– Убей его, – мертвым голосом сказала Адель. – Убей, ибо сейчас станет поздно. Если хочешь, Страж, – убей первым ударом меня, а вторым – Царя. Я согласна заплатить такую цену.
Она не лгала.
– Я прошу: оставь меня одного, – сказал Иван. – Ненадолго. Я должен все решить сам. Адель исчезла.
Ничего решить он не успел.
Ветви кустов не трещали, листья не шуршали. Кусты даже не раздвигались беззвучно. Человек прошел сквозь них. Или наоборот – ветви и листья прошли сквозь приближающегося к Ивану человека.
Был он высок и статен, и одежды его сверкали. Умиротворенное лицо его… Лицо его вызывало желание преклонить колени – не больше и не меньше.
Иван остался стоять.
– Трудный выбор? – спросил человек, не тратя время на приветствия. – Но никто его за тебя не сделает, Страж. Очень тяжело порой выбирать… Мой совет – выбирай всегда меньшее Зло…
Голос человека был благозвучным. И, как и лицо, – умиротворенным. Но – ни лжи, ни истины в его словах не было. Дар молчал.
А не пошел бы ты со своими советами… обратно в кусты. Иван подумал это про себя, не решаясь произнести вслух. Но человек, очевидно, владел даром телепатии.
– Я уйду. Но выбор останется. Надеюсь – ты не ошибешься. Не хочется терять этот мир, слишком много вложил я в него…
И он исчез. Растаял в кустах.
От торжествующего и яростного воя за воротами у Ивана заложило уши. А не взять ли меч и не прогуляться туда? – подумал Иван. Так ли страшны эти Звери, как все о них толкуют?
Особого энтузиазма идея не вызывала.
И воплотить ее он не успел.
Адель была послана в этот мир побеждать. Она не признавала поражений.
Даже окончательного – смерти – не признавала. Только Победа! Она была Воином.
Адель ринулась в атаку. В последнюю атаку – дабы использовать последний шанс. Живым из такой атаки не вернулся бы никто… И хотела она одного – пасть, победив.
Адель-Лучница была Воином.
Его левая рука потянулась к мечу. Потянулась уверенным движением. Иван закусил губу – до боли, до крови – и остановил руку. Это было не его движение. Чужое присутствие ощутил он в своем разуме. И через секунду понял – чье.
Адель!
Адель была внутри него…
В эту секунду их мысли были общими, и не нужен был дар, дабы понять все.
И ему показалось, что он понял все.
Она любила его. Она хотела умереть с ним рядом в Последней Битве. Она никогда и ни в чем ему не лгала.
Просто Адель не называла некоторых имен…
И имени Пославшего ее…
А лгала – чужими устами. Думая, что лжет во благо…
Уходи!!!!!
Он вышвырнул ее из себя стремительно и безжалостно. Показалось, что слышится ее исчезающий вскрик: “Я люблю тебя, Стра-а-а-а…”
И еще показалось – что она умирает.
В небе, в белом летнем небе над старой раскольничьей деревушкой Гедонье зажглась звезда. Яркая, режущая глаз. Это была злая звезда.
Кулом. Сейчас.
Все повторяется. Корабль мертвых несется вниз по реке. Призрак стоит у штурвала. Призраки в каюте – четыре Призрака.
Призрак-Адель здесь.
Теперь – здесь.
На столе Книга. Книга Гедеона. Она полупрозрачна, как и всё тут. Призраки спорят над Книгой – трое. Им не дано видеть – что внутри.
Оружие Стража.
Призрачный Страж стоит у штурвала.
Он не ведает – что он Страж. Что его оружие рядом. Лопнула связь времен – отцы пали слишком рано. Воинов некому было учить. Но Страж что-то чувствует. Неясное, но грозное – потому что он Страж.
Призрак-Адель ликует. Призраки иногда ликуют – и их ликование страшит. Час близок. Оружие найдено. Есть Страж, забывший себя. И другой, тоже забывший,, – его младший брат. Кровь прольется, и все сбудется. Грянет Битва, и Он явится в силе и славе своей, и она будет скакать у стремени его: Адель-Победительница, лучница на белом коне.
Она ошиблась в Страже.
Даже забывший все – он Страж. Призрак-Саня оставляет штурвал, ставит рычаг на фиксатор и требует Книгу. Книгу Гедеона. Книгу Стражей.
“Мария Целеста”. Пять лет назад.
Саня Сорин сам не очень понимал, что делает.
Память Сани – память не ума, память предков, память крови – дотянулась, пробилась в сознание вереницей неясных образов, но он воспринимал их смутно. Знал только – происходит то, чего не должно происходить.
У Меча Господня тоже была память – примитивная, рудиментарная память металла. Оружие помнило немногое – чьи глаза должны видеть его. И чьи руки – взять… И крохотный серебряный кинжал – пронзающий небо и землю Меч из пламени – рвался к руке Стража. Спящего Стража – пробужденного внезапным звуком трубы. Тянущегося к своему оружию – и не знающего, как пользоваться им…
Саня Сорин поставил рычаг на фиксатор. Зашел в каюту, И потребовал Книгу Гедеона.
Адель не могла отказать. Не могла. Когда Страж требует свое, ему не отказывают. И Адель швырнула Книгу в лицо Саньке – на! ешь! этот хлеб тебе не по зубам, слепой Страж! Она была в ярости, так не должно быть, он слеп, он что-то чувствует, но ничего не знает, и ему все равно не снять печатей с Книги…
И в ярости она была прекрасна.
Но она ошиблась в Саньке. Снова она ошиблась в Страже. Воины бьются до конца: даже слепые, даже забывшие все, даже мертвые.
Санька не стал снимать печати. Он, сжигая руки, просто разорвал Книгу. Пополам.
Синие глаза сверкали яростью. И ненавистью. И – были прекрасны.
Сидельников раскрывал и закрывал рот с негромкими булькающими звуками. Двое спутников его – онемели. Меч прыгнул в руку Сане – видимый только ему. Смутные образы в голове Стража и примитивный эмпати.ческий разум оружия слились воедино – и столкнулись со страстной и яростной ненавистью Адель. Страж и Меч превратились в единое оружие – не рассуждающее, но знающее цель…
Оружия Стражей Адель не видела.
Оно вонзилось ей в сердце – и все вокруг исчезли. Исчезли все, кто был на борту “Марии Целесты”.
Сидельников.
Двое его спутников.
Саня Сорин – проснувшийся Страж.
И – Адель.
Вернулась только она…
Сейчас.
Полупрозрачные актеры повторяют драму пятилетней давности: Призрак-Санька вонзает призрачное оружие… Но сейчас все немного не так. Что-то иначе. Ненависти и ярости в призрачных синих глазах нет… В них слезы. Иногда призраки плачут.
Удар.
Призраки исчезают.
Ольгин Крест.
Старый, покрытый водорослями катер медленно погружается. Призраков на нем нет. Живых тоже. Теперь исчезает и корабль.
Прощай, “Мария Целеста”.
Воды смыкаются.
Глава 14
Он остался один.
Из прокушенной губы текла кровь.
Он не замечал.
Он навеки остался один.
Но были ворота – и был мальчик на алтаре.
Сын Осипа – Царя Мертвых.
И был меч, торчащий из камня.
Решай, Страж.
Теперь проще.
Последней Битвы плечом к плечу с Адель не будет.
Теперь любая Битва только твоя.
Решай.
Ладно. Нужна кровь? Нужна кровь Царя?
Из ворот стремительно высунулся рог – неимоверной длины и толщины. Окровавленный. И снова исчез. Да-а-а, зверушка…
Все уже было и все будет вновь. На алтаре лежит мальчик. В кустах сидит Бог. И говорит: убей. Убей, нужна кровь. Убей, ягнята у меня кончились. Знаешь, тебя все-таки нет. Мало ли кто может шуршать кустами. Если надо убить мальчика – тебя нет.
Нет.
Но ворота есть.
И я их закрою. Попробую закрыть.
Он делал все быстро, чтобы не передумать.
Меч легко вышел из камня.
Легко вознесся над головой.
Но падал – казалось – медленно.
И, рассекая воздух, – стонал.
Марья закричала. Страшно, пронзительно. Наташка подскочила – распахнутые глаза Марьи жгли огнем. Крик превратился в слова. Кричащие.
– Останови-и-и-и его! Останови-и-и-и…
– Кого остановить, Машенька? Все будет хорошо, Ваня поехал за мальчиком, он спасет его от того страшного человека, все будет хорошо, ты знаешь, как Ваня любит детей…
– Он убьет его.
Крика не осталось в помине. Марья говорила быстро, негромко и четко.
…конечно, она любила Саньку, любила всегда, просто была молодой и глупой, и сама не понимала, и хотела похвастаться, дура, перед подружками, хотела хвастаться долго, какая она была дура, гордилась таким ухажером, думала, все равно он никуда не уйдет, и все у них впереди, и не торопилась, и могла бы долго не торопиться, пока он не приплыл из Усть-Кулома с этой, он так смотрел на эту, что она не смогла не поторопиться, и не пожалела, и было хорошо, и когда “Маша-Целка” уходила в свой последний рейс, название было неправильное, и потом она поняла, что осталась одна, и поняла, что ее стало двое, и приехал Осип, он приезжал каждый год, и каждый год звал ее замуж, и…
Марья больше не говорила. И не кричала. И, кажется, не дышала. Тогда закричала Наташа.
Меч стонал, рассекая воздух.
Иван стонал вместе с ним.
Хотелось, очень хотелось – остановить, отвести удар.
Он не мог.
Меч закончил свой путь. Меч ударил. Сначала крови не было. Иван смотрел и рыдал в душе. Его левая рука, левая кисть, дрогнула. И стала падать на траву. На сожженную траву. Он провожал ее взглядом. Такая родная… Такая знакомая… Вот свежая царапина на мизинце. Вот след от кольца на безымянном. Вот старый-старый ожог на ладони… Прощай, рука, нам хорошо было вместе… Крови все не было.
И боли не было. Меч – хорошее оружие. Острое. Оружие Стража.
Левая кисть упала на траву. На черную траву. Указательный палец сгибался и разгибался, будто опять нажимал на спуск карабина “Везерби”. И тут кровь хлынула. Фонтаном. Нужна кровь?? Подходите! Получайте!
Он водил культей, как пожарник брандспойтом, в шальном последнем веселье. Кровь била далеко, неимоверно далеко. Она долетела до нависших волн горящего стекла – они погасли. И исчезли. Чуть коснулась кустов – их не стало. Оросила ворота – они на удивление легко и быстро схлоп-нулись в сверкающую точку. Он ждал – оттуда, извне – адского воя и скрежета, ждал борьбы и победы… Ничего. Точка исчезла. Даже обидно. Он разочаровался – ненадолго. Надолго его не хватило…