И все вновь напряженно стали всматриваться в громаду надвигающегося китайского флота.
– Десять кабельтовых! – наконец выкрикнул марсовый, и артиллерийский офицер, не ожидая отмашки, но следуя данному приказу, незамедлительно открыл огонь по флагману. А мелкие гребные суда китайцев уже были в паре кабельтовых от кильватера, и по ним уже работали картечницы, поливая свинцовым дождем. Да, на кораблях были какие-то деревянные укрытия надстройки, но пули они не держали. Совсем.
Шквальный огонь сорока пушек поставил жирную точку в жизненном пути флагмана меньше чем за минуту. Его разнесло в щепки! Шутка ли – прописали почти полторы сотни килограммов тротила в стальных оболочках, да порциями в разные места. Для деревянного корабля, пусть и весьма крупного, это был просто чудовищный удар.
– Вот так! – сделав подсмотренный у отца жест правой рукой, довольно выкрикнул Владимир.
После чего, перейдя на куда более спокойный огонь по ближайшим целям, эскадра стала забирать к востоку, дабы разорвать опасный контакт. А достигнув разрыва в двадцать кабельтовых, стрельбу и вовсе прекратила.
Китайцы же, как и ожидалось, потерялись. Что им делать дальше? Флот вроде бы еще большой, но каждый капитан уже отчетливо понимал – догнать им этих быстроногих русских уже совершенно невозможно. Как и оторваться от них. А они вот – чуть поодаль, как небольшая стая волков, только и ждут, чтобы зарезать отставших и отбившихся.
Владимир же, прогуливаясь по квартердеку, ломал голову не меньше китайских моряков. Ведь, в сущности, сложилась ситуация, очень похожая на патовую. Русская эскадра была полностью боеспособна, но снарядов имела едва ли на полчаса неспешной стрельбы одним бортом. А противника еще осталось видимо-невидимо. И уйти просто так нельзя. Ведь первый покинувший поле боя, как правило, считается проигравшим.
Так до вечера все и продержалось в несколько подвешенном положении. Пять шхун кружили в десятке миль от скопления китайского флота, держась с открытой воды.
Но наступили сумерки, под покровом которых русская эскадра отошла дальше в Желтое море, дабы не стать жертвой ночного абордажа. Причем ни на минуту не сбавляя ход и координируя направление движения по габаритным фонарям, заметным только с кормы. Ну и ратьерами время от времени перемигиваясь.
Наступило утро двадцать второго апреля.
Хмурый Владимир с едва скрываемым раздражением посматривал на марс, где молчали. Противника не видно. Но ведь вчера он был именно в этом квадрате! Апраксин нервничал не меньше, раз за разом пытаясь уточнить местоположение кораблей.
Сделав несколько петель в кильватере, эскадра, разойдясь широкой гребенкой, пошла в сторону Бохайского залива. Ветер всю ночь стоял восточный и северо-восточный, поэтому уйти на юг и восток флот не мог далеко. Значит…
– Корабли! Вижу корабли! – внезапно заорал наблюдатель на марсе, вырывая Владимира из погруженности в размышления. – Запад! Много вымпелов!
– Ну наконец-то… – усмехнулся Апраксин. – Теперь мы знаем, где они. Можно идти на базу. Они вряд ли покинут Бохайское море в ближайшее время.
– Думаешь?
– Да. Мы для Императора слишком опасны. А постоянное присутствие в Бохайском море флота, который нам не по зубам, по крайней мере, за один заход, должно быть логичным решением. Это значит, что мы сюда вряд ли станем наведываться. Слишком большой риск.
– Он плохо нас знает, – усмехнулся Владимир. – Собирайте кильватерную колонну. Проводим малышей к мамочке.
– Серьезно? – удивился Апраксин. – Зачем?
– Заблудятся еще. Дистанция восемь-девять миль. Все, что отстает, – топить. Я уверен, что они не развернутся на нас.
– А если развернутся?
– У нас есть приличная дистанция. Уклонимся от сближения. Ветер пока северо-восточный, не самый подходящий, но через пролив проскочим вполне.
Как Владимир и предположил, китайский флот не рискнул разворачиваться и встречать своих «погонщиков». Мало того – никто не желал отстать, дабы не быть растерзанным. Ведь неизвестно, сколько у этих демонических кораблей осталось снарядов.
Так и шли до самого Тяньцзиня, где, подождав, пока китайский флот встанет на якоря, Владимир велел салютовать, не заряжая снарядов. Двадцать один выстрел! Классический салют наций, еще, впрочем, не сформировавшийся.
После чего эскадра развернулась и, демонстративно убрав часть парусов, двинулась к проливу, вальяжно лавируя против встречного ветра. Битва подошла к концу. Конечно, ни русская эскадра, ни китайский флот не смогли достигнуть поставленных перед ними задач. Но эта победа, а иначе подобное и не назовешь, совершенно деморализовала китайских моряков. И их понять не сложно. Как сражаться с врагом, которого ничем достать нельзя? Просто выходить и героически умирать в надежде, что он сам, переутомившись от стрельбы, склеит ботфорты? Очень поганая перспектива.
Спустя месяц. София-на-Сахалине
– Какие-то новости с фронта? – поинтересовался Владимир, встревоженный вестовым, вытащившим его из теплой постели, где он отсыпался.
– Да, – кивнула София. – Присаживайся.
– Что-то случилось?
– Китайский флот ушел из Бохайского моря.
– В смысле?
– Зарезав цинских командиров, что вновь прислал Император, моряки ушли на юг.
– Невыплата жалованья?
– Если бы, – усмехнулась София. – Они подняли знамена Мин.
– Ого! Ты серьезно?
– Более чем. Пару часов назад в порт вошли три китайских корабля. На одном из них прибыл сбежавший из Запретного города внук последнего Императора династии Мин.
– Я слышал, что из Запретного города не так уж и просто сбежать…
– Верно. Ему помогли. После того как в Пекин пришли известия о постыдном поражении в Бохайском море и разгроме армии Цин в приграничном сражении, мина, заложенная Петром, сработала. А я еще, дура, голову ломала, зачем он с этими убогими возится. Говорят, что часть юга уже восстала. По крайней мере, Шанхай и Нанкин.
– А почему флот перешел на сторону Мин? Чем ему Цин не угодил?
– Флот у Империи, в отличие от армии, почти полностью укомплектован народом хань, которые что династию Цин, что маньчжуров в целом на дух не переносят. Уж не знаю почему, но заменять людей во флоте Император не спешит. Разве что старшими командирами маньчжурских дворян поставил.
– Очень хорошо… – тихо отметил Владимир. – И что же внук?
– Я как официальный представитель Государя в восточном графстве заверила его в нашем расположении.
– И? Впрочем, мне это не важно. Все равно после победы будем прикидывать по обстановке. Кстати, а у маньчжуров остался еще флот?
– Военный? Нет.
– Значит, переходим к следующей стадии операции?
– Получается, – тяжело вздохнув, произнесла Софья.
– Хотя… ты знаешь, давай пока спешить не будем. Я пошлю в Бохайское море и к Шанхаю по шхуне. Пускай посмотрят, что там к чему. Ведь флот Мин должен отойти именно к Шанхаю, как я понимаю?
– Скорее всего.
– Вот и отлично. А нашего гостя ты лучше тут подержи. Надеюсь, он не расстроится?
– Он сам предложил этот вариант, дабы в его словах не усомнились. Ведь он в наших руках.
– Благородно, – кивнул Владимир. – Но откуда мы знаем, что они все не смертники? Если китайцы выбьют наши шхуны, то если не победа, то паритет на море им обеспечен. Флейтами мы много не навоюем. Так что, как любит говаривать отец, доверяй, но проверяй.
Глава 7
15 мая 1708 года. Цицикар
Русская дивизия, не спеша продолжая свое наступление, подошла к городу Цицикар, где стояли стянутые со всей Маньчжурии войска армии «Восьми знамен». Конечно, какая-то часть находилась в Пекине, что-то ушло на юг подавлять восстание. Однако сто двадцать тысяч командующие Цин смогли собрать.
Маньчжуры не спешили атаковать, даже имея столь серьезное преимущество. Слишком уж болезненным был первый удар. Своего рода шок. И теперь им хотелось прощупать русских уже из обороны. Посмотреть, как они себя покажут в этом непростом деле. Ведь известно, что наступающий должен нести большие потери, ибо находится в менее выгодном положении, нежели обороняющийся. Однако генерал Евдокимов, заранее получивший довольно точную «картину маслом» благодаря действиям конных егерей, решил продолжить работать от обороны. То есть спровоцировать противника на атаку. При двенадцатикратном численном преимуществе маньчжуров штурмовать укрепления Цицикара ему казалось безумием. Так что он встал на реке немного южнее города и обрезал водное сообщение.
День шел за днем. Все занимались своим делом. Маньчжуры ждали нападения русских. А Евдокимов строил укрепленный лагерь. Практически идиллия. И все бы хорошо, если бы командующий войсками Цин не имел на руках письмо Императора, требующего как можно скорее уничтожить этих варваров. Слишком уж опасным выглядело восстание юга, к которому присоединялось все больше и больше провинций. И там действовали уже не отряды в десять тысяч. Отнюдь. Там сторонники возрождения Мин бегали группами по пятьдесят-семьдесят тысяч голов. Все казалось настолько печально, что даже отряд, посланный вернуть контроль над Нанкином и Шанхаем, был вынужден отступить. Последние войска Пекина на южном направлении нельзя было так бездарно потерять.
И даже более того, Император требовал «поставить под ружье» каждого маньчжура от мала до велика, что только способны сражаться. Ситуация накалялась буквально с каждым днем. Потеря флота и части южных провинций выглядела только началом в предстоящей череде испытаний. Русские отряды, продвигающиеся на больших плоскодонных лодках по Амуру. Несколько конных отрядов, действующие на северо-западе. Успешно, кстати, громящие монголов и угрожающие выйти к Сыньчжоу и верховью Хуанхэ со всеми вытекающими последствиями.
Командующий маньчжурской армии не знал покоя ни днем ни ночью, обдумывая сложившуюся обстановку. А командир корпуса, разбитый на границе, раз за разом рассказывал ему все, что только удалось узнать о действиях русских войск, силе их