Уступленная и разграбленная крепость Тарваст была возвращена, но по «государеву приказу», но как символ позора, была разрушена до основания и сожжена. Однако, после обмена сторонами взаимными ударами, столкновения Литвы и Москвы на этом не закончились. В начале сентября 1561 года литовские войска вторглись в юрьевские и керепетские земли и в Новгородский уезд, нарушив нечёткие государственные рубежи Русского государства. Дело в том, что границы между Литвой и Московской Русью, несмотря на все мирные договора, были зыбкими и передвигаемыми. Местным жителям этих земель было виднее изнутри, где в действительности проходят границы. При этом возникали значительные «споры на меже», взаимные набеги, грабежи, пленение крестьян. Но всплеск жестоких пограничных конфликтов возникал чаще всего, когда государства – в конкретном случае, Литва в 1561 году – срывали перемирия. Уже в январе 1562 года по приказу царя смоленский воевода Морозов двинулся воевать Мстиславльские волости, а 25 марта дополнительная Рать двинулась в литовские земли на Оршу, Добровну и Мстиславль. Одновременно из Стародуба был совершен рейд отряда под началом Путивльского наместника Мещерского с целью разгрома очагов сопротивления в Могилевских, Чечерских и Попойских земель.
Наконец, 21 мая 1562 года сам царь Иван Грозный выступил в поход на Литву. Войско под его начало двинулась из Москвы к Можайску. Царя провожал его двор и, разумеется, царица Марья, только начинавшая понимать русскую речь и говорить по-русски. Царь сказал на прощание царице:
– Можайск – священный для всех русских и их государя город. Все государи московские, мой дед Иван Великий, отец Василий Третий, и я тоже молились за победу русского оружия у деревянного образа Николы Можайского Чудотворца. Сейчас я тоже буду молиться у этого святого образа, который больше всего любила моя матушка Елена, в жилах которой текла литовская кровь, и в моих жилах тоже течёт литовская кровь. На чьей стороне будет Никола Можайский Чудотворец с мечом в руках, тот и победит…
– Он, что иногда бывает на стороне литовского войска? – спросила Мария.
– Иногда бывает на стороне противника, потому что у иконы есть языческие природные корни литовского племени голяди. И сам нынешний Можайск является историческим преемником града голяди Голяда…
Царь вспомнил, как часто ездил в Можайск на молебны с матушкой Еленой, женой Анастасией, подумал, задумавшись глубоко о том, что обязательно возьмёт с собой туда Марию, но не сейчас, ибо всё впереди так зыбко и неопределённо.
– Когда ты, государь, возьмёшь, меня с собой в Можайск к драгоценному чудотворному образу?
– Как только ты подаришь мне сына, царица, – весело и радостно ответил царь. – Ты должна знать, любимая, что цари рождаются на русской земле не для того, чтобы показывать свою удаль в схватках с девами в царских опочивальнях, а для того, чтобы сражаться за честь русского православного государства с серьёзными противниками на западе и востоке.
– Ты, государь из царей победителей не только на царском супружеском ложе, но и на поле битвы…
– Не сглазь, царица души моей, всегда боялся и боюсь внутренней измены… О том и буду молиться у Николы Можайского, чтобы не было в моём войске и вообще в Русском государстве, предателей и изменников… Я должен победить короля Сигизмунда, заставить пойти на выгодный Москве мир… А ты, царица должна родить мне сына-воина… Тогда мы поедем на молебен к чудотворному образу Николы Можайского и осыплем дарами, воистину, царскими…
А русско-литовская война разгоралась не на шутку, развернулись настоящие полномасштабные военные действия. Под городом Невелем (ныне земли Псковской области) 15-тысячное русское войско под началом Андрея Курбского сразилось с крупным 4-тысячным литовским войском, где за Литву выступили полторы тысячи польских наёмников во главе с воеводой Станиславом Леснопольским.
Несмотря на значительный численный перевес войско Курбского не смогло разгромить противника, к тому же понесло ненужные большие потери убитыми и ранеными. Войско Лесновольского, состоящее из польского вспомогательного корпуса и литовского ополчения, не могло выполнить свою главную задачу опустошения земель под Невелем, понеся значительные потери и отступив восвояси. Но формальная ничья Невельской битвы вызвало сильное раздражение царя Ивана и могла стать одной из главной причин скорой опалы князя-боярина из знаменитого рода Ярославских Рюриковичей.
Весь 1562 год прошёл в опустошительных грабительских набегов с обеих сторон, где трудно было хронистам выделить чьи-то значительные успехи. В Ливонии же Литва и Москва практически прекратили активные действия друг против друга, стараясь сохранить и защитить уже захваченные позиции-владения. Главной причиной выжидательной тактики русских войск стало продвижение вглубь Ливонии шведской хорошо вооруженной армии. Швеция, ведя открытую завоевательную политику, претендовала на передел всей Ливонии.
В данной ситуации король Сигизмунд, не имея ни средств, ни желания вести боевые действия с царём Грозным, решил тянуть время через мучительные переговоры с ним. Грозный, опасаясь союза против Москвы Литвы и Швеции, был вынужден принимать королевского посла Корсака и отвечать на жалобу Сигизмунда, мол, после неудачного их «брачного дела», вступив в новый брак, царь обижает короля и не хочет с ним желанного мира.
Царь отвечал королю без обиняков и околичностей: «Во всём твоём писанье не нашли мы ни одного такого дела, которое было бы прямо написано: ты писал все дела ложные, складывая на нас неправду…»
В ноябре 1562 года в Москве было принято кардинальное решение о подготовке похода многочисленной русской армии на Полоцк. Выбор Полоцка узловым местом нападения на Литву был связан с тем, что с 1513 года государь Василий III пытался предложить Священной Римской империи признать право Москвы на Полоцк, Витебск и Киев, в обмен на права имперских войск на вторжение в Прусские земли, захваченные у древнерусского государства Ягеллонами Великого Литовского княжества. А начиная с 1517 года Москва, в лице государя Василий III, упоминала Полоцк во всех случаях декларирования претензий на «исконно русские земли», перешедшие «незаконно» к династии Ягеллонов. А сейчас эта воинственная и успешная династия выродилась по мужской линии, оборвалась на бездетном, больном неприличной болезнью (по придворным слухам) короле Сигизмунде-Августе. Ведь завоевание Полоцка Москвой Иван Грозного могло бы произвести колоссальный эффект в умах польской и литовской шляхты: русский царь, своим вторым браком привлекший на свою сторону воинственные народы Северного Кавказа, на время обезопасив себя от набегов крымчаков хана, от слов дипломатии перешёл к языку огня ружей и пушек и сабель. И за Полоцком падут Киев и Вильно и Литвы и Польши будут отобраны многие утерянные Русью «законные» древнерусские земли.
Русские войска 30 ноября двинулись через Можайск и Торопец к Великим Лукам, а 5 января 1563 года туда прибыл царь и, встав во главе армии с числом воинов около 50 тысяч, двинулся на Полоцк. Это был один из крупнейших военных заграничных походов русской армии в 16 веке и он обязан был стать для короля Сигизмунда-Августа и литовских и польских полководцев. Царь великолепно от своих тайных агентов, включая богатея-иудея Илью, в стане противника, что Полоцк являлся к тому времени крупной и хорошо укреплённой крепостью, которую никоим образом не возьмёшь с кондачка. Поэтому несколько тысяч обозных крестьян тащили к Полоцку двести пушек и одну стенобитную пищаль «Единорог», стреляющую пудовыми снарядами.
Воеводы обещали своим воинам свободу грабежа «богатого жидовского города», где проживало преобладающее еврейское население торгашей и ремесленников. Видя по мере приближения его войска к конечной цели опьянение от скорой битвы и свободы грабежа города, царь постоянно мрачнел рассуждая на давно мучающую его тему: «Война – это всегда кровь и смерть. Победу в кровавых битвах и в белоснежных перчатках полководцы не добывают никогда. Придётся искупаться по локоть в крови виновных и невинных. Но неужто моим воеводам и воинам ничего кроме вражеской крови и свободы грабежа ничего не надо? Неужто не нужны никакие другие божьи свободы, кроме свободы жечь, резать и грабить? Но ведь эти воеводы и воины могли сейчас сидеть дома, лежать в холод за окнами на печи, баб обнимать, детей стругать в плотских схватках… А ты, царь, бросаешь своё войско в кровавое дело, подчиняясь идеи фикс – расширить жизненные пространства Московского государства, вернуть утраченные предками, погрязшими в удельных княжеских усобицах, прорваться Руси к морю… Но за прорыв придётся заплатить своей и чужой кровью, увидеть кровавого демона насилия и грабежа… Но чтобы восторжествовала бессовестная свобода ограбления и добывания трофеев надо ещё взять этот хорошо укреплённый город… Без осадной артиллерии здесь царю делать нечего, только утереться и возвращаться восвояси на радость изменническим боярским партиям, удельным князькам-феодалам…»
Его отвлекли от мыслей дружинники-телохранители: «К государю посланник с важным сообщением первостепенной важности». Это был добравшийся с трудом до царя Илья радостными известиями:
– Крымский хан не ударит своим войсками тебе в тыл, государь, а король Сигизмунд не готов выслать городу большое подкрепление, рассорился со многими воеводами…
– В чём суть и причины ссоры?..
– Многие воеводы настаивают на более глубоком военном союзе Сигизмунда со шведским королём, но тесть не желает утруждать своими нуждами зятя, откладывая союз на отдалённую перспективу, даже не обозримую…
– Не хватало ещё сейчас со шведами воевать, не взяв Полоцка, увязнув там в длительной осаде…
– Возьмёшь, возьмёшь ты, Полоцк, государь, мои люди оттуда, что войско и ополчение из иудеев не намерено слишком усердствовать в кровавой обороне… Но при одном условии…
– Условие до битвы? – царь гневно сдвинул брови. – Ты вправе диктовать мне условия для моей победы…
– Не придирайся, государь, к словам… Ты же приучил говорить тебе только правду и суть твоей царской выгоды…