Потому казаки всё ж решились выдвинуть из своей среды самозванца, чтобы оправдать затеянный разбой. Кандидатами в царевичи стали сын астраханского стрельца Митька да Илейка Коровин. Оба служили у казаков в «молодых товарищах», исполняли всякую черную работу в казацких куренях. Из двух претендентов только Илейка бывал в Москве. Это и решило дело в его пользу. Да и что было терять Илейке? Он и на Тереке, и на Волге – бывший боярский холоп, «гулящий человек», а ныне вольный казак. В ту эпоху – удел простого казака.
Затею атамана Фёдора Бодырина поддержал атаман Гаврила Пан. Их отряды соединились на реке Быстрой. Время было смутное, и Терский воевода Петр Головин не посмел силой подавить зревший мятеж. Воевода послал «царевичу» приглашение прибыть в Терский городок, но казаки «отклонили такую честь». Тогда Головин смиренно просил казаков не покидать Терек, а оставить хотя бы половину бойцов «для приходу воинских людей (крымских татар или персов)». Но казаки не послушали воеводу и ушли войском к Астрахани. Астраханский воевода Иван Хворостинин отказался «для грабежу» пустить в город «царевича» и не дал повстанцам поживиться в городе. Но он не решился предпринять против них военные действия, тем более что многие астраханские казаки присоединились к Терскому войску.
Казаки без боя заняли четыре небольших городка на Волге. Если бы они при этом казнили воевод, Разряд непременно сообщил имена погибших. Однако, дело обошлось без кровопролития. Силы повстанческого Терского войска удвоились за счёт примкнувших к ним добровольцев и беглых холопов и достигли 4 тысяч человек. Казаки повсеместно заявляли, что везут в Москву «племянника Дмитрия». Это позволило им пройти до Царицына и Самары. От Казани навстречу терцам двигалась судовая рать боярина Федора Шереметева. У воеводы было достаточно сил, чтобы заставить мятежных казаков повернуть вспять.
Но в начале апреля на пути к Самаре до «Петра» и терцев дошло известие, что к ним идут царские послы – Григорий Отрепьев, Юрий Беззубцев и дьяк Третьяк Юрлов-Плещеев с грамотой от царя Димитрия. Казаки неожиданно для себя получили приказ «итти к Москве наспех». Фёдор Бодырин, Гаврила Пан и «царевич» быстро смекнули, что наличие царских послов в Терском войске изменит ситуацию. Государь, очевидно, готов был признать «Петра» своим племянником, чтобы использовать его войско для расправы с заговорщиками. Но заговорщики явно опередили…
Что случилось с посольством на пути к Самаре – где-то в середине апреля в верховьях реки Медведицы осталось тайной. Ясно одно – раненый Третьяк Юрлов с несколькими своими соратниками настиг терских казаков под Самарой. Он сохранил царскую грамоту, огласил и отдал её терским казакам. Ещё в первой половине 1606 года отношения между самозванцем Петром и молодым царём Димитрием оставались не до конца определёнными. Однако, его войско двигалось вверх по Волге и явно направлялось к Москве – на помощь Димитрию. Тут Юрлов помог терцам благополучно разойтись с судовой ратью Шереметева в районе Казани и добраться до Свияжска, так как к маю терцы продвинулись западнее Свияжска и были на пути к Васильсурску. Т. е. «царевич Пётр» и Бодырин уже прошли с войском две трети пути от Астрахани до Москвы. Видимо, немалую роль в этом походе играл Третьяк Юрлов. Однако за Свияжском атаманы узнали о гибели царя Димитрия. Терское войско оказалось в западне. Впереди была Москва, где взяли власть заговорщики, позади – воевода Шереметев. Узнав о перевороте 17 мая в Москве, «царевич» повернул войско назад. Тогда казаки решили вновь воспользоваться услугами Юрлова-Плещеева. Как свидетельствует «Карамзинский Хронограф», казаки «поворотилися с тем вором с Петрушкою на низ (в низовья Волги), и, проехав Свияжской (крепостью), под горами стали». Юрлов явился в Казань и уверил тамошних воевод, что Терское войско готово выдать им самозванца «Петрушку» и принести присягу царю Василию. Усыпив бдительность казанских воевод, казаки ночью быстро прошли на стругах мимо Казани и ушли к Самаре. Теперь им представилась возможность приступить к захвату добычи и разбою. Полилась кровь. Казаки стали «побивать насмерть» встречных служилых людей и купцов. Спустившись до устья Камышенки, они преодолели Переволоку, и укрылись в донских станицах. Там «Пётр» провел несколько месяцев.
Неспокойно было на Тихом Дону. Но царь Василий искал способ «замирить» вольницу. По его приказу сын боярский Молвянинов 13 июля 1606 года повез на Дон 1000 рублей денежного жалованья, 1000 фунтов пороха и 1000 фунтов свинца. Меры Шуйского достигли определённой цели. Часть донских казаков осталась в своих зимовьях, и не участвовала в походе на Москву.
Было явно и то, что «Пётр» и терские атаманы не знали, кому верить и не принимали всерьёз известия о том, что царь Димитрий жив. Потому на Дону в течение полугода «царевич» отказывался присоединиться к отрядам донских казаков, которые один за другим оправлялись с Дона в Путивль. Именно тогда Юрий Беззубцев привёл к Болотникову с Дона около тысячи казаков и бывших боевых холопов. Неотступно при Беззубцеве был и Третьяк Юрлов, вероятно уполномоченный «царевичем Петром» и терскими атаманами разведать обстановку на Северщине. Некоторое время «Пётр» с терскими казаками держался в Монастырёвском городке под Азовом, а затем на стругах пошёл на Северский Донец. Скорее всего, он и терские атаманы получили весть от Юрлова о том, что повстанческие войска дерутся уже под Москвой. Двигаясь вверх по Донцу, казаки подошли к крепости Царёв-Борисов. Воеводы Сабуров и Приимков-Ростовский отказались сдать крепость «царевичу». Но в крепости началось восстание и ворота казакам были открыты. Оба воеводы были схвачены и подверглись жестокой казни.
На Северском Донце в октябре Бодырин и «Пётр» повстречали гонца с грамотой «от князя Григория Шаховского да от путивлцов ото всех». Шаховской и путивличи настойчиво просили «царевича» «идти наспех в Путимль, а царь Дмитрий жив, и идет со многими людми в Путимль».
В Москве знали, что «воры» во главе с атаманом Соломой Казаком подняли мятеж и захватили Боровск, Верею, Борисов, Можайск, Волоколамск, Иосифо-Волоколамский монастырь, Вязьму, Дорогобуж. В Вязьме и Можайске подвизался Федька Берсень – сподвижник атамана Соломы. Падение Вязьмы, Можайска и Волоколамска отрезало Москву от западных уездов. Повстанцы активно действовали на дороге, связывавшей столицу с Тверью и Новгородом. Служилые люди Твери восстали против царя Василия Шуйского так же, как служилые люди Рязани, Вязьмы, Можайска. Касимовский хан Ураз-Мухаммед установил тесные связи с повстанцами.
Однако, Смоленск оставался верен Шуйскому. Здесь местные дворяне и дети боярские, стали собирать силы для помощи осаждённой Москве. Смоляне известили Москву о сборе войска. Выступил против повстанцев и Иосифо-Волоколамский монастырь, куда игумен и старцы заманили нескольких предводителей повстанцев вот главе с Соломой Казаком, и, «обманом перепоя», перебили их всех. Монастырь был взят в осаду повстанцами, но взять мощную монастырскую крепость им было «не по зубам». Тем временем, Шуйский поспешил направить навстречу смоленскому ополчению отряд князя Мезецкого и окольничего Крюка-Колычева. Московские воеводы сняли осаду с монастыря и выбили повстанцев из Волоколамска. Затем повстанцы оставили Вязьму и Дорогобуж. Дворяне из Смоленска, Серпейска, Дорогобужа выступили к Можайску и 15 ноября осадили город, занятый повстанцами. Вскоре туда же подошёл и воевода Крюк-Колычев. Оборона Можайска продолжалась около недели. Его обороняли донские казаки во главе с атаманом Иваном Горемыкиным и местные дети боярские во главе с Фёдором Жихаревым. Только благодаря тому, что донской атаман перешёл на сторону Шуйского, город оказался в руках московских воевод. Затем Шуйскому целовала Крест и Коломна. Угроза полной блокады Москвы была снята.
Казачье войско «царевича Петра» пришло в Путивль по реке Сейму на своих стругах приблизительно в первой половине ноября 1606 года. Здесь к волжским и терским казакам присоединились донцы. Но приход «царевича» в Путивль был отмечен кровавым злодеянием. Старец Дионисий – игумен Молчинского Богородицкого монастыря в Путивле «видя в мире смуту и прелесть вора Петрушку, не боясь смерти, обличал. И вор Петрушка велел того игумена за то убить… И на тое монастырскую вотчину царя Василья жалованные грамоты, взяв у него, изодрал… и как вор Петрушка был в Путивле, и игуменья Деонисья скинул з башни и убил до смерти…»[14].
Порубы и тюрьмы Путивля были переполнены. В самом начале восстания под стражу были взяты местные воеводы князь Ростовский с товарищами. Когда Болотников выступил в поход на Москву, он не стал трогать бывших воевод. За полгода в Путивль навезли многих пленных бояр, стольников, знатных дворян – сторонников Шуйского, захваченных в разных городах. По традиции знать имела право на то, чтобы её судил сам царь. Вожди повстанцев, стремясь показать уважение к закону, отправляя пленных воевод на царский суд в Путивль. Былые сподвижники царя Димитрия опасались вызвать его гнев. Многие помнили, что царевич Димитрий нередко жаловал захваченных воевод, а казнил лишь немногих. Когда же в Путивль во главе казаков явился «царевич Пётр», воеводы и дворяне, сидевшие в тюрьмах, подверглись едва ли не поголовному истреблению. С этого времени казни дворян и бояр приобрели несравненно более широкий размах, чем это было при Болотникове и Пашкове.
Более чем двухнедельная передышка помогла властям преодолеть замешательство и панику. Самые уязвимые места оборонительной системы столицы были укреплены. Поскольку повстанцы расположились в Заборье близ Серпуховских ворот и построили свой укреплённый стан – «гуляй-город», то и воеводы Шуйского сосредоточили там же значительные силы. Большой отряд, в котором были ополченцы, стрельцы, и дворяне «засел в обозе» (защитники соорудили свой укреплённый лагерь) за стенами перед теми же городскими воротами.