удобное для нападения время».
В известных воспоминаниях механика Нартова есть такая запись: «О мире промолвил государь так: „Мир – хорошо, однако при том дремать не надлежит, чтоб не связали рук, да и солдаты чтоб не сделались бабами“».
В знаменитом письме Алексею от 11 октября 1715 года он повторил ту же, по сути дела, мысль: «Не хочу многих примеров писать, но точию равноверных нам Греков: не от сего ли пропали, что оружие оставили, и единым миролюбием побеждены…»
Надо отдать должное сочинителю изначального текста – он понимал, с кем имеет дело.
В варианте – пересказе Лезюра – этот пункт звучит так: «Поддерживать государство в состоянии непрерывной войны для того, чтобы закалить солдата в бою и не давать народу отдыха, поддерживая во всегдашней готовности к выступлению по первому знаку».
Из тридцати пяти лет реального царствования Петра – с 1689 года – едва ли наберется 10 мирных лет… Он отправился в первый Азовский поход, когда ему было двадцать три года, и после четырехлетнего перерыва, в который уместились Великое посольство и стрелецкий розыск 1698 года, Россия воевала непрерывно с 1700 по 1724 год – при жизни Петра.
Но импульс, возникший как реализация идеи «перманентной войны», был неистребимо силен. Персидский поход не закончился ни в 1724-м, ни в 1739 году. Он положил начало боевым действиям, которые Россия вела затем как минимум сто сорок лет. Хотя есть и другая хронология.
Автор цитированной уже монографии о Персидском походе и его последствиях Игорь Владимирович Курукин писал: «…Персидский поход Петра I и последующие события стали только началом длительного и болезненного процесса присоединения Кавказа. Не вдаваясь в суть многолетних споров о природе и содержании известных по любому учебнику событий „Кавказской войны“ в ее привычных хронологических рамках, отметим, что нам кажется более справедливым мнение о наличии не одной, а нескольких таких войн в период с 1722 года до подавления последнего большого восстания в Чечне и Дагестане в 1878 году, а еще точнее – не столько собственно войн, сколько сцепления разнохарактерных и разновременных конфликтов: внутреннего развития горских обществ, их сопротивления российскому продвижению на Кавказ, борьбы российских властей с набегами, межэтнических столкновений и непрерывных усобиц, наконец, соприкосновения различных цивилизаций и борьбы за раздел Закавказья между сопредельными великими державами»[145].
Курукин ссылается при этом на серьезнейшего знатока данной проблематики – Владимира Викентьевича Лапина.
Соглашаясь с основной мыслью исследователя, нужно сказать, что процесс, запущенный Персидским походом и сопутствующими кровавыми столкновениями русской армии с отрядами горцев и жестокими карательными экспедициями, проводимыми главным образом силами казаков и калмыков хана Аюки, при всем при том принял характер фактически непрерывных боевых действий разной интенсивности, продолжавшихся до окончательного подавления адыгов Западного Кавказа в 1864 году.
Рассматривая доводы исследователей, считавших «Завещание» фальшивкой, Данилова пишет: «Первые 11–12 пунктов „завещания“ представляют собой по существу то, что действительно было осуществлено преемниками Петра…»
Автор не считает этот довод убедительным, но нам важно не это.
Истерические фантазии относительно «свирепых орд», которые, по замыслу Петра, должны были наводнить Европу, предложенные миру Лезюром и в несколько ином варианте повторенные Гайярде, были чистым вздором, равно как и конечная цель – владычество над Европой и миром. Но в первых двенадцати пунктах и в самом деле вырисовывался абрис стратегии, которая, быть может, и не была столь подробно разработана Петром, но определялась логикой его действий, а главное – его мечтаний.
Можно привести наиболее выразительные примеры, не перегружая внимание читателя всем текстом «Завещания».
Пункт III: «При всяком случае вмешиваться в дела и распри Европы, особенно Германии, которая как ближайшая страна представляет более непосредственный интерес».
Игра на внутренних европейских противоречиях – естественная дипломатическая практика, которой пользовались все государства, включая Россию. По переписке Петра с российскими дипломатами, по его переговорам с дипломатами европейскими и их государями можно проследить разумную, прагматичную внешнеполитическую стратегию и тактику.
Очень близок к реальности пункт IV: «Разделять Польшу, поддерживая в ней смуты и постоянные раздоры, сильных привлекать на свою сторону золотом, влиять на сеймы, подкупать их для того, чтобы иметь влияние на выборы королей 〈…〉 вводить туда русские войска и временно оставлять их там, пока не представится случая оставить их там окончательно».
Здесь автор «Завещания» ориентировался более на преемников Петра, чем на его политику. Петр способствовал избранию, а затем восстановлению на польском троне Августа Саксонского, поддерживал вооруженной силой группировки сторонников союза с Россией, но он был заинтересован в управляемой и единой Польше.
Однако раздел Польши произошел, и Россия играла в нем свою роль.
Пункт VI: «В супруги к русским великим князьям всегда выбирать германских принцесс для того, чтобы умножать родственные союзы, сближать интересы и, усиливая в Германии наше влияние, тем самым привязывать ее к нашему делу».
Но именно с Петра и пошла эта традиция.
Для нас особенно значим пункт IX: «Как можно ближе придвигаться к Константинополю и Индии (обладающий ими будет обладателем мира). С этой целью возбуждать постоянные войны против Турции и Персии, основывать верфи на Черном море, постепенно овладевать как этим морем, так и Балтийским, ибо они нужны для осуществления плана: покорить Персию, дойти до Персидского залива, восстановить, если возможно, древнюю левантийскую торговлю через Сирию и достигнуть Индии как мирового складочного пункта…»