Воцарилось молчание. С мертвенно-белых стен не скатывалось ни камешка, не доносилось ниоткуда даже шуршания легкого песка или земли, струйкой сбегающих то и дело в других горах. На синей полосе неба не белело ни облачка.
— Чтоб ей лихо стало, этой дыре! — сердито проговорил наконец Свирид Онуфриевич. — В ушах даже трещит, так тихо! Хоть бы кузнечик проскрипел или птица какая пролетела! Павел Андреевич, да вы живы или нет?
— Жив, — отозвался палеонтолог.
— Чудные какие сибирские места!
— Чем?
— А птиц певчих совсем нет нигде. У нас, Боже мой, сколько их! Чего хочешь: воробьи, сороки…
— Это у вас певчие птицы?
— А то какие же: съедобные, что ли?
Павел Андреевич приподнялся на локте и устремил глаза с заискрившимися в них насмешливо-веселыми огоньками на Свирида Онуфриевича.
— А лошадей своих, скажите, вы куда причисляете: к певчим или к съедобным животным?
Охотник сначала не понял насмешки, но, взглянув пристальней на как будто серьезное лицо палеонтолога, рассердился.
— Вы что, опять меня разозлить хотите?
— Сохрани Бог! Я только интересуюсь новым подразделением птиц!
Вероятно, Павел Андреевич успел бы довести до белого каления своего собеседника, если бы в ту минуту не показались две быстро приближавшиеся знакомые фигуры — Михаила Степановича и Ивана Яковлевича. Старый ученый озабоченно спешил впереди и широко размахивал руками.
— Где письмена? — спросил он, остановившись около лежавших и озираясь.
— Дальше, — отозвался из-за спины его Михаил Степанович. — Свирид Онуфриевич проведет нас.
— В поход, когда так, господа, нечего терять времени! воскликнул Иван Яковлевич, бодро начиная взбираться на подъем.
Компания двинулась за ним.
Тропка, перевалив через взгорок, пошла вниз. Стены по бокам начали сближаться и повышаться, путники, казалось, углублялись куда-то в самые недра земли.
— Мы в тартарары идем или ближе? — спросил Павел Андреевич, еле поспевая вперекачку за остальными.
— Сейчас придем! — ответил Свирид Онуфриевич.
Иван Яковлевич между тем уже почти бежал. Через несколько минут он вдруг скрылся за скалой, точно провалился сквозь землю. Михаил Степанович поспешил за ним и очутился в довольно широкой долине, где уже стоял и оглядывался старый ученый. Дорога, приведшая их туда, осталась позади, в узкой щели, прорубленной от неба до земли в отвесах известняка. Два таких же тесных ущелья отходили вправо и влево от нее.
— Куда теперь? — с недоумением спросил Иван Яковлевич.
— А вот… — Свирид Онуфриевич ткнул вперед своим толстым пальцем, — пещера здесь за камнями.
Ученые обогнули громадную глыбу, лежавшую близ горы, но никакого отверстия за ней не оказалось.
Павел Андреевич завздыхал и укоризненно устремил на охотника единственный глаз свой — другой уже начинал запухать и окружаться краснотой.
— Что за притча! — произнес Свирид Онуфриевич. — Тут она была, чтоб ей провалиться! Впрочем, нет, вон где! — он решительно указал на противоположную сторону. — Там, там, наверное там!
Но и «там» не оказалось даже подобия пещеры.
— О Господи! — с напускным трагизмом воскликнул обливавшийся потом палеонтолог. — Драгоценнейший наш, вы видали сто пещер здесь, покажите же нам хоть одну наконец!
Свирид Онуфриевич смущенно оглядывался.
— Да должна она где-то быть здесь!
— О да, где-нибудь есть…
— Здесь немудрено забыть место! — заступился добродушный Михаил Степанович. — Смотрите, какое однообра-разие, — точно нарочно набросал кто-то эти глыбы везде!
— Еще бы! — оживившись, воскликнул охотник. — Разумеется! Да вы погодите, я сейчас отыщу! — и с неожиданной для всех легкостью он вскочил на ближайшую глыбу и, перепрыгивая с камня на камень, побежал, оглядывая скалы.
Иван Яковлевич, не проронив ни звука, с тем же серьезным видом уселся на камень; примеру его последовали и остальные.
Минут десять все молча созерцали эквилибристические упражнения своего спутника, с ожесточением скакавшего по наваленному в беспорядке известняку. Наконец коренастая фигура охотника остановилась, выпрямилась и замахала платком.
— Сюда! — долетел зов его. — Здесь она!
Иван Яковлевич первый сорвался с места.
— Где? — запыхавшись, спросил он, достигнув Свирида Онуфриевича.
— Вот-с! — торжествующе произнес последний, кланяясь как театральный хозяин, приглашающий гостей войти в дом. — Пожалуйте-с! Уж если я что сказал, так значит — верно как смерть, да-с!
Ученые перебрались через обвал у скалы и увидали в ней отверстие приблизительно в рост человека. Близ него чернела в виде круга кучка подернутых пеплом углей.
— Попахивает навозом… — заметил палеонтолог, втягивая носом воздух.
— Здесь письмена? — спросил Иван Яковлевич.
— Да, да, — уверенно ответил охотник. — Сколько хотите их там, подальше только! — и он сделал жест, как бы сверля пальцем гору. — А впрочем, может, и не здесь… — вдруг спохватился он. — Кажется, что здесь!
Михаил Степанович вынул из кармана свечу, зажег ее и медленно вступил вместе с обоими учеными в пещеру.
Свирид Онуфриевич уселся у входа, закурил трубку, но не успел сделать и трех затяжек, как все путники появились снова.
Иван Яковлевич выступал необыкновенно торжественно, с откинутой назад головой; лицо его было еще серьезнее, чем раньше. Свирида Онуфриевича он как будто и не заметил.
— Что так скоро? — спросил тот.
Иван Яковлевич остановился и повернулся к нему.
— Вы видали эти «письмена» ваши, сударь? — голос Ивана Яковлевича был сдержан, но глаза метали сквозь очки молнии.
— Да-а… издалека конечно… А что?
— Так будьте добры, посмотрите на них вблизи! Дайте им свечку, дорогой Михаил Степанович!
Не понимая ничего и только чувствуя, что произошло что-то неладное, Свирид Онуфриевич вооружился свечой, поднял ее над головой и вступил в пещеру.
Сильный запах конского навоза охватил его; довольно ровный пол весь был покрыт толстым слоем последнего: просторная и высокая пещера, очевидно, издавна служила убежищем в непогоду для местных табунов. На одной из серых стен ее чернело что-то похожее на иероглифы. Сви-рид Онуфриевич подошел ближе, попал ногой в остатки костра и поднес свечу к самой стене.
С нее глянула, намалеванная туземным Рафаэлем при помощи углей, кривая рожа с высунутым язычищем; рядом красовался не менее художественно исполненный и одинаковой величины с нею — громадный кукиш.
V
Павел Андреевич сидел, отвернувшись от Ивана Яковлевича и весь колебался и трясся от душившего его беззвучного смеха. Михаил Степанович едва сдерживал на лице улыбку, всячески стараясь не дать заметить ее Ивану Яковлевичу, чтоб не рассердить его еще более, и чрезвычайно усердно перекладывал из кармана в карман платок, когда показался из пещеры охотник.
— Н-да… — произнес он, не глядя ни на кого, — не то… опять ошибся!
— Вы полагаете? — выразительно сказал Иван Яковлевич. — Ну-с, Михаил Степанович, теперь куда мы, назад?
— Как хотите, — поспешно ответил тот.
— Поищем еще… — заявил Свирид Онуфриевич. — Тут еще пещеры есть!
— Как же, как же!.. — отозвался, вытирая слезы, Павел Андреевич. — Их еще девяносто девять по вашему счету осталось!
Иван Яковлевич не удостаивал Свирида Онуфриевича ни единым взглядом.
— Нельзя ли только как-нибудь к реке выйти, Михаил Степанович? — продолжал он. — Очень душно в той расщелине. Берегом, я думаю, лучше будет пройти!
— Да эта же долина прямо к реке ведет! — воскликнул Свирид Онуфриевич. — Я шел здесь.
Все двинулись за Иваном Яковлевичем, одиноко пошедшим во главе компании.
Долина понемногу расширялась и понижалась; местами она, как терраса, спадала уступами, и надо было скатываться на спинах или спрыгивать с небольших высот.
Павлу Андреевичу приходилось круче всех. Он кряхтел и охал, но тем не менее ни на шаг не отставал от Свирида Онуфриевича и доезжал его шутками и насмешками.
— Ох… теперь вы нас куда — кости смотреть ведете? — спрашивал он у него. — Нет, вы скажите, что гласят иероглифы в пещере?
— А ну вас! — огрызался Свирид Онуфриевич. — Эка важность, — попали в другую сторону и все тут! Глядите лучше вперед, — вон Енисей виден!
Действительно, словно зеркало в оправе из двух огромных красных скал, одиноко торчавших по бокам расширившейся долины, открылась и блеснула река. Охватило свежестью.
— Хорошо!.. — произнес Михаил Степанович, остановившись на миг и дыша всею грудью.
— Да-а… — подтвердил Павел Андреевич. — А на плоту-то у нас каково теперь, на сене-то, а?
— Утка жарится… — добавил, причмокивая, Свирид Ону-фриевич.
Все трое пустились догонять далеко ушедшего вперед Ивана Яковлевича.
— Что такое он увидал? — сказал Павел Андреевич, указывая на старого ученого.
Тот остановился и, совсем запрокинув назад голову, торопливо принялся шарить по карманам, ища что-то; наконец вытащил небольшой бинокль, приставил его к глазам и застыл в той же позе.
— А ведь там надпись! — воскликнул Михаил Степанович, ускоряя шаги. — Видите ее?
Высоко на скале, приблизительно саженях в трех от земли, явственно выступали крупные, сделанные черной краской какие-то письмена.
— А что я говорил вам! — Свирид Онуфриевич даже подскочил на ходу от избытка торжества. — Вот она! Я ж говорил, что видал ее!!
— Так это пещера, по-вашему? — спросил палеонтолог.
— Все равно, пещера, не пещера — в надписи дело! Ну, так и есть, она: черная. Самая доисторическая!
Путешественники окружили Ивана Яковлевича, молча разбиравшего надпись.
— Что-то не то… — вполголоса проронил Михаил Степанович, — прежде всего, это не иероглифы, а буквы, и похожие на татарские…
— Вы правы, — отозвался немного погодя Иван Яковлевич, опуская бинокль, — надпись монгольская и сделана не дальше как в XIV веке…
— Гм… «самая доисторическая», — шепнул палеонтолог на ухо охотнику.