Громадный мужик, державший в руках знак, торопливо отбросил его в сторону и побежал прочь. Это он разумно сделал — крыша стоявшего соляриса превратилась в дуршлаг. Недавний победитель боксерского состязания уже поднимал своих противников, прижимая свободную руку к груди и явно извиняясь. Даже корпулентная тетенька скрылась в машине и старательно делал вид, что это не ее продукты валяются вокруг. В общем, затор после буйства насилия захлестнула волна полного непонимания и стыдливой застенчивости.
Я подошел к машине Костяна и постучал в окно. Друг сначала вздрогнул, а потом облегченно выдохнул. Ольга улыбнулась замахала рукой. Думаю, она еще никогда не была так рада меня видеть.
Хотя я не испытывал особого счастья, глядя на чету Коротковых. Во-первых, потому что Костик довольно сильно похудел с нашей последней встречи, словно только что приехал из трудового лагеря. Во-вторых, с его супругой было что-то не так. Точнее, чисто внешне она наоборот похорошела как никогда. А вот с хистом творилось непонятное.
Промысел был слабый, будь я на расстоянии хотя бы двадцати шагов, его бы даже не почувствовал. Собственно, именно так и случилось, когда я подъехал. Ольга не проявляла себя среди чужан засланным казачком. А вот подойдя ближе, я ощутил, что внутри клубится что-то еще, инородное. Самое противное, я догадывался, что именно.
— Глядь, корни пусс… тила, — подтвердила мою догадку лихо.
Костян меж тем опустил стекло.
— Чего это было? — спросил он.
— Вспышка на солнце. Ты радио слушай, там говорили, что сегодня ожидаются сильные электромагнитные бури.
— У тебя юмор какой-то мрачный, — отреагировал Костян.
— Лучше расскажите, что тут случилось?
— Да ничего. Мы собирались к Олькиным родителям на дачу, подъехали сюда, она и кричит — смотри. За руку меня схватила. А там жесть такая. И сзади уж подперли. Ну, я сразу тебе и набрал.
— И ты… Ну, не захотел сделать чего-нибудь необычного?
— Ага, хотел в любви тебе признаться и сказать, как много наша дружба для меня значит, — хохотнул Костян. — Да нет, я же нормальный. Мне чего, надо было раздеться до трусов и начать крушить все вокруг?
Я ничего не ответил. Конечно, можно предположить, что волна безумства не докатилась до друга. Вот только пока я подбирался к его машине, я прошел мимо «Матиза» и «Гранты». В первой сидел окровавленный мужик с истерзанной щекой, а во второй у водилы на лбу остались кровоподтеки и явно проявлялся значок волжского автомобильного завода. Бедняга бился головой о руль. Чему способствовали его низкий рост, невероятная гибкость и отсутствие критического мышления. Да, наверное, радиус воздействия и правда имеет место быть. В драку они не полезли, однако умом чуток тронулись. А Костик с Ольгой одни из немногих, кто уцелели и остались адекватны.
— Нам надо поговорить, — сказал я. — Не здесь. Давайте в «Пастернаке».
Я специально назвал любимый ресторан Ольги, чтобы она не сильно дергалась. Сам я был там разок, и мне не понравилось. Слишком пафосно и дорого. Правда, с тех пор много воды утекло. У меня появились свободные деньги, разве что мнение о рестике осталось прежним.
— Прямо сейчас, — сказал я, видя, что Костик открывает рот, чтобы возразить. — Пойду машины уберу, задом сдашь.
Наверное, можно было просто пройти среди водителей и вежливо объяснить, что надо включить заднюю передачу, аккуратно вырулить и развернуться. Потому что впереди ничто не предвещает скорую развязку событий. Однако у меня не было ни нужного настроения, ни желания. Я просто зачерпнул хиста и выплеснул его, словно из ведра вылил. «Приказал» то, что мне требовалось нескольким чужанам, стоявшим за Костяном. И те сделали все в лучшем виде. Один за одним сдали назад, развернулись и уехали, чтобы через минут пять очнуться где-то в Выборге и не вполне понимать, как они тут оказались.
Меня даже посетила крамольная мысль. Может, вся эта свобода выбора — ненужная фигня. Гораздо проще управлять людьми, тогда они более продуктивны. Правда, я тут же отогнал ее от себя. Начинаю думать, как матерый рубежник, оправдывая свое право сильного любыми аргументами. Надо говорить себе честно — иногда я делаю плохие вещи. И признаю это. Именно подобным я и отличаюсь от остальных засранцев с рубцами. Пока.
Ресторан «Пастернак» находился через три квартала. И был назван не из-за нобелевского лауреата по литературе, а в честь овоща. Ну, у которого корни напоминают белую морковь, а вершки похожи на петрушку. Нет, это не я такой умный ботаник, просто пастернак был нарисован на стене за стойкой ресепшена.
Встретила нас фифа с надутыми губами и высокомерным взглядом. Та самая, которая получает сорок тысяч, но смотрит на тебя, как на коричневую субстанцию. Лично нас с Костяном обдало волной презрения. И что самое интересное, у меня даже не появилось желания придавить ее хистом.
Ради чего? Ума это обслуживающему персоналу явно не прибавит. Если она считает, что не нужно делать приветливое лицо — ее же проблемы. В таком случае итог заведения, где она работала, хотя бы предсказуем. Что было на этом месте до «Пастернака»? Не менее модный «Лемонграсс». А прежде «Баклажан». Мне даже кажется, что хозяин был один и тот же. И ведь наверняка он думал, что дело именно в названии и концепции, а не в персонале. Ну что ж, многие любят не просто наступать несколько раз на грабли, а тщательно топтаться на садовом инструменте. Что там говорить — сам такой. С другой стороны, именно моя любовь помогать там, где это совсем не требуется, не вызывала конфликтов с хистом.
Нас проводили за крохотный столик, хотя свободных посадочных мест было предостаточно. Время ранее, в заведении всего три небольших компании — молодые пацаны даже младше нас, но одетые слишком модно для Выборга, пара мужиков в стороне, явно из деловых, и стайка девиц, соревнующихся друг с другом размером бюста. Мне доверие внушали только мужики, которые были из «серьезных», и, скорее всего, решали какие-то дела. Один из них чем-то даже напомнил Рыкалова.
— Добрый день, меня зовут Кирилл, сегодня я буду вас обслуживать, — без всякого энтузиазма подошел к нам чуть ли не подросток.
— Чай черный, — сказал я.
— Еще что-нибудь? — поморщился тот. — У нас сегодня наш фирменный буйабес.
Теперь скривился я. Нет, мы, конечно, и находимся вроде как у моря, но какой буйабес? Тем более фирменный.
— Чай.
Официант хотел сказать еще что-то, но я придавил его хистом. Что за день сегодня такой, все чужане хотят несчастного ведуна довести до белого каления. Или, может, просто у меня с нервишками какая-то беда? Вдруг надо попросту попить пустырника и все такое? Гриша бы предложил более проверенный дедовский способ, среди ингредиентов которого значилось слово, начинающееся на ВОД и заканчивающееся на КА.
— А чего он ушел? — очнулась Ольга. — Я хотя бы панна-котту заказала. Она здесь бомбическая.
— Это которая за восемьсот пятьдесят рублей? — мрачно листал меню Костян. — Еще бы ей быть не бомбической. И часто ты здесь бываешь?
— Изредка, — уклончиво ответила девушка.
Судя по выражению лица Костяна, к нему пришла мысль, посещающая многих миллионеров. Чтобы быть богатым, нужно не до фига зарабатывать, а мало тратить.
— Так, Коротковы, хватит собачиться, будут вам и десерты и все остальное, я заплачу. Но потом. Ольга, дай руку.
— Моть, ты мне предложение собрался делать? Я как бы не свободна.
— Что это еще за как бы? — возмутился Костян.
— Ну, это такая фигура речи.
— И эти люди получали золотые медали.
Вообще, друг был даже более раздражителен, чем обычно. И я догадывался, в чем причина. Говорят, если у мужика долго нет секса, тот начинает лезть на стену. Открою секрет, если от представителя сильного пола постоянно требовать соития, это тоже не приводит к душевному спокойствию.
Без лишних слов я взял руку Ольги и нахмурился. Ее хист был слишком большим для чужанки. И довольно необычным. Темное нечто сплелось множеством невидимых нитей с родным промыслом. Вот тебе и ответ, откуда у Коротковой вдруг появилось повышенное либидо. А мне казалось, что я полностью убил нечисть.
— Что-то не так? — нахмурилась жена Костяна.
— Ну, как бы тебе сказать. Ты вроде как немного лярва.
Глава 2
— Моть, я, конечно, все понимаю, но вообще-то это моя жена, — почти искренне возмутился Костян.
Правда, не дождавшись от нас нужной реакции, он все же решил пораскинуть мозгами. И в этом нелегком деле достиг определенного успеха, потому что спустя пару секунд стал удивленно хлопать глазами. Долго же до него доходило. Ольга вот сразу все поняла, ей даже объяснять не понадобилось.
— Короче, расскажу, как я это вижу. Лярву я вроде выкорчевал, но, видимо, не полностью. Часть ее хиста осталась в тебе и начала влиять на поведение. Именно отсюда повышенная сексуальная активность и сильная привязанность к мужу. Нет, и у нормальных жен такое есть, но у лярв все возводится в абсолют. Они как психопатки с биполяркой.
Правда, Короткова из всего сказанного услышала только одно. Именно это она и выдала мужу с железными нотками в голосе:
— Ты рассказывал Матвею о наших отношениях?
Костян сейчас многое отдал бы, чтобы стать лешим. К примеру, чтобы провалиться сквозь землю или просто зайти за дерево и пропасть. Но кесарю кесарево, а слесарю слесарево.
— Посмотри на него, — вступился я за друга. — От Костика же скоро только глаза останутся. Я не большой специалист в медицине, но на лицо истощение организма.
— Если бы что-то было не так, Костик бы мне сказал, — чуть ли не скрипнула зубами Ольга. — Ведь так?
Коротков, который сейчас готовился на роль партизана времен Великой Отечественной и окончательно вошел в амплуа, не ответил. Разве что отвел глаза в сторону. В мою.
— Для мужчины сказать, что он не хочет близости с любимой женщиной, примерно то же самое, что признаться в собственной импотенции, гомосексуализме и плохом вкусе, — приоткрыл я тайну сущего. — Одновременно.