1
Незадолго до восемнадцати лет ее жизнь перевернулась. И не ожидала Рита этого, а случилось, потому что должно было. Она сама себе напророчила это, когда в последнюю ночь с Андреем рыдала на надувном сиротском матраце в пустой комнате, обнявшись с любимым, говорила, что их миру придет конец, просила остаться… А он так и не понял ее.
Была весна, апрель. В тот день солнце обрушилось на город неистово, наполнив его до краев, застав врасплох всех – пешеходов, водителей, уличных собак и даже кошек, которые грелись на тротуарах, у старых городских подворотен, щурясь, лениво следя за движением на весенних улицах.
Рита шла по старому городу в короткой кожаной юбке, легком джемпере и рыжей кожаной куртке, в темных очках, с фотоаппаратом на боку. В наушниках билась и дрожала музыка в стиле диско – ей нравилось ретро… Она очнулась, когда, обогнав ее, на тротуар заполз серебристый «БМВ». Первым ее желанием было обойти машину. Но Рита все-таки остановилась, стянула наушники. Открылась сверкающая дверца со стороны водителя. Из салона пружинисто вынырнул роскошный, светловолосый, улыбчивый атлет в джинсах и белой рубашке в синюю полоску, расстегнутой на груди. В рыжеватой поросли сверкала солидная золотая цепочка. Незнакомец был в темных очках, но обходя машину, легким жестом отправил их на макушку. Его глаза оказались пронзительно голубыми, улыбка на притягательных губах стала еще приветливей и шире.
Он встал в двух шагах от Риты, прямо у нее на пути. Стена, которую не обойдешь.
– Привет, – радушно сказал мужчина. – Я знал, что сегодня на улице этого города встречу свою принцессу. Позвольте вас подвезти. – Он положил руку на широкую грудь. – Куда вам будет угодно, хоть на край света – моя карета полностью к вашим услугам.
Рите показалось, что дорожное движение остановилось, пешеходы забыли о своих делах и заботах, все смотрят только на нее. И на атлета-искусителя. Ее снимали легко и нагло, перед всем миром, разве что не кричали в рупор: «Сдавайся, девочка!» Именно поэтому Рита упорно молчала.
– Вы же говорите по-русски? – чуть нахмурившись, весело спросил незнакомец. – Или… вы иностранка?
Она уже привыкла к такому вниманию. Сколько раз перед ней останавливались машины, сколько раз ей сигналили, с ходу делали предложения, порой самые откровенные. И как отвратительны почти всегда были эти ухажеры! Она уже научилась делать каменное лицо и проходить мимо, темные очки помогали. Иногда приходилось слышать в своей адрес мерзкие слова. Но теперь все было иначе. Она мерила незнакомца требовательным взглядом – хотела найти хоть один недостаток, но не находила. Он был спортивным, чего только стоили одни плечи, могучий торс. Модная одежда. Очень открытое добродушное лицо. И голос – такой располагающий. Он был идеален…
– Еще как умею, – ответила Рита. – Я бываю очень разговорчива.
Незнакомец с облегчением выдохнул:
– Слава богу, а то я уж было испугался. Гарик, – представился он. – Можно просто покататься по городу, принцесса, – пожал он плечами так, будто они были знакомы тысячу лет. – Махнуть на вашу набережную, посидеть в кафе…
Голова у Риты кружилась от волнения. А как от него пахло дорогим парфюмом! И веяло силой, мужской силой…
– Так что, милая девушка? – переспросил супермен.
От таких предложений не отказываются. Разве что замужние женщины, преданные своим мужьям на все сто, но она-то свободна. Об этом последний год Рита вспоминала все чаще. Наконец, со сколькими мужчинами она сидела по редакциям, тянула вино или пиво, улыбалась им, флиртовала. А за ней отчаянно ухаживали, сыпали комплименты, раздевали глазами. Так чем хуже эта ситуация?
– Посидеть в кафе можно, – согласилась она.
В синих глазах Гарика пролетел огонек торжества.
– Супер. – Он открыл для нее дверцу и сделал красноречивую отмашку левой рукой: мол, прошу.
Улица, затаив дыхание, продолжала следить за Ритой. Только когда на тебе темные очки, безразлично – смотрят на тебя или нет. «К черту», – подумала Рита, подошла и, легко забросив ногу, нырнула в автомобиль.
Уже в салоне он неожиданно повернулся к ней, взял за руку, нежно сжал пальцы:
– Сними, пожалуйста, очки. Хочу посмотреть в твои глаза. Мои ты видела. Они чисты, как и сердце, принцесса.
– Мы уже на «ты»?
– Конечно.
Она улыбнулась и сняла очки.
– Ну как мои глаза?
– О-о, я так и думал, как спелые вишни, – с наслаждением выдохнул тот. – Обожаю карие глаза с янтарным отливом. Кошачьи.
– Кстати, меня зовут Рита.
– Прелестно. Так что, в кафе на набережную, Рита?
– Ага, – кивнула она.
«БМВ» взревел и понесся по городской трассе в сторону одного из спусков к Волге.
– А ты откуда, Гарик? – спросила Рита.
– Из Москвы. У вас в длительной командировке. Кстати, мне не соврали, у вас очень красивые девушки. Какая-то особая порода.
– Это да, – улыбнулась Рита.
Глядя, как впереди на ярком солнце щедро золотится великая река, они слетели вниз мимо парков, разбитых по крутым склонам, и понеслись вдоль набережной.
– Тут есть кафе «Радуга», еще квартал, и будем на месте, – объяснила Рита.
«БМВ» был припаркован, они зашагали в сторону кафе. Скоро уже сидели под тентом и пили шампанское.
– Я – журналистка, – самоуверенно констатировала Рита. – А кем работаешь ты, Гарик? По какой части командировка?
– Чувствуется профессиональный напор, – кивнул он. – Я директор филиала русско-итальянской фирмы «Рококо», мы изготавливаем эксклюзивную мебель для богачей. У вас открываем филиал. Город ваш богатый и наглый, толстосумов немерено. Москва в миниатюре. Для нашей фирмы – в самый раз.
– Да, городок у нас что надо, – согласилась она. – И что просят заказчики?
– Ну, много чего. Некоторые просят создать им гостиную, кабинет или спальню строго той или иной эпохи. Барокко, рококо, классика, ампир, модерн. Чтобы это был дуб, или орех, или красное дерево, например, с золотой инкрустацией. – Он достал пачку сигарет, вальяжно откинулся на спинку красного пластмассового кресла, закурил. – Ты не против?
– Нет, если угостишь.
– С удовольствием, принцесса.
Гарик протянул ей пачку. Рита зацепила губами сигарету, Гарик щелкнул зажигалкой.
– Одним словом, – вновь откинувшись на спинку кресла, продолжал он, – любой каприз за ваши деньги.
Болтать с Гариком было приятно. Смотреть на него еще приятнее. От него исходила именно та сила, перед которой не умеют и не желают устоять женщины… Рита заметила, как две ее ровесницы, приземлившиеся за соседний столик, с завистью смотрят в ее сторону. Теперь оставалось решить, как поступить ей? Об этом она думала, слушая брутального собеседника вполуха, часто и нервно затягиваясь сигаретой. Сейчас решалось многое. Переворачивалась с ног на голову вся ее жизнь.
– Рита, ты здесь, со мной? – раздавив окурок в стеклянной пепельнице, спросил ее супермен. – Или я тебя теряю?
Она опомнилась.
– Прости, Гарик, я прослушала. – Она улыбнулась его избитой шутке, брошенной очень к месту; надо было что-то соврать, и она нашлась сразу же: – Ради нашей с тобой прогулки я пропустила одно важное мероприятие. А я уже заявила статью на оперативке. – Рита невинно улыбнулась: – Да еще шампанское и сигарета, – она изящно махнула окурком, – вот и голова кругом.
– Понимаю, – кивнул он.
– Так что ты говорил? – переспросила она.
– Говорю, в Италии работают великие мастера, а в России жируют толстые кошельки. Я – менеджер, и моя забота – свести два конца вместе и завязать прочный узелок. В этом суть моей работы, и у меня это получается очень хорошо.
Раздавив окурок в пепельнице, Рита подняла бокал:
– Тогда за прочные узелки, Гарик?
– Мудрый тост, – согласился ее новый знакомый. Он потянулся к ней, взял ее руку в свою. Сжал пальцы девушки так, как пожимают друг другу руки только любовники, и тотчас горячая волна прошла по всему ее телу. – За очень прочные узелки, Рита. – Он не отпускал ее руки. – Я очень благодарен, что ты выбрала меня в ущерб работе, и постараюсь не разочаровать тебя.
– А где ты остановился, кстати?
– В «Метрополе», в пентхаусе, фирма платит. А какой у меня вид с лоджии! Кажется, всю Волгу видно. Все ваше Заволжье. Красотища.
– Покажешь?
Голова и впрямь шла кругом, так она волновалась. Сама предложила: быстро, безоглядно, наверняка.
– Конечно, милая девочка, – все понимая и уже загораясь, ответил он. – И шампанское закажем, самое дорогое, обязательно с икоркой черной или красной, на твой вкус. Фирма платит.
Они ехали к нему в гостиницу. Рита молчала, глядя в окошко на знакомые улицы. Все уже было сказано. Увертюра отзвучала. Она думала об Андрее Батюшкове, который сейчас бороздил моря и океаны, служил родине. А родина так и не отпустила его в отпуск с засекреченной подводной лодки, даже ради возможной женитьбы. И просьбы родителей не помогли. А она, Рита, ждала, честно ждала. Прошло уже больше года. Думала о своем парне, когда ласкала себя в ванне, под шум воды и музыку, или в постели, стараясь быть тихой, только закусив подушку в последние секунды. Она была честной. Ей стоило великого труда уклоняться от предложений, хотя они щедро сыпались на нее, где бы она ни появилась, оставаться верной любимому человеку, который сам на краю земли сходил по ней с ума и непрестанно писал. Какие же трогательные письма пишут солдаты в свободные минуты, сами о том не догадываясь! Письма с темной стороны луны. Иногда из ада, куда их швырнула рука беспощадного государства. И, читая эти строки, почти всегда сквозь слезы, она повторяла: «Дождусь, Андрюша, дождусь…» Увы, не дождалась…
– Вот и мой зеркальный небоскреб на холме, – сказал Гарик.
Скоро он припарковался на стоянке. Холл, лифт, номер люкс в пентхаусе. Рита сбросила туфли, оставила в прихожей курточку и двинулась по апартаментам. Она шла осторожно, словно кошка, которая оказалась в новой квартире, где нужно заглянуть в каждый уголок, все обнюхать и все рассмотреть. Обнаружила широченную лоджию, вышла на нее. И впрямь, все Заволжье открывалось перед ней как на ладони, залитое солнцем, с коврами полей и лесов, притоками Волги и озерами.
Гарик подошел сзади и обнял ее, прижал к себе. От этой близости она тотчас поплыла. Рита откинула голову ему на плечо. Потом они целовались долго и жадно. Ей было ясно – из этой хватки уже не вырвешься, она в его власти. Но была счастлива и готова подчиниться, выполнить любую прихоть. Он забрался руками под ее джемпер. Прелюдия была сыграна, теперь только двигаться дальше.
– Я в душ, хорошо? – спросила Рита.
– Не надо, – снимая рубашку, хрипловато ответил Гарик. – Хочу чувствовать твой запах.
– Кожа немного соленая – весь день ходила по городу, – объяснила она.
– Вот и отлично. – Он целовал ее в шею. – Запах твоего тела – это наркотик, милая…
Гарик взял ее за руку и повел в спальню. Ее поразили огромная постель и две гигантские вазы по краям. И еще – зеркало в человеческий рост. Она почему-то стеснялась его. Там, в этом зеркале, происходило что-то удивительное: она поднимала руки и кто-то, едва знакомый, стоявший за спиной, брал у талии ее легкий джемпер и тащил его вверх – ее обволакивал запах духов, по лицу рассыпались волосы. Он расстегнул молнию на ее юбке, она стащила ее с бедер. Целуя в лопатки и ниже, стринги он стянул с нее сам. Она оказалась раздетой – случилось это притягательное и одновременно пугающее: словно в зеркале она оказалась открытой всему миру, и смотреть на нее было доступно каждому. Ей нечего стесняться – ни одной линии в своем теле, ни одной черточки в лице. Все было таким, о чем может мечтать любая женщина. Просто непонятно почему, она боялась встречаться взглядом со своим отражением.
Какое счастье, что люди не знают, чем занимаются любимые, когда их нет рядом. Если бы Андрей Батюшков сейчас увидел ее, плавая по своим далеким морям-океанам, то бросился бы от горя в пучину и обратился бы рыбой или осьминогом, только чтобы не испытывать этого – разочарования, горя, боли, обиды…
– Как же ты хороша, – держа ее за плечи, горячо сказал Гарик. – Воистину – принцесса, слова из песни не выкинешь.
Он легко разделся сам, оказавшись похожим на античного героя. Рита отвернулась от зеркала – хватит. Все уже решено – и обвила руками его шею. Она решила быть отчаянно смелой, коли вызвалась сама, потому и руки ее были смелыми, и глаза, и тело, которым она прижималась к нему. Гарик подсек ее под коленями, подхватил и понес на кровать…
Лицо Риты было в поту, когда она лежала на спине и утомленно смотрела на огромную почти дворцовую люстру.
– Ты – животное, Гарик, – обернувшись к нему, сказала она. – Знаешь об этом?
Ее глаза осоловели от удовольствия.
– Знаю, – усмехнулся тот. – Рррр!
Она должна была спросить:
– И ты заранее знал, что все этим закончится? Я не откажу тебе? Брошусь к тебе в постель?
– Разумеется, знал.
– Самоуверенный наглец.
– Ты этого хотела сама – я прочел это по твоим глазам. Наука простая на самом деле.
– Тебе никогда не отказывают?
– Во-первых, я не чокнутый Дон Жуан и не пристаю к замужним женщинам с целью соблазнить их. Изломать их душу, подчинить себе. Наставить кому-то рога. Да боже упаси! Можешь смеяться, но я чту семейные узы.
Рита прыснула.
– Ага, так я и поверила.
– Это правда. – Он с упоением выдохнул: – Я, скорее, Казанова с определенными моральными принципами.
– Ого!
– Да. А во-вторых, – он протянул руку и коснулся указательным пальцем ее носа, – заметь, мне нравятся молоденькие девочки вроде тебя, от которых еще вчера молоком пахло. А теперь пахнет, как от райской цветочной поляны. Ваша нежная кожа, блестящие глаза. Твои блестящие карие глаза, – уточнил он. – Горящие агаты. Нравится отчаянная юношеская смелость. Желание набраться любовного опыта, броситься в водоворот любви, как в омут с головой. Скажи честно, ты же бросилась, как в омут?
– Еще как бросилась, – подтвердила Рита.
– Ну вот. Теперь тебе ясна моя концепция отношений?
– Ясна. Вроде как, – добавила она.
Он нахмурился:
– И потом, что значит «этим все закончится»? У нас все только еще начинается. Мы в преддверии райских кущ. Я возьму тебя за руку и поведу в эту чащу, где не будет никого: только мы с тобой.
Рита положила руку на его упругий живот, нежно выпустила коготки:
– Хочешь свести меня с ума?
– Ты обречена.
– Говорю же: наглец.
– А пока что пойдем на лоджию, выкурим по сигаретке. Сделаем по глотку вина. Не против?
– Только за, – согласилась Рита.
Он спрыгнул с кровати первым.
– Мне бы халат, – сказала она.
Гарик протянул ей руку:
– Не нужен тебе никакой халат. – Он поймал ее пальцы и потянул на себя. – Пошли, моя принцесса. Предстань этому миру такой, какой тебя создал Господь. Он радуется, глядя на тебя. – Гарик рассмеялся: – Ты – венец его многолетнего творчества.
Рита похлопала его по крутым накачанным ягодицам.
– Уверена, глядя на тебя, он радуется тоже.
Все в его теле было идеально.
– И это я знаю, девочка, – легко подтвердил Гарик.
Как же с ним было все просто. Да, теперь она и впрямь оказалась его принцессой. Голышом они курили на лоджии с распахнутыми окнами. Рите было удивительно хорошо. Еще никогда она себя не чувствовала такой естественной, свободной и сильной одновременно. Опытный Гарик поделился с ней чем-то очень важным, чем никогда бы не смог ровесник, просто молодой человек. Например, тот же Лось. Это была не романтическая любовь, а огонь плоти, что-то вакхическое – и самого высокого накала. А ведь она ждала такого поворота в своей судьбе – мечтала о нем долгими одинокими днями и ночами, пока дожидалась своего Андрея.
Когда сигарета была выкурена, Рита сказала:
– Вот теперь я точно в душ.
– Хорошо. Я сделаю звонок и присоединюсь к тебе.
– Жду.
Горячая вода окатила ее с головы до ног. Задрав голову, подставляя лицо колким струям, она счастливо жмурилась. Скоро дверца кабинки открылась, и Гарик обнял ее.
– Я сделал заказ – скоро принесут шампанское с икрой.
– Так черную или красную? – не открывая глаз, спросила Рита.
– И ту и другую – на всякий случай.
– Фирма платит?
– Разумеется. – Он вцепился в ее ягодицы, легко поднял Риту, и она послушно обхватила его ногами. – Все что угодно за вашу красоту и дикую сексуальность.
Целуясь с Гариком, девушка крепко обняла его.
– Так я дико сексуальна?
– Как лесная кошка, вот как.
Рита засмеялась.
– Наверное, это комплимент.
– Еще какой, поверь мне на слово.
2
Гарик много времени уделял работе, но для этого он и приехал на Волгу. Филиал «Рококо» закупал оборудование, набирал штат сотрудников, осуществлял разработанный бизнес-план. Днем и Рита посвящала себя профессии – статьи в разные издания шли своим чередом. Она работала с небывалым прежде вдохновением. Всё в ее жизни ладилось, и каждая грань этой юной жизни сверкала алмазным светом. Тексты рождались как по мановению волшебной палочки. Несколько информационных заметок Рита отправила в московскую прессу, их с радостью опубликовали и попросили еще.
В курилке «Платформы» Жанна Елецкая заботливо, но с легкой иронией заметила:
– Глаза у тебя счастливые, девочка, просто сияют.
Все называли ее снисходительно – «девочкой». Когда-то Рите это нравилось, но теперь стало раздражать.
– Счастливые, потому что я счастлива, – ответила Рита.
– Значит, не дождалась своего моряка? Нашла другого? Принца на серебристом «БМВ»?
– Он не принц, – выдыхая белой струйкой дым, сказала Рита. – Он – король.
– Видела я твоего короля в окно – стопроцентный самец. Могу тебя понять: перед таким устоять практически невозможно. Любая брякнулась бы на лопатки. Все и так удивлялись, какая ты верная. – Она рассмеялась: – Наши ребята даже пари заключили, как скоро ты сдашься. И к кому в койку залетишь.
– Правда?! – вырвалось у Риты. – Вот козлы.
– Почему козлы? – Жанна с усмешкой пожала плечами. – Мужчины. – Она сделала затяжку. – Кто он, если не секрет, этот твой король?
– Успешный бизнесмен.
– Наш или гастролер?
– Гарик тут в длительной командировке – рано или поздно уедет.
– Ясно – гастролер. Все наши мужички ему завидуют. – Жанна раздумывала. Но какая женщина удержится от подобного вопроса: – И как он? Ну, ты понимаешь? В постели?
– Зверюга, – вспомнив об очередной бурно проведенной ночи, самодовольно улыбнулась Рита.
И вдруг ей стало стыдно. Рита глубоко затянулась, наблюдая, как ползет огонек по сигарете, оставляя огненный пепел.
– Если бы Андрей мог приезжать ко мне раз в полгода, на пару дней, хоть на сутки, – я бы дождалась, – твердо сказала она. – Но так я не смогла. Зачем издеваться над ребятами? Заперли в железной банке и бросили под воду. Крепостное право, по-другому не скажешь. И зачем мучить тех, кто их ждет днем и ночью? Садизм какой-то. – Она задумалась. – Но я не жалею, что встретила Гарика. Когда тебе что-то дают, – я не только про деньги, удобства, хорошую жизнь, а многое другое и дают щедро, учат тебя, надо брать. Рвать зубами и когтями, как голодная кошка. – Елецкая смотрела перед собой и загадочно улыбалась. – Разве не так, Жанна Борисовна? – Теперь уже легкая ирония прозвучала в голосе Риты. – Только честно?
Все знали, что роскошная дама Жанна Елецкая давным-давно была любовницей местного медиамагната – Льва Витальевича Вершинина, которого отбила у жены, умело пользовалась этой связью, поднялась через их отношения, пока они что-то не поделили с любовником и не разлетелись в стороны. А еще поговаривали, что в дело вмешалась совсем молодая журналистка – бойкая, напористая, подающая надежды, и, в конце концов, Вершинин, старый греховодник, отдал предпочтение юности. Одним словом, роковой бумеранг вернулся к разлучнице.
– Именно так, – кивнула Жанна. – Бьют – беги, дают – бери. – Она потушила окурок. – Идем работать. С тебя к концу дня материал на полполосы. И не тяни, красотуля.
С родителями Рите пришлось быть строгой, почти безжалостной. Она сказала: «Иногда я не буду ночевать дома». – «Но где, у кого?» – «У мужчины», – ответила она. «Но ведь Андрей еще не вернулся?» – «Да, не вернулся. У другого мужчины». – «Но как же так? Разве это правильно?» – ошеломленная, спрашивала мать. «А разве правильно забирать молодого человека у его подруги и даже не давать им увидеться? – отвечала вопросом на вопрос Рита. – Все вопросы к министру обороны». И потом, она совершеннолетняя и вольна распоряжаться жизнью по своему усмотрению. Отец хотел было возмутиться, метнуть гневную молнию на правах хозяина дома, мол, что за разврат такой, но и тут Рита нашлась. Если родителям что-то не нравится, она может снять квартиру или комнату на худой случай. Любовник поможет. В одном она солгала: дома она теперь почти не появлялась, все ночи Рита проводила в «Метрополе», в зеркальном небоскребе на берегу Волги.
Зато каким блаженством было выходить по утрам нагишом на широкую лоджию, когда июньское солнце только наливало теплом землю. Цеплять губами сигарету у открытого настежь окна, закуривать, глядя на волшебную панораму внизу: широкую, растянувшуюся вдоль реки улицу, по которой пролетали редкие машины, на гряду деревьев и кустарников, тянувшихся в обе стороны, на кафешки, густо разбросанные по набережной, и дальше – на еще пустой пляж за ними, где в это время грелись только всякие чудаки, например, загоревшие дочерна тощие пенсионеры; на разнокалиберные теплоходы и баржи, проходящие вниз и вверх по Волге, катера, спешащие по синей зыби к притокам и заливам, турбазам и частным домам. Она принюхивалась к собственным ароматам: они были новые. От нее пахло истерзанной за ночь постелью, мужчиной, немного вином, дорогими сигаретами.
– Завтра с утра поедем на ту сторону, – однажды утром, обняв ее сзади, сказал в субботу Гарик. – Я уже и катер арендовал – милый кораблик, кстати. Мотор – тысяча лошадей. Разве что не летает. Наберем вина, мяса, фруктов – и туда, в Заволжье. Купаться и загорать, плескаться и беситься – без лифчиков и трусов, – сладострастно промычал он ей в шею.
– Класс, – ответила она и повернулась к нему. – Это здорово, когда без трусов, – обнимая и целуя его, закончила мысль Рита. – Вот как сейчас.
– А то, – усмехнулся Гарик. – Еще как здорово. – Он мял и мял ее в своих объятиях. – Ты уже чувствуешь, какова жизнь на вкус, это хорошо, детка моя, – утвердительно сказал он. – Будем заниматься любовью в песке, как дикари, под палящим солнцем, а потом бросаться в речную пучину. Сегодня вечером пробежимся по магазинам, кстати, все закупим. И на зорьке – на ту сторону.
…Катер несся по Волге так быстро и грозно, разбивая днищем волны, что и впрямь было ощущение – еще немного, и он взлетит. Два раза они пролетели вот так перед самым носом двух белых лайнеров, один даже недовольно прогудел им. Эти опасные пируэты Гарик вытворял нарочно. Когда оказались на той стороне, долго ходили вдоль берега, искали место, но повсюду был муравейник – отдыхающие густо усеяли прибрежную зону. Всюду были дома и палатки, горели или остывали после ночи костры, тут и там поднимались дымки, на отрезках прибрежного золотого песка всеми красками пестрели уложенные покрывала, на которых нежились в утренних лучах загоревшие волжане. Острова, поросшие ивняком и рассекавшие Волгу по ее течению, тоже оккупировали редкие палаточники, в основном молодежь. А еще были рыбаки в утлых турбазных лодочках, на катерах или резиновых лодках, все они ловили на донку щуку и судака, леща и окуня и мешали Гарику и Рите.
Тогда они вернулись, вошли в приток Волги – Воложку и, прибавив оборотов, против течения пошли по синей реке вверх. А солнце уже начинало припекать, пора было где-то остановиться. Но и тут были разбросаны дебаркадеры, турбазы, лежали и плескались на песке неутомимые волжане, за долгую осень, зиму и весну стосковавшиеся по солнцу.
– Мне это начинает надоедать, – с раздражением проговорил Гарик. – Может, стоит попутно заняться турбизнесом? Надо пораскинуть мозгами.
Рита стояла позади капитана, обняв его, в самом открытом купальнике, какой только можно было придумать, и бутафорской капитанской фуражке, белой, с нелепым якорем на околыше и гнущимся козырьком. Это был подарок любовника. Он сам надел эту фуражку на нее, а другую, побольше, на себя, когда они забрались на катер. «Супер, можно снимать порнушку на корме», – сказал Гарик. «Ну!» – недовольно отозвалась Рита. «Почему ну? У нас бы с тобой получилось». Она неожиданно засмеялась: а ведь он прав, у них бы вышло. «И где твоя камера, режиссер?» – спросила она. «Возьму в следующий раз, – откликнулся он. – Будет память потомкам».
Катер то притормаживал, то вновь набирал ход. Они ушли уже очень далеко вверх по Воложке.
– Сколько человек живут у вас в городе? – недовольно спросил Гарик.
– Миллиона полтора, – пожала плечами Рита.
– Точно, я же проверял. Но кажется – больше. Тут валяются все, у кого нет денег на Турцию, Эмираты и Египет. Бедная, бедная Россия. Нет, стоит развернуть турбизнес. Особенно к вам повалят сибиряки-нефтяники. Им эти края раем покажутся. А бобла у них – немерено.
– Вижу, вижу! – перебив его и вцепившись в локоть, вдруг завопила Рита.
– Что?
– Вон пляжик! Вон! – Она указывала рукой направо, где золотился чудесный пляж, одинокий среди зелени, с тяжелыми осокорями, склонившимися над водой. Дальше шли только предгорья Жигулей, поросшие лесами.
– Право руля, – грозно скомандовал самому себе Гарик и крутанул штурвал; катер воодушевленно взревел и, хлопая днищем по волнам, рванул к берегу.
Панорама разрасталась быстро, и скоро крылатый белый катер врезался в золотой песок. Было что-то дикое в этом пейзаже. Далеко за пляжем поднимались Жигулевские горы, а тут Волга подмывала древние осокори в три обхвата, и обнажившиеся корни, будто окаменевшие змеи, кольцами выходили из-под песка и воды.
– Лепота, – окрыленно выдохнул Гарик. – Ради такого места нам стоило проделать этот путь. Оглянись. Мне тут нравится, детка.
– И мне, – подхватила Рита.
Девушке тем более было приятно, что именно она нашла этот дикий уголок природы. С пакетами, где были еда и выпивка, они выбрались на берег. Расстелили огромное покрывало в тени, разложили еду, тарелки и пластмассовые приборы. Устроились на покрывале. Гарик откупорил бутылку каберне, разлил вино по стаканчикам.
– За нас? – спросил он.
– Ага, – весело ответила Рита и непроизвольно потянулась к нему.
Гарик сладко чмокнул ее в губы. Они выпили вино. Рита подхватила персик, Гарик взял сладкий белый виноград.
И тут случилось непредвиденное. С другой стороны пляжа послышались голоса, потом высыпали трое детишек разного возраста с надутыми утятами вокруг поясов, за ними мама и папа, а потом еще и бабушка.
– Вот тебе и терра инкогнито, – пробормотал Гарик. – Да что ж это за издевательство такое?
На них тоже обратили внимание, особенно на дорогой белый катер. Дети плескались и визжали, за ними бухнулись родители, а потом, осторожно, вошла в воду и бабушка.
– Я тоже хочу искупаться, – сказала Рита. – Испеклась, пока ехали.
– Пошли, – подхватил Гарик.
Они искупались, вернулись на покрывало. Гарик налил им еще вина. Дети визжали и прекращать не собирались. Им было очень хорошо бултыхаться у берега. Хоть соседи резвились на той стороне пляжика, но все равно было громко и назойливо.
– Они мне мешают, – после третьего стаканчика вина сказал Гарик.
– Ага, – вторила Рита. – И мне.
Гарик встал и демонстративно снял плавки.
– Ты чего это? – осторожно спросила она.
– А того это. Вставай.
– Зачем?
– Надо.
Рита встала.
– Раздевайся, – приказал он.
– Да ну…
– Не да ну, а раздевайся.
Его тон был повелительным, как у хозяина.
– Топлес? – осторожно спросила она.
– Полностью.
– Я так не могу.
Пока в их сторону еще не посмотрели.
– Можешь, поверь мне.
Рита потянула за ленточку, и лифчик оказался в ее руках.
– Отлично, – кивнул Гарик. – Теперь плавки.
– Ну нет.
– Именно, детка. С какого перепуга мы должны подстраиваться под чужую жизнь? – кивнул он в сторону невинного семейства. – Играть по их правилам? С какой стати я должен это делать?
Рита еще раздумывала. Потом она быстро сняла плавки и осталась нагой. Сердце учащенно колотилось. Но что-то в этот момент произошло в ней – так переключается скорость, машина с ревом набирает обороты и несется вперед с иной силой.
– Чувствуешь кайф? – прижимая ее к себе, спросил Гарик.
– Да, – честно призналась она.
– То-то. Но, кажется, им этого мало.
– Хочешь пробежаться по пляжу туда и обратно?
– Я могу.
– Верю, но делать этого не стоит.
– У меня есть другой способ.
Его тон был почти угрожающим.
– Не пугай меня.
– Я сделаю тебе поблажку на первый раз. Надень темные очки.
Рита выполнила и это требование. Теперь он обнимал и тискал ее так, как это делают перед совокуплением.
– Расслабься… А то ты как школьница на задней парте, которую лапают сопливые пацаны.
Его руки были очень настойчивы.
– Ты что, спятил?
– Ни в коем разе.
Он взял ее за руку и вытащил из тени на солнце. Упираться было тщетно – она знала, как силен Гарик. Но она и не хотела перечить ему – ей безумно нравилось исполнять его желания и прихоти. Плыть с ним в одном направлении – лодочкой, привязанной к большому кораблю.
– Мы людям обламываем отдых, – недовольно бросила Рита.
– Думай о себе, милая. Мы же не делаем ничего плохого. Ты не ограбила их, не угрожала. Просто решила побыть Евой, и все дела. А я – твоим Адамом. Посмотри – кругом райские кущи.
– Куда ты меня ведешь? Знакомиться с ними?
– Вот сюда, – он ткнул пальцем в песок. – Вставай на четвереньки.
– Но там дети!
– Этих детей сделали именно таким образом. Не догадывалась? Как меня и тебя, кстати.
Рита выполнила и этот приказ. Его шершавые ладони прошлись по ее лопаткам и груди, остановились на бедрах. Рита все делала, как во сне. Но это и был сон… Первой их увидела бабушка. Вначале она замерла, как соляной столб. Потом в ее руках оказался театральный бинокль. Рита, хоть и получала толчки сзади, закусив губы, наблюдала за обалдевшей бабушкой. Кажется, старая пляжница не верила своим глазам, даже когда старательно рассмотрела парочку любовников и то, чем они занимались на виду у всех. Такого же не могло быть в обычной жизни, не так ли? Выходит, мираж? Потом бабушка ожила и завопила, стала тыкать пальцем в их сторону. Мать с отцом, добропорядочные родители деток, тоже уставились на соседей. Только визжащим детям не было до развратников на той стороне пляжа никакого дела. Наконец еще два соляных столба ожили – взрослые с криками похватали детей за руки и ломанулись с пляжа. За ними, оглядываясь на двух подлых срамников, едва поспевала бабушка. Скоро зарычал мотор автомобиля, но вскоре от этих звуков не осталось и следа.
На последней минуте Рита, изогнувшись змеей, обнимала Гарика за шею. Ее бедра были в тисках его рук, пока конвульсия не охватила их обоих. Потом они повалились в песок. Оба молчали. Наконец Гарик сказал:
– А прогиб у тебя что надо, детка.
– Спасибо, – улыбнулась она ему.
Он поднялся, протянул ей руку.
– Идем в воду, – сказал Гарик. – В большую волжскую купель.
– Пошли, – цепляясь за него, откликнулась она.
Они зашли по пояс и еще долго целовались в прибрежной воде. Ее очки были уже на макушке.
– Чувствуешь, какова жизнь на вкус? – спросил он.
– На все сто.
– Ну и как?
Рита умыла лицо прохладной водой. Все, что сейчас с ней происходило, было откровением, блаженством. Если бы ей еще недавно сказали, в какой рай для нее, девчонки, откроются двери, она бы не поверила.
– Ты не ответила.
– Кайф, – повторила она не так давно брошенное слово.
Это был самый искренний и порочный ответ в ее жизни. Пока еще самый порочный…
– Вот и пробуй на вкус, какова она, каждый день, – говорил Гарик. – Ничто не повторится. – Он зачерпнул сильной, широкой ладонью воду. – Смотри, все уйдет, как вода сквозь пальцы.
– Да ты философ, – заметила Рита.
– О да, я такой, – очень серьезно ответил ее мужчина.
Они возвращались на закате. Оба были немного подшофе – вина-то взяли с собой предостаточно, ограничивать себя не хотели. Панорама впереди трогала и волновала. Город, растянувшийся на крутых холмах вдоль берега куда хватало глаз, окрасился в розовый свет. Горели красным дорогущие высотки вдоль набережной, червонным золотом – купола церквей. Багряный свет впитали многочисленные зеленые парки. На пляже муравьями возились люди. Разноцветными грибочками светились в алом солнце пляжные зонты. И только рабочие районы справа, где один военный завод громоздился на другой, покрывал желтый вязкий туман.
Наперерез их катеру то и дело проходили другие суда – малые и большие.
– Только без фокусов, – предупредила Рита любовника. – Не хочу закончить день утопленницей на дне Волги… Ты меня слышишь?
– Разумеется, детка, – ответил он.
Хоть и навеселе, Гарик оказался на удивление выдержан, не шалил, не заигрывал с теплоходами и баржами, не подрезал их, не вызывал на дуэль водные трамвайчики, которые спешили к широкой многоступенчатой пристани. Когда надо, он бывал на удивление хладнокровен. Рита сидела в широкой панаме, немного обгоревшая, и молчала. Ее уморила жара, вино тоже сделало свое дело, и теперь ее все сильнее мутило от скачки по волнам. А катер бился стальным брюхом о волны и взлетал, приближаясь к городу.
– Меня сейчас вырвет, – наконец сказала она.
Когда они подплывали к стоянке и мотор почти затих, оставив едва уловимые обороты, Рита бросилась к борту и поспешно перегнулась через него.
– Гадость, фу, – без сил простонала она.
– Только не бултыхнись, – усмехнувшись, предостерег ее Гарик.
– Не смешно… Господи, как мне плохо…
– А я тебе говорил: не мешай белое с красным и тем более то и другое с пивом. Ты же непослушная девочка.
– Я как раз послушная. Все делаю, что ты говоришь. Лучше бы пожалел меня…
– Я тебя пожалею. Уже скоро. Даю слово.
Она вернулась на скамейку, умылась минералкой, тщательно прополоскала рот.
– Каким образом, интересно? – нашла в себе силы улыбнуться Рита. – Пожалеешь-то, а?
– Ты знаешь, детка, – аккуратно заводя катер на место, вкрадчиво бросил через плечо Гарик.
– Вот и я об этом. Ты меня уже и так вывернул наизнанку. Приму ванну и буду спать целые сутки. Слышишь, насильник?
– Обсудим, – вполоборота откликнулся он.
3
Мать с отцом перестали делать ей замечания – дочь стала взрослой. Она говорила как взрослая, вела себя так же, не позволяла упрекать себя, читать нотации, даже делать замечания. Могла сразу встать и уйти. Так однажды и случилось, когда разразился скандал, накипело у отца и он вгорячах сказал: «Парня не дождалась, а парень-то хороший был, ходит, поглядите на нее, полуголая, что дома, что на улице, ни стыда, ни совести. Ведет себя как публичная девка». Рита не замедлила показать характер. Только сказала: «В таком случае ты – звероящер». – «Высечь бы тебя!» – еще яростнее бросил ей вслед отец. «Тебе надо было в колонию устроиться работать надзирателем, а не физкультуру в школе преподавать», – ответила дочь. «Оставь ты ее», – защищала легкомысленную дочку изнервничавшаяся мать. «Да ей восемнадцать всего! Сопля она!» – протестовал отец. «В моем возрасте девушки уже в очереди в порнобизнес стоят», – бросила Рита. «Куда стоят?» – гневно переспросил отец. «Туда», – ответила она и хлопнула дверью.
Время от времени, когда отца не было дома, она привозила игрушки – то большую плюшевую обезьяну, то рыжего кудлатого льва, то серого слона с длинным хоботом. Его она любила особенно и называла Цезарем. «Кто ж тебе такие подарки-то дарит?» – спросила однажды мать. «Любовник, – как ни в чем не бывало ответила Рита. – Он богатый, может себе позволить». «Ясно, – вздохнула мать. – И в кого ты такая пошла?» – «В прабабушку, – ответила Рита. – Помнишь, ты говорила, что она любовницей красного командира была, которого потом расстреляли? Носилась с ним в Гражданскую войну на коне? Из маузера палила во все стороны. – Она вскинула руки, вытянула указательные пальцы в сторону матери: – Пиф! Паф! Вот в нее, амазонку, я и пошла. Гены виноваты».
Июль был в разгаре. Однажды, пока Гарик плескался в душе, Рита спустила с постели ноги, встала и сразу оказалась перед гигантским зеркалом. Это был день, когда она посмотрела на себя по-другому. Она вдруг увидела в своем отражении не тоненькую девочку или девушку, а уверенную в себе молодую женщину, которой все удается в жизни и будет удаваться. Обязательно. А иначе разве стоит жить? «Странно, – подумала Рита, – что еще вчера я не могла уразуметь такую простую истину». Она поняла, что в ее жизни случилось что-то очень важное. То, от чего перехватывает дух.
Сзади, препоясанный полотенцем, подошел Гарик.
– Ты очень красивая, – сказал он. – Я вряд ли когда-нибудь тебя забуду.
– А разве ты собираешься куда-то деться?
Гарик не ответил. Она вспомнила, что он здесь не навсегда. Их реальность зыбкая, как замок на песке перед приливом. Но она знала об этом с самого начала. Обняв ее за плечи, Гарик проговорил:
– Кто-то из классиков сказал: я не верю в любовь. Просто есть люди, с которыми тебе хорошо – всю жизнь, год, месяц, неделю, день, час или несколько минут. – Он сбросил полотенце, прижал ее к себе. – Идем в постель. Не будем тратить время понапрасну.
Последняя фраза уколола – словно ее торопили.
– Ты бы взял меня с собой, если бы я попросила? – шепотом вымолвила Рита. – Туда, где твоя жизнь?
Он смотрел на ее отражение в зеркале – зорко, даже пронзительно – и не отвечал.
– Так взял бы? – пересиливая себя, повторила она. – Ради тебя я бы оставила все…
И не ожидала она от себя таких слов, но сказала. Вместо ответа Гарик вновь подсек ее, как делал много раз, подхватил, как перышко, и понес на кровать. Он целовал ее розовые ступни, щиколотки, икры, колени, бедра. В какой-то момент она закрыла от удовольствия глаза и решила: хватит вопросов. Будь что будет.
После любви, когда они, утомленные, пролежали в безмолвии довольно долго, Гарик взял ее за руку:
– В этой жизни, девочка, нужно быть очень сильным. – Он сжал ее пальцы. – Иначе тебя растопчут. Но ты не просто красивая и сексуальная, ты и есть сильная. Мне это нравится. Это качество и будет твоим спасительным козырем, даже если мир станет рушиться вокруг.
Следующий день Рита провела на работе, в «Платформе», дописывала пару материалов. Во второй половине дня, когда все сделала, она позвонила Гарику – он трубку не взял. Рита вызвала такси и поехала в отель. Когда она направлялась к лифту, ее перехватил высокий администратор с аккуратной залысиной и маслеными глазами, мимо которого, в темных очках, гордо вздернув подбородок, она так часто проходила в сопровождении супермена из пентхауса.
– Простите, кажется, вас зовут Рита? – нарочито вежливо спросил он.
– Да, – остановилась она. – А в чем дело?
– Вы в «111-й» номер?
– Разумеется, вы же знаете, где я живу.
– Простите, конечно, знаю. – Он многозначительно произносил эти слова, так и буровя ее взглядом. – Но наш постоялец съехал.
– Как это съехал? – не сразу поняла Рита.
– Уехал в Москву. Странно, что он вам не сказал сам. Господин Зверев очень торопился.
– Какой господин?
– Как это какой, девушка? Григорий Зверев, с кем вы имели радость общаться последние два месяца.
Рита непроизвольно нахмурилась: она даже не знала его фамилии. Но им и не нужны были фамилии. Зачем? Хватало имен, чтобы один мог окликнуть другого, хватало тел и неуемного желания. Все остальное – лишнее.
– Его вызвало начальство – срочно перебрасывают на другой объект, куда-то за Урал.
Губы Риты непроизвольно дрогнули:
– За Урал?
– Да.
И опять у нее закружилась голова, как в день знакомства с Гариком. Только теперь волна горечи всколыхнулась в груди и дошла до самого горла, встав комом.
– То есть он не вернется? – едва проглотив слюну, пролепетала она.
– Нет, – отрицательно и снисходительно покачал лысой головой администратор. – Увы. Но для вас он оставил подарок и письмо. Идемте.
Она последовала за ним. Администратор вошел в просторную конторку. Там, в целлофановом пакете, был упакован гигантский плюшевый осел с золотой цепью через шею и медалью с надписью: «Иа». Администратор вынес осла девушке, положил его бочком в кресло.
– По-моему, очень трогательно, – кивнул он на игрушку.
– А где письмо? – спросила Рита.
– В пакете, – ответил заботливый администратор, приоткрыл пакет и достал сложенный листок.
Оно не было запечатано – мог прочитать любой. Рита развернула бумагу. Там было несколько наспех выведенных строк: «Прощай, будь умницей. Спасибо за проведенное время. И помни: ты – сильная».
Голова у Риты все еще кружилась.
– Вы, конечно, меня простите, мадемуазель…
Обращение покоробило, но она не подала виду.
– Говорите.
– Это очень личное.
– Да говорите же.
– У нас то и дело появляются очень серьезные постояльцы, – вкрадчиво зашептал администратор. – Мужчины, – уточнил он. – Как правило, у них есть потребности. Например, провести время с интересными дамами. Вы можете оставить мне телефон, и я позвоню вам.
– Что? – не поняла она.
– Вы слышали, – утвердительно кивнул он. – На вашем Звереве свет клином не сошелся.
Краска бросилась Рите в лицо.
– И кто я, по-вашему?
Администратор пожал плечами:
– Каждый волен зарабатывать так, как ему заблагорассудится.
Слушая, Рита автоматически кивала.
– Вы все сказали?
– Пожалуй, что да. Так дать вам мой телефон? В этот штат попасть не так уж и легко, девушка, – самодовольно предупредил он. – Надо сначала пройти кастинг. Я лично отбираю претенденток. Но с вами, думаю, проблем не будет.
– Еще как будет. Трахни этого осла, дяденька, в его мохнатую жопу. – Рита схватила с кресла и сунула гигантское плюшевое животное в руки обалдевшему администратору. – Проведи кастинг. Отбери претендента. Может, полегчает, скотина.
Она опрометью выскочила из отеля, в котором провела столько упоительных дней и ночей. Слезы катились по ее лицу, губы дрожали, подбородок ходил ходуном. Руки тряслись. Вот значит как с ней? Вот значит как?! Слова отца, брошенные в гневе, неожиданно вспыхнули в памяти: «Ведешь себя как публичная девка!»
«Ну и пусть», – твердила она, уходя прочь от зеркального синего небоскреба, по которому плыли голубые облака. Только один раз она оглянулась на вершину айсберга – ту самую лоджию, куда нагой и счастливой выходила каждое утро. Райские кущи в одно мгновение обратились адом. Ну и пусть! Да, она сильная и стерпит этот удар.
Она вернулась домой. Долго не могла заснуть, лежа в обнимку с плюшевым слоном Цезарем. Отец и мать не трогали ее, понимая: что-то случилось. «Ну что, поссорилась со своим богачом?» – вечером спросила мать, подкараулив ее на кухне. «Да, он меня обманул, – очень ровно ответила Рита, – у него в Москве пятеро детей по лавкам». – «Мы так с отцом и думали», – сокрушенно кивнула мать. Кажется, отец простил ее, даже словом не упрекнул. Блудная дочь вернулась, и слава богу. А ей было обидно. Очень! Она плакала навзрыд, уткнувшись в слоновье ухо, в гневе искусала его. Рыдала долго и горько. «Козел, вот козел, – хватая ртом воздух, задыхалась она. – Что б ты сдох, Гарик, чтоб ты сдох…» Но ревела она только одну ночь напролет, пока не забылась сном.
Рита проснулась только в полдень. Вспомнила, и сердце заколотилось, а горечь вновь затопила горло. Какова жизнь на вкус – она уже испытала. И вот пришло послевкусье. Но Рита запретила себе продолжать истерить. Хватит, она сильная. Она решила забыть о своем гастролере, как его назвала в курилке Жанна Елецкая, раз и навсегда. И после обеда написала Лосю в армию, что замужество не для нее. Это было злое, но правдивое письмо. Пусть он ее простит, если сможет.
Теперь она будет заниматься карьерой – и ничем больше.
К счастью, о выборе профессии думать не приходилось. В августе Рита с легкостью поступила в Педагогический – на факультет журналистики. Тем более что один из ее наставников был там заведующим кафедрой. А другой, вернее сказать, другая, Жанна Елецкая, в том же году открыла свою молодежную газету, где стала главным редактором, и сразу взяла Риту к себе на ставку.
Рита Сотникова оказалась самой молодой профессиональной журналисткой в городе. Правда, родители вновь недоумевали: из огня да в полымя. С утра до ночи их восемнадцатилетняя дочь где-то промышляла. Конспекты, интервью, рефераты и репортажи завертелись одним водоворотом, захватили их непоседу, превращая во взрослого, не по годам серьезного человека. «Ты бы не перетрудилась, – заботливо увещевала мать. – Отдохнула бы, Ритуль. Все пишешь и пишешь, читаешь и читаешь, учишь и учишь». Про себя она усмехалась: родителям не угодишь. Развратничаешь – плохо. Затворничаешь – тоже не так. «Погуляла бы с друзьями», – советовала мать. «Не-а, – упрямо отвечала дочка. – Ты пойми, мамуль, сейчас время очень динамичное. Я хочу все успеть. Синица в руке не для меня. Мне журавль нужен – в небе. Вот так».