Он огляделся: вокруг стоял зеленый лес, церковь, на паперти которой сиделмедведь. Голубка положила колосок на ладонь отца Киприана и улетела в лес.
– Это быладуша Извольки?
– Нет, ятут, – услышал он голос Лизы. – Я еще жива.
Старецзаспешил:
– Уходите,уходите поскорей. Ко мне идут незваные гости! Они не должны вас увидеть!
– Эх, неуспели обговорить немного… – посетовал Саня, – придется где-нибудь ещеостановиться. Жаль энергию…
– Ну, что свами сделаешь! Если не будете мне мешать и совать нос не в свое дело, тополезайте на чердак церкви, там и поговорите. Только до выстрела. Как услышитевыстрел из пищали, так исчезаете, а меня тут одного оставьте.
Батюшкаотогнал медведя от паперти, и троянцы быстро залезли на чердак. Они услышали,как он унес лестницу куда-то на улицу и закрыл за собой двери в церковь. Чердактоже был забит различными припасами, сушеными пучками трав, ягод и грибов. Былодовольно светло, так как с торцов имелись слуховые окна и многочисленные щели.
– Ну, все,времени совсем мало. Продолжим инструктаж, – начал Саня. – Беловский, твоязадача – во время плавания на «Наяде» ты должен составить подробный отчет отом, что вспомнишь про свои приключения в преисподней. Изволь все время будет стобой. Там же получишь более подробные инструкции.
Потом онуспел сделать короткие распоряжения остальным, и снаружи послышались конскийтопот и голоса многочисленных людей. Троянцы припали к щелям и увидели, что вскит въехали около двух десятков верховых стрельцов и два чернеца. Они громкокричали:
–Киприяшка, Киприяшка, паскуда! Выходи!
– Чегодобрым людям от недостойного раба Божия понадобилось? Проходите с Богом! –услышали они голос старца.
– Какой жеты раб Божий, Киприян? Прознали мы, что ты ведьмак и водишь дружбу с чертями.
– Господь свами, милостивцы! Какие черти? Я Господу служу, за вас молюсь по мере сил!
– А вотсвидетели говорят, что видели у тебя чертей синих и с ними одна дьяволицапростоволосая и в портах. Так ли?
– А что жеза свидетели?
– А вотэтот чернец вчерась Владыкой был послан тебя проведать, он и увидал демонов, датак перепугался, что еле ноги принес обратно. Сознавайся, Киприяшка, шабаш усебя развел?
– Нет уменя дел против Бога, православные…
– А вот и твойдьякон, который бежал как лось от тебя. Насилу поймали. Не сознавался вначале,а потом тоже признал, что у тебя гостят гости не из нашего мира.
– НеужелиВарсонофий? Ты, отец дьякон?– удивился старец.
Дьяконстоял покачиваясь. Было видно, что он сильно пьян.
– Так вы женапоили его! Он вам и не такое расскажет!
– А вот мысейчас и проверим. Отворяй все двери, государево слово и дело исполнять будем!
– Двери яникогда не запираю, у меня и запоров нет. Ищите, что хотите.
Послышалсятопот ног по ступеням крыльца, и через минуту из избы вывалили несколькострельцов с посудой и ложками.
– Кто это утебя харчуется, Киприяшка? Никак сам столько жрешь? Да на тебя не похоже, утебя кожа да кости одни.
– А это чтоза тряпица бесовская? – поднял с земли один из приезжих синюю футболку Лизы,которая слетела с нее, когда она прыгала.
На футболкебыл изображен логотип спецназа «Троя» и самое страшное, – на ней былапластмассовая молния…
– Откуда утебя такой нечеловеческий наряд, Киприяшка? – с интересом изучая молнию,спросил он. – Да благовониями-то прельстительными как разит! Ох, попутал тебялукавый, ох, попутал! А ведь слух про него, ажно святой какой! А он –беспутник! В избу его, да дверь заколотить!
– Ломайбесовское логово, ребята!
Стрельцыпринялись крушить постройки. Отовсюду несли нехитрый скарб, все, что моглопригодиться. Богатства большого не нашли, поэтому решено было разграбить ицерковь, так как, по общему мнению, она осквернена, и потому церковью считатьсяне может.
На всякийслучай допросили с пристрастием дьякона еще раз. Но он утверждал, что никакогобогатства бесы Киприану не передавали, и единственное, что ему тут жалко, – этосено, которое пропадает в лесу. Несколько стрельцов от досады, что ничем непоживились, принесли сено и погрузили в лодки, которые отправили с чернецамивниз по течению.
Из избы,где был заперт отец Киприан, слышалось пение. Когда он понял, что собираютсяграбить церковь, он в окошко призвал ради Христа остановиться, но стрельцы наэто сильно раздражились и подпалили избу. После того, как из пламени стихлипоследние крики молитв, стрельцы решили приступить к церкви, но в это время излеса неожиданно выскочил огромный медведь, переломил хребет одной лошади,задрал несколько человек и опять уселся на паперти. Разбежавшиеся в ужасестрельцы долго боялись к нему подойти, но потом зарядили большую пищаль изастрелили медведя наповал.
Санясказал: «Пора!», – и троянцы покинули скит…
Вонь иаромат
На яхте, каквсегда, ничего не изменилось. Он сидел на верхней палубе и хотел чего-топрипомнить. Теперь он хорошо знал, какое именно воспоминание беспокоило его.После того когда там, на берегу Волги, Тимофей показал ему взрослую Венеславу,они направились в небо догонять уходящих черкасов. Под ними двумя сверкающими лентамиискрились Волга и Ока. Было видно, как копошатся муравьями хазары, как ониспешно складывают шатры и грузят их на корабли.
Звезды ужепочти совсем растаяли в утреннем свете. Тысячи светлых воинов шли, придерживаядруг друга, некоторых несли.
– Почему онитак изранены? – спросил Михаил у Тимофея. – Неужели они будут калеками наНебесах?
– Нет, наНебесах все они будут здоровыми и красивыми. Старые омолодятся, совсем юныевозмужают.
– А их раны?
– Их раны онинесут, чтобы предъявить их на Суде.
– Значит, ихеще будут судить?
– Всех будутсудить, но только суд там будет совсем иной, чем представляют люди. Там многоене так, как вы думаете. Поэтому приходится это для вас как-то называть.Например, страна, куда мы идем, называется раем, хотя это и не страна вовсе. ИСуд – не суд. Просто в человеческом языке нет такого слова, чтобы как-тообозначить это. Поэтому назвали Судом. Понимаешь?
– Как слепомуне объяснить свет?
– Да, примернотак.
– А что потом,после суда?
– В нашемязыке нет слова «потом» или «до», у нас есть слово «сущий всегда».
– Так почемуже черкасы еще изранены?
– Они еще непришли. Хотя уже существуют. Не пришли в существование. Знаешь, что Господь –Сущий? Понимаешь это?
– А что тутнепонятого?
– Почему неговорят – «живущий»?
Беловский задумался.Тимофей продолжил:
– Потому чтоСущий – вечен и бесконечен, а живущий может жить и не жить. Сущий, не может небыть, но человеку этого не понять, потому что в вашем языке нет такого слова ипонятия. Поэтому пока с вас достаточно слова «сущий».
– Почему бы несказать «вечнующий»? Или что-то вроде этого?
– Потому чтослово «вечность» все равно относится ко времени. Это – бесконечное время. А унас нет времени вообще! У нас все совсем по-другому. Но не спеши. Тебе это ранознать…
Только сейчасМихаил обратил внимание на то, что черкасы слаженно и красиво пели какую-тоунылую и очень знакомую песню. Михаилу показалась, что он хорошо знает этупесню. Даже не столько песню, сколько манеру пения, необыкновенно сложныйрасклад на разные голоса. Он прислушался к словам. Песня была воинскаяпрощальная. Молодой, умирающий в степи черкас, прощался по очереди с домом, сневестой, с родителями, с конем, с волей и при этом говорил с вороном. Но этоже типичная казачья песня только на черкасском языке!
– Правильно, –каким-то образом догадался Тимофей. – Эта песня переживет черкасов иразмножится тысячами вариантов по всей Руси. Такие песни не умирают. Такиечувства не умирают. Каждая смерть, каждая мука записывается в сердцах потомкови хранится там тысячи лет. Русские люди так любят эти грустные песни, потомучто при этом они поминают своих погибших предков, сами того не осознавая.
– Но почему жедругие народы не любят грустные песни? Или у них нет погибших предков?
– У всехнародов есть наследственная, радостная грусть. Мореплаватели поют о невернувшихся из моря. Охотники – о разорванных зверьми. Жители пустынь – опропавших в песках. А все матери мира об больных детях. Но в твое время многиесердца очерствели, и в них уже не звучат голоса предков. Они реагируют толькона сиюминутное веселье.
– Да, этоверно… – сказал Михаил, и ему вспомнился любитель Элвиса Пресли и «кантри»уорент-офицер Палмер. – Но почему ты читаешь мои мысли?
– Здесь всечитают мысли. Здесь невозможно их укрыть. Здесь ложь не имеет смысла. Именнопоэтому сюда происходит строгий отбор. Главный принцип – не иметь грязныхмыслей, чтобы ими не воняло.
– Разве мыслимогут вонять?
– Здесь могут,еще как могут! Потому что у нас их не скроешь, как не скроешь запах у вас. Ноэто не запах, а неизвестное людям явление, которого нет в вашей жизни. Хотя иощущается. Поэтому, чтобы тебе было понятней, будем считать это запахом. Еслиеще проще – это или ощущение наслаждения, или отвращения. В наших местахдушевная вонь немыслима, как немыслим аромат в смрадных местах.
– Но у всехлюдей в жизни были какие-то постыдные случаи. И если все тут видят друг друганасквозь, то они видят и это?
– Нет, тутнаходятся только те, у кого списаны все грехи, как их и не было. Они илираскаяны, или чем-нибудь искуплены, или отмолены потомками. Тут все кристальночисты от прошлых дел. Да они и не важны совсем! Гораздо важнее душа и мысли впоследний миг. Этот миг и есть результат всей жизни. Понимаешь меня? Тебе этообязательно нужно понять!
– Ты хочешьсказать, что совершенно не важно, кем был человек всю жизнь?
– Абсолютно неважно!
– Но у нассчитается, что все поступки записываются в книге жизни.
– Какзаписываются, так и списываются!
– Но…
– Что «но»?Тебя же не считают засранцем, хотя ты много раз в жизни пачкал штаны!