1
Заместителем главного редактора Вершинин, конечно, юную любовницу не сделал, как грозился во время публичного скандала, но Рита этого и не ждала. Подобного шага не понял бы никто, да и не готова она была к такому повороту. На эту должность хозяин медиахолдинга назначил опытного начальника отдела информации, который дожидался повышения, а вот его должность отдал Рите. Она отлично проявила себя в области репортажа, чувствовала себя там как рыба в воде и заслужила доверие. Об этом Вершинин и сказал на очередной оперативке. Все это назначение восприняли как должное.
Но смотрели на них теперь все иначе. Слово не воробей: вылетит – не поймаешь. Обвинения, брошенные Варварой Пташкиной в адрес своей конкурентки, засели у всех в памяти. Теперь любой визит Сотниковой к начальнику в кабинет вся редакция воспринимала чуть ли не как явление сексуального характера.
– Да пошли они к черту, – вечером, глотнув на лоджии виски и обнимая юную подругу, сказал Вершинин.
Любовники стояли в теплых банных халатах и смотрели на ночной город.
– Кто? – спросила Рита.
– Да все они. Редакция. Мне надоело, что они пялятся и на меня, и на тебя. Даже Пантелеев. Я у него спрашиваю: «Ты чего, Сан Саныч? У меня родимое пятно на лбу вылезло, как у Горбачева?» А он засмущался, говорит: «Да нет, Лева, ничего, все нормально. – И добавил: – Я тебя не осуждаю, не подумай. Ты мужчина хоть куда».
– А-а, вон о чем разговор. – Рита сделала глоток пива из горлышка. – Этого следовало ожидать.
– Именно так.
Она повернулась к нему – по ее губам гуляла интригующая улыбка.
– Что такое? – спросил он, но она тянула. – Да говори же…
– Ну ты и впрямь мужчина хоть куда. – Рита аккуратно подтолкнула его кулачком в бок. – Разве нет?
– Правда?
– Честное слово.
– А каким я был! – глядя на звезды, мечтательно и самодовольно вздохнул Вершинин. – До сорока пяти просто летал. Как ракета…
– Да ты и сейчас ракета, – успокоила она.
– Ну да, доброе слово и кошке приятно… Ты меня хоть немного любишь? – пристально глядя на девушку, спросил он.
Это был вопрос на миллион, и от ее ответа зависело очень многое.
– Я тебя обожаю, Лев, – со всей нежностью и самым искренним чувством, на какое только была способна, прошептала Рита.
Сейчас ее карие глаза с янтарным отливом ловили маяки ночных огней, а на губах ожила улыбка самой привлекательной из принцесс, какие только рождались на свет. Лев Витальевич не мог отвести от нее глаз.
– Как же мне повезло, – тоже шепотом сказал он. – Кажется, я полюбил…
– Кажется?
Он одним глотком прикончил виски.
– Я влюблен по уши. Это правда.
– Нам обоим повезло, – ответила Рита и, обняв его за шею, потянулась для поцелуя.
– Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка, – чуть погодя, проговорил ей на ухо Вершинин.
– Кого-кого?
– Ты слышала – ребенка. Сына. У меня есть две дочери. Две внучки и внук. А вдруг получится сын?
«Эка его занесло, – подумала Рита и сделала пару глотков пива. – Сына он захотел…» Вслух она сказала:
– Ты хочешь законного сына или незаконного?
– Законного, конечно.
– То есть ты делаешь мне предложение руки и сердца?
– Именно так.
– Круто. – Она покачала головой и сделала еще пару глотков.
– Так что скажешь? Большая разница в возрасте, я понимаю. Ну и что с того? – Он прижал ее к себе. – Мы любим друг друга.
Про себя Рита усмехнулась: «Это надо же, он и впрямь уверен, что я так сильно люблю его. Привык брать Лев Витальевич все, что нравится. И привык к всеобщей любви и почитанию. Прямо как избалованный ребенок. Дайте мне соску – и все тут…»
– Для начала можно подумать о помолвке, – сказала Рита, привалившись к нему спиной.
– Согласен, – кивнул Вершинин. – Ты мудра не по годам.
– Ну так в дуру ты бы не влюбился, правда? – спросила она.
Он рассмеялся.
– Нет, в дуру бы не влюбился.
Вершинин лукавил. Жанна Елецкая говорила, что он в свое время не пропускал ни одной грудастой и ногастой дуры. А те с радостью прыгали к нему в постель. Каждой хотелось отломить кусочек от его успеха. И отламывали, пока он им молол про любовь. Оптимистки надеялись окольцевать гордого и похотливого льва.
– Хочу выкурить сигаретку, – сказала Рита.
– Ты бы завязала с курением.
– Ну ты прям как папочка.
– В какой-то степени – да.
– Ты же сам куришь?
– Я покуриваю. И мне можно – мой организм уже отравлен, терять нечего.
– Вот как забеременею сыночком, так и брошу, – сказала Рита и хлопнула его по плечу. – Но не раньше. Пока я птица вольная.
Часа через два, уже в постели, ублаженный и утомленный, Вершинин решил:
– Я не буду скрывать нашу связь. Хватит комедии. Теперь это уже будет не смешно. И глупо. Завтра утром тебя ждет подарок.
– Какой?
– Вот увидишь – дождись утра.
– Ладно, – честно призналась Рита, – заинтриговал.
Когда после хорошей дозы виски Лев Витальевич громко похрапывал, а Рита морщилась от этого звука, как всегда, она размышляла. В ее планы совсем не входило выходить замуж за старикана и слушать вот эту ночную трескотню. Она не против была переспать с ним, продолжать, сколько будет можно и нужно, роман, вволю лгать и притворяться, ведь вся жизнь – игра. Но чтобы вот так, в омут с головой? Если честно, ей хотелось проводить ночи любви с молодыми мужчинами, которых вокруг было пруд пруди, и все смотрели на нее, как на самый лакомый кусочек. Пробовать все время что-то новое – если не каждый день или неделю, то хотя бы раз в месяц. Она, конечно, была отчасти карьеристкой, но пока ей это приносило наслаждение и полет, чувство нескончаемого приключения. Даже если она и балансировала на гибкой трапеции, упоительное имя которой ОБМАН. Циничная точка зрения, но что поделаешь? Зато правда. Идти вперед, как танк, все ломая на своем пути, да еще по головам – не ее судьба. В истории с Жанной Елецкой и злой дурой Варварой Пташкиной, как Рита называла про себя свою недавнюю коллегу, она просто защищала свои интересы. И никогда бы не полезла в постель к старому боссу, только чтобы насолить и обойти начальницу. Да что она, больная, в самом деле? На нее напали – она дала сдачи, вот и все. Продумала и ответила. Да и старый босс оказался мил и полезен. Ей безумно хотелось другого: свободного полета днем и ночью, во сне и наяву – сама природа дала ей крылья, – но никак не быть прикованной цепью к очередному пентхаусу или особняку. Вот это точно удел длинноногих силиконовых дур со стеклянными глазами. Она же, Рита Сотникова, была прямой их противоположностью.
Утром, когда она ела на кухне йогурт и запивала его кофе, вошел Вершинин, сел рядом и положил перед ней на стол крепко сжатый кулак.
– Там не граната, надеюсь? – пошутила Рита.
– Ну у тебя и язычок, милая, – покачал он головой.
– Острый?
– Именно.
– Да уж, такой родилась. Все говорят. Даже наш редакционный шофер.
– Это лишний раз свидетельствует о том, что журналистика – твой дом родной. Нет, не граната. Совсем другое…
Вершинин разжал кулак – на его ладони лежало золотое колечко удивительной красоты с изумрудом.
– Ух ты, – вырвалось у Риты.
– Бабушкино. Очень ценное для меня.
– Круто.
Он взял ее правую руку и надел кольцо юной любовнице на безымянный палец. Перстенек сел идеально.
– Как под тебя сделано.
– Да, – согласилась Рита, еще не до конца понимая всю торжественность момента.
Она вытянула руку, грациозно покрутила кистью.
– Ну вот, мы и обручены, – трогательно заключил Лев Витальевич Вершинин. – Теперь ты моя невеста. И первая скрипка в моем оркестре. Об этом узнают все. И горе тому, кто посмотрит на тебя косо. Или на меня, – самодовольно добавил он.
2
На Риту смотрели в основном не косо, а с завистью. Многие теперь перед ней заискивали. Отхватить такого льва, главаря прайда! А перед этим избавиться от конкуренток. Чтобы сломать хребет такой матерой львице, как Жанна Елецкая, надо быть и самой не хуже. Нет, лучше! Умнее и сильнее. А ведь девочке всего двадцать лет. Именно об этом переговаривались в кулуарах «Предпринимателя» и других газет, принадлежавших Вершинину, на его музыкальной радиостанции. Теперь Риту Сотникову не только уважали, но и опасались. Помнили, какой удар получила по физиономии не в меру разболтавшаяся Варвара Пташкина. О той пощечине среди журналистов ходили легенды. Все теперь понимали: Рита Сотникова имеет несокрушимое влияние на их босса.
И они были правы – ее слово отныне стоило дорого.
Она чувствовала себя царицей горы – и обоснованно. Есть такая старая детская зимняя игра: самый расторопный и сильный забирается на вершину сугроба, по дороге расталкивая всех, а потом сшибает с нее конкурентов. Царь горы! Только сколько он продержится – вопрос. Пока другой, более ловкий и сильный, не возьмет его вершину штурмом. Но пока что такого конкурента рядом с Ритой Сотниковой и в помине не было. Она оказалась самой сильной, самой смелой, самой крутой.
Царицей большой горы!
Рита сама не успела заметить, как ей исполнился двадцать один год.
От начальника отдела информации в коммерческом глянцевом журнале требовалось многое. В первую очередь – уметь организовать общение элит, мобильный круглый стол, заседающие за которым то и дело менялись, а ведущий оставался на месте. Быть этаким капитаном корабля в информационном море. Рита Сотникова была рождена для этой роли. Теперь она встречалась с самыми интересными и успешными людьми области и города – политиками, предпринимателями, артистами. У нее был штат сотрудников, но, разумеется, лучшие интервью она оставляла за собой.
Рита уже давно ходила не в джинсах и тертой-перетертой рубашке или майке; с длинной, почти до пояса темной гривой. Теперь ее блестящие каштановые волосы были подстрижены и уложены в каре, так удачно сочетавшееся с жакетом, полупрозрачной блузкой и короткой деловой юбкой. Она стала курить, не урывками, а постоянно, остановив свой выбор на сигаретах «Винстон». Давно научилась пить крепкие напитки, но не брезговала и шампанским. На обложке мартовского номера журнала «Деловая женщина» красовался ее портрет с подписью: «Интервью с самой очаровательной журналисткой города Маргаритой Сотниковой».
Чего не предвидел Вершинин, так это главного: у него окажется целый легион конкурентов. Предложения любви и дружбы сыпались на Риту Сотникову со сказочной щедростью. Думцы, чиновники высшего разряда, директора заводов и владельцы пароходов, уверенные в себе нефтяники, самодовольные артисты и режиссеры, композиторы, вокалисты – все хотели завладеть ее вниманием. Стоило только ей появиться в строгом кабинете законодателя, часами просиживающего дорогие штаны под портретом президента, в роскошном кабинете бизнесмена, тоннами качающего нефть или газ для Европы, или в претенциозной гримерной – сладкие речи этих господ сами срывались с уст, а глаза так и поедали хорошенькую деловую мадемуазель. Даже директор местного цирка, невообразимо огромный усач, бывший тяжелоатлет, подбивал под нее клинья во время интервью и особенно после. Предлагал бросить все, немедленно отправиться с ним в турне по Южной Америке, где очень уважают российских циркачей, и написать о нем, геркулесе современности, книгу. От такого выбора голова шла кругом. Не говоря уже о коллегах и новых друзьях – ребят из педагогического института. Они тоже были ей очень симпатичны. Молоды, веселы, беззаботны. Еще один чудесный мир – студенчества. Рита оказалась в центре райских кущ, если таковыми можно было назвать беспокойный мир журналистики и учебы в любимом институте.
А еще Рита Сотникова получила в подарок от старого любовника немного подержанную «Хонду» и быстро научилась ездить. Она и впрямь была как кошка – ловкая, сильная, смелая.
Провинциальный город-миллионник притягивал звезд эстрады и кино, прочих столичных деятелей культуры.
Рита не пропускала ни одного концерта, ни одной встречи. На каждую она приезжала со своим седым львом на серебристом «Мерседесе». Со многими российскими знаменитостями выпивала на брудершафт.
В городе появился звездный певец Марк Анатольевич Деревянко, один из оплотов отечественной эстрады, давний знакомый Вершинина. Деревянко был точно таким же немолодым, но лоском и наглостью превосходил Льва Витальевича на порядок. Как-никак Деревянко раньше частенько пел в Колонном зале перед правительством, да и сейчас время от времени блистал на сцене. А еще он был приятно располневшим гигантом, и Вершинину приходилось смотреть на него, как лилипуту на Гулливера, что очень не нравилось Льву Витальевичу. Но куда деваться – звезда есть звезда. Терпи, провинция! Богатый город на Волге привлекал таких, как Деревянко, большими сборами и барской жизнью. Тут подобные фрукты чувствовали себя заезжими герцогами и королями. Кланяйтесь нам, любите нас, обожайте! А мы вам, так и быть, споем. Как правило, под фонограмму.
Рита специально сделала так, чтобы на банкете оказаться рядом с мэтром Деревянко, по левую руку. По правую сидел Вершинин. Ее красное платье, глубоко открывавшее плечи, спину и грудь, было подобно раковине, в середине которой сияла жемчужина. Кареглазая, цветущая, с обворожительной улыбкой красотка, да еще с чарующим музыкальным голоском. Слушать бы да слушать, смотреть да смотреть.
– А вы знаете, Марк Анатольевич, моя мама была влюблена в вас. Вы стали истинным кумиром моих родителей. А я сидела у нее на коленках и тоже слушала ваши песни.
– Да, Риточка, когда-то я владел сердцами миллионов советских людей. – Деревянко прихватил вилкой кусок осетрины. – Было дело! – Он наспех прожевал и спросил: – А ваше юное сердечком я хоть немного тронул? Когда вы сидели у мамы на коленках?
– Еще как! – ответила находчивая Сотникова. – Я вас лет с четырех помню. Все «Голубые огоньки» посмотрела.
– Очень лестно, очень, – цепляя на этот раз ломоть балыка, заметил певец. – А хотите, Риточка, возьму вас на подпевку? – негромко спросил гигант-сердцеед – он не хотел привлекать внимание Вершинина.
Не удалось: Лев Витальевич прислушался и начал ерзать на стуле. Кусок ему в глотку уже не лез – ни осетрины, ни балыка, ни буженины, купленных за его же деньги.
– Куда-куда возьмете? – прищуривая глаза, сморщила нос Рита.
– На подпевку, – недоумевая, чего тут непонятного, повторил звездный певец.
Уши Льва Витальевича стали подвижными, как локаторы.
– Это где пара-тройка девушек, покручивая задницами, что-то шепчут в микрофоны?
– Вы унижаете их профессию, Риточка, – снисходительно сказал певец.
– Разве? – еще более снисходительно спросила она, прогибая спину и упираясь локтями в стол. – Мне их всегда жалко – статисток ваших. – Взгляд старого певуна поневоле тонул в ее глубоком декольте. – Ну, не ваших лично. – Она повернулась и с улыбкой посмотрела в глаза растерявшемуся собеседнику. Рита пригубила шампанское и со вздохом добавила: – Стоят себе, бедненькие, хнычут. – Певец глаз от нее не мог отвести, а Рита, превратившись в одну упругую волну, опустила ресницы. – Я только солировать умею. А подпевать – это не мое.
Уловив последнюю фразу любовницы, в которой прозвучал какой-никакой, а отказ, Лев Витальевич немного успокоился, и его локаторы ослабели.
– А как у вас с голосом, кстати? – как бы между прочим, точно назло Вершинину, поинтересовался холеный и мордатый ловелас из столицы. – Есть у вас голос?
– Чижика-пыжика напеть смогу, – улыбнулась Рита.
– Да что там – голос мы вам поставим, – продолжал разливаться стареющий звездный певец. – А подпевка – это только для начала. Через годик-другой, всему научившись, займетесь и сольной карьерой. Ведь я еще и продюсер – и очень хороший, кстати, – многозначительно добавил он.
И вновь Вершинин стал походить на устрашающую локационную установку военного назначения, обладателям которой просто необходимо знать все тайны мира, особенно амурные.
«Кто сказал, что за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь? – думала Рита. – Впрочем, ловить обоих я и не собираюсь, но поиграть с ушастыми – одно удовольствие!»
– Вы станете звездой, Риточка, – приторно похрипывал певец, – обещаю вам.
Она поднимала глаза и теперь уже смотрела на него открыто, ясно, без всякого лукавства.
– Значит, в гарем ваш приглашаете? – Даже голос ее стал ниже, бархатистее. – Я ведь, знаете, Марк Анатольевич, на вторые роли не гожусь. Уже сказала: подпевка – это не мое. Только любимой женой могу быть. Самой-самой любимой.
Певец с трудом проглотил слюну – стареющий мачо уже задыхался от фонтанирующих гормонов, гулявших по всему телу.
«Этот точно – настоящий мужик, – едва сдерживая улыбку, думала Рита. – Сразу ясно, чем он думает. Не зря о нем легенды слагают. Чуть не захлебнулся слюной дяденька…»
– Для вас бы я придумал сольную программу, – вырвалось у дородного певуна, чего он, кажется, и сам не ожидал, – честное слово!
– Я подумаю, – кивала Рита. – Телефон мне оставьте.
Это был очередной флирт Риты Сотниковой с заезжей знаменитостью. Ее давно стал раздражать самодовольный Вершинин с его чувственным ртом, сальными глазами и замашками карлика-падишаха. Он указывал, что ей делать, как распоряжаться своим временем, забирал ее в любой момент и вез в свой дорогой стеклянный скворечник, как Рита все чаще называла пентхаус щедрого на внимание босса. Она вдруг почувствовала, что стала его вещью. Такое положение дел ее совсем не устраивало. Она и сама была лидером. Тем более Рита взрослела не по дням, а по часам. А как известно, соотношение сил между любовниками всегда зыбко, все в любой день и час может перевернуться с ног на голову. У одного чувства могут ослабеть или исчезнуть вовсе, а у другого разгореться с новой силой. Победит всегда тот, кто позволяет себя любить, а не тот, кто любит – он летит в пропасть, и внизу его, как правило, ждут голые камни. Тело будет разбито, а душа… она станет блуждать в глубоком ущелье серой тенью среди подобных ей душ. Рита стояла на краю пропасти и смотрела, как ее старый любовник все еще судорожно цепляется пальцами за край обрыва. Но наступить на пальцы нелюбимому человеку – такое удовольствие!
Рита нашла слабое место Вершинина. Она расцветала, как весенний цветок, а любовник неизбежно старел. Глядя на нее, восхищаясь красотой и талантом яркой молодой женщины, да еще такой искушенной в науке сладострастия, влюбленный в нее до ожесточения, он желал обладать ею всякий час и превращался в дикого ревнивца. Лев Витальевич всячески старался не подать вида, что он чувствует и как переживает, но Рита видела его насквозь, предвидела все его действия и ход мыслей. Каждый ее поход за интервью к приезжающим певцам или артистам превращался для Льва Витальевича в сущую пытку. Ведь любой из этих проклятых певунов положит на нее глаз, а самый наглый постарается уложить в постель провинциальную красотку с амбициями античной богини. Лев Витальевич уже раз десять предлагал ей сделать второй шаг и узаконить отношения в загсе, даже обвенчаться в церкви, чтобы уж наверняка сам Бог благословил, хотя в Бога Вершинин не верил. Но Рита все время находила отговорки, и ее мягкие отказы еще больше раскачивали землю под его ногами.
Уж если он ревновал ее к своему ровеснику, что тут говорить о молодых заезжих артистах.
А звездный мачо Деревянко, даже не стесняясь своего знакомого Вершинина, который ради него и других певцов закатил этот банкет в лучшем ресторане города, подал Рите визитку и вкрадчиво сказал:
– Буду ждать, Маргарита. Я остановился в гостинице «Россия», пробуду у вас еще пару-тройку дней. Вы мне позвоните, только обязательно!
– Конечно, Марк Анатольевич, – пообещала она.
У седого льва Вершинина, по ходу их диалога, непроизвольно отваливалась челюсть – хоть подвязывай. Он встал из-за стола, натянуто улыбнулся певцу, обошел гиганта и нежно положил руку на голое плечо Риты.
– Мне нужно кое-что вам сказать, Маргарита Николаевна. – Он взял ее за руку и, сжимая что есть силы, вытянул девушку из-за стола. – Кое с кем познакомить. – Еще одна натянутая улыбка певцу. – Она здесь на работе, Марк Анатольевич, сейчас я ее верну.
– Разумеется, – откликнулся тот, провожая Риту многозначительным взглядом.
А Вершинин, цепко прихватив за локоть, уже тащил ее в сторону, подальше ото всех.
– Ты делаешь мне больно, – сказала она.
– Даже еще и не начинал!
– А что, можешь?
– Еще как! Если ты ведешь себя как шлюха.
– А это уже хамство, Лев Витальевич.
– Как скажете, Маргарита Николаевна. Но вы меня выслушаете.
«Что-то мне это напоминает, – думала Рита, – и «шлюху», и вежливые обзывательства именем-отчеством. После них, как правило, конфликтующие стороны вступают в непримиримый бой».
– Чтобы еще раз я пригласил этого старого подонка, – хрипел Вершинин, оттащив ее в дальний угол ресторана. И уже там, в укромном углу, пунцовый от гнева, спросил: – Что все это значит?! Какая подпевка? И какой еще гарем? Кажется, гарем, да, я не ошибся?!
Рита взяла из кармана его пиджака сигарету, зажигалку и прикурила.
– Выбрось сигарету, – приказал он. – Я с тобой разговариваю.
– Мы столько раз с тобой разговаривали с сигаретами в зубах, – выдыхая дым в сторону, ласково ответила она, – и не сосчитать. С чего вдруг?
– Выбрось сигарету, – зловеще потребовал он.
– Сейчас – разбежалась, – парировала она. Вторая струйка дыма прошла рядом с левым ухом Вершинина. – Может, ты меня еще и в клетку посадишь, как шимпанзе? И кормить с совочка будешь? Опыты надо мной устраивать?
– Хватит дерзить! – зарычал старый коротышка-лев.
На этот раз она выдохнула дым прямо ему в лицо.
– Хватит истерить, Лев. Ты ужасен.
Поддавшись порыву ярости, он выбил сигарету из ее пальцев.
– Ого, – только и сказала Рита, немного опешив, но быстро придя в себя. – Снайперский удар, Лев. – Она вновь полезла в его карман.
Он выдернул ее руку, повернул Риту к себе.
– Что ты там несла? Любимой женой? А, Рита? Как еще женой?!
«Пора заканчивать спектакль», – подумала она. Проходившие мимо оборачивались на них.
– Только что была Маргаритой Николаевной, а теперь просто Рита? – Она подняла брови, но тут же, сложив губы трубочкой, поцеловала воздух у самого его носа.
Благо его нос и ее губы были как раз на одном уровне.
– Какой же ты нервный, Лев. Право слово.
– Рита… – Как и недавно певец – с трудом глотая слюну, упавшим голосом повторил седой Вершинин. – Рита…
В такие минуты ей даже становилось немного его жалко. Обнимая любовника одной рукой, точно сдаваясь, она прижалась к его щеке. Другая ее рука забралась в карман модного пиджака Льва Витальевича и все-таки вытащила пачку сигарет.
– Рита, – врезаясь пальцами в ее голую спину, сейчас немного влажную, после танцев, духоты, утыкаясь лицом в грудь девушки, сбивчиво и хрипло лепетал он. – Риточка, не надо со мной так…
«Вот ведь, – думала она, – как ребенок!»
– Я на улице покурю, – примирительным тоном сказала она. – Там никто не будет выбивать у меня сигареты из рук. Если ты не против, конечно.
– Хорошо, иди, – отпустил он ее.
Рита вышла на улицу с пачкой сигарет и зажигалкой. Она спокойно закурила, наблюдая за бурлящей в этот поздний вечер толпой, которая искала кафе и рестораны, разбросанные вдоль тротуаров, просто гуляла. «Сколько же их будет, этих знаменитостей, – размышляла она. – И для каждого у нее найдется свой подход, особое слово». Ну что поделаешь, если она умеет вести светскую беседу так иронично и тонко, что ее седой лев начинает ерзать на стуле, словно у него чесотка. Все это было на редкость упоительно, и Рита чувствовала, что почти касается пальцами невидимого облака, имя которому – совершенство. Она была хозяйкой всего, что ее окружало. Видела, как на нее смотрят, и от этого мурашки бежали по спине. Такое сладкое ощущение вседозволенности и силы. И сколько еще она будет терпеть тиранию старого любовника и босса?
– Вершинин стал просто невыносим, – тихо и зло вырвалось у нее.
Рядом щелкнула зажигалка. Рита обернулась. Рядом стояла знакомая журналистка из другого издания, лет на десять старше. Стройная, симпатичная. Рита не помнила, как ее зовут. По губам журналистки гуляла язвительная улыбка.
– По тонкому льду ходишь, – наконец сказала та. – Я заметила, как твой Вершинин чуть тебя не прибил.
– Чуть не считается, – ответила Рита. – Духу у него не хватит.
Обе затянулись.
– Кто знает, – риторически заметила журналистка. – Ты обычного старого бабника превратила в Отелло. Это надо было постараться! Я таким его в жизни не видела. У тебя талант, Сотникова.
– Мы на «ты»?
– А почему бы и нет?
Рита промолчала. Ей было все равно. Даже не хотелось спрашивать имя собеседницы.
– И еще я заметила, почему Вершинин как на гвоздях. Этот боров Деревянко просто поплыл от тебя. Предлагал, наверное, что-нибудь?
– Предлагал.
– Любовь и дружбу?
– Ага. И того и другого, и можно без хлеба.
– Ну и как, согласилась?
Рита зло оглянулась:
– А твое какое дело? Я даже имени твоего не знаю.
– Да зачем оно тебе? – примирительно ответила та вопросом на вопрос. – Ты, Рита, всех хочешь заполучить: и Вершинина, и Деревянко, и прочих?
«Да что она привязалась ко мне?» – думала она, но коротко ответила:
– Точно – всех.
– Это нормально для женщины с размахом. А у тебя размах – о-го-го какой. Это все знают.
– Прямо все?
– Ну так. Забыла, с кем живешь?
Рита усмехнулась.
– Да нет, помню каждый день и час. – Она хитро прищурила глаза. – А ты бы пошла с Деревянко?
– Однозначно, – ответила журналистка. – Потрахаться с легендой отечественной эстрады – как галочку поставить в личном деле. Зачет.
– Цинично.
– Я думаю, ты в этой области тоже преуспела. В цинизме, – уточнила журналистка.
Они одновременно сбили пепел и выбросили окурки в урну, подошли к дверям ресторана. Журналистка хоть и небесной красотой не блистала, но была фигуристой и эффектной. Такую просто так мужики не пропустят.
– У тебя тоже было с ним что-то? – спросила Рита.
– С кем?
– С Вершининым, с кем же еще?
Журналистка рассмеялась.
– Было. Пару раз. Десять лет назад. Но мне Жанна Елецкая, которую ты хорошо знаешь, сказала: будешь под ногами путаться, жизнь исковеркаю, сучка. Пожалеешь, что на свет родилась.
Рита подняла брови:
– Прямо так и сказала?
– Прямо так. Но ты ведь и Жанну свалила. Хватило сил!
Журналистка открыла дверь – и на них сразу пахнуло ресторанной кухней, громко зазвучали музыка и голоса.
– Но он тебя не любил? – спросила Рита. – Лев Витальевич?
– Увы. Я была для него куклой, не больше. Не примой. Но он меня запомнил. От кого, ты думаешь, я на этот вечер аккредитацию получила? От Льва. От него, родимого. И я вовсе не жалею о той связи. В сущности, что было, то уплыло. Прошу вас, Маргарита, проходите. – Она даже учтиво поклонилась.
– Благодарю, – кивнула Сотникова и первой переступила порог.
Банкет закончился без эксцессов. Седой лев, как всегда, увез Риту к себе домой – в свой безумно дорогой стеклянный скворечник.
«Вечер всегда начинается лучше, чем заканчивается», – сбрасывая банный халат и забираясь в постель, думала Рита. Теперь придется ублажать патрона, и так, чтобы завтра он возжелал ее еще сильнее. А потом мучился, одаривал милостями и вновь желал. «Кто сказал, что это мужчины имеют женщин? – в кульминационный момент, когда седой лев задыхался от удовольствия, думала она. – Тут я королева, и больше никого». Захочет, даст воспарить к небесам, а может к ногам бросить и затоптать, как придорожный репей.
– Ты сейчас была такая…
– Какая?
– Это не передать словами, – хрипло ответил Вершинин.
– Спасибочки. – Она чмокнула его в плечо, сползла с него и раскинулась на кровати. – Ты тоже был хорош, дорогой.
Он потянулся, нашел и сжал ее руку.
– Скажи, что этот Марк козел, – очень серьезно попросил он.
Она перевалилась на бочок, подперла рукой голову.
– Да ладно, он был очень мил. Прямо душка.
– Не шути, прошу тебя.
Его голос был серьезным, как у постового на службе.
– Ну хорошо, хорошо, – легко согласилась она, – полный козел. Козлище просто. Я даже уверена, что у него копыта в ботинках, хвост в штанах и рога под шевелюрой.
– То-то же, – с облегчением выдохнул Лев Витальевич.
– А у тебя рожек нет? – Она запустила руку в его седую растрепанную шевелюру. – К счастью, нет. У тебя нимб, милый. Я даже вижу свечение, – прыснула она. – Дайте прикоснуться, господин старший ангел, попасть в лучи ваших софитов.
– Негодная, – весело и польщенно отозвался Вершинин.
Она полулежала на боку, как гречанка, и выписывала пальцем круги на его седой груди. Как же ей приелись ласки старого льва, его комфортабельное жилище. Даже собственная роль начальника отдела информации, и та стала надоедать. Хотелось большего, вот только чего?
Но за скандал в ресторане и сцену ревности, когда на них пялились прохожие, она решила Вершинину отомстить. Тем более в сумочке лежала визитка Марка Анатольевича Деревянко, который, несомненно, ждал ее звонка.
3
Но позвонить старому московскому певуну ей так и не пришлось. В обед зазвонил сотовый. Рита как раз работала над статьей, была погружена в сюжет и характеры, ни до кого и ни до чего ей не было дела. Номер телефона не определился.
– Сотникова слушает, – дежурно бросила она.
– Здравствуйте, Рита, – пропел хрипловатый от волнения баритон.
– Здравствуйте, кто это?
– Марк.
– Какой еще Марк? – спросила она. – Цицерон?
– Деревянко, – ответили ей.
– Кто-кто?
– Марк Анатольевич Деревянко, – торжественно повторили в трубке.
В глазах у Риты Сотниковой промелькнул бесовской огонек.
– А-а, – польщенно протянула она. – А прозвучало так же важно, как «Марк Туллий Цицерон». И откуда у вас мой телефон, Марк Анатольевич? Вряд ли его дал вам мой шеф Лев Витальевич Вершинин. Я права?
У Риты был свой небольшой кабинет, и она могла говорить свободно.
– Вы правы, Риточка. Через десятые руки добыл, – признался старый певун. – Пришлось много звонков сделать.
– Ясно, – сказала она. – Хотите справиться, как я жива-здорова?
– Хочу.
– Жива и здорова. И даже голова с похмелья не болит.
– Бесконечно рад, что вы здоровы. – Он продолжил не сразу, явно выжидая. – Хочу еще раз пригласить вас к себе в гостиницу «Россия». На небольшой частный банкет. Тет-а-тет. Как мы и договаривались.
– Ну, предположим, мы не договаривались…
– Вы пообещали, что позвоните. Ну ведь обещали, правда…
Кажется, он готов был обидеться. Еще один большой, капризный, избалованный вниманием и конфетами ребенок. Но хочется ли ей с ним нянчиться? И тем более кормить его сладким?
– Вот теперь припоминаю, что обещала.
– И как же мы поступим?
– Сейчас я работаю над статьей – должна сдать ее в ближайшие два часа. У нас выпуск на носу. А там видно будет, Марк Анатольевич. Но обнадеживать на сто процентов не могу.
– Маргарита Павловна… Риточка…
Она решила быть очень сдержанной. Даже строгой.
– Ну так что, доработать дадите, товарищ Цицерон?
– Жду звонка! – сам себя оборвал Деревянко и отключился.
Два часа давно прошли, статья была дописана, Рита просматривала короткие материалы своих подчиненных из отдела и то и дело поглядывала на телефон – объявит о себе тот самый номер или нет.
Она уже готова была набрать его сама, когда телефон зазвонил. Это был он – Деревянко.
– Алло, – сказала она.
– Риточка, это я, Марк. Не дождался – звоню сам.
– Подумали, что я забыла?
– Подумал, что закрутились.
Она почти равнодушно зевнула.
– И правильно подумали. Я сейчас как раз бросаю жребий – ехать к вам или нет. Устала, Марк Анатольевич, знаете ли. На мне целый отдел. Орел – ехать, решка – нет.
– Орел, орел! Даже не думайте! А усталость мы снимем!
– Каким образом?
– Поначалу в джакузи полежите. Под музыку леса, я сам ее слушаю все время, очень расслабляет, под икорку и шампанское.
– Ну, этого добра, чего уж греха таить, мне и у вашего знакомого хватает, у господина Вершинина. Я про джакузи, дорогую выпивку и закуску. Главное скажите: споете мне?
– Разумеется!
Она по-прежнему решила оставаться умеренно строгой:
– И вашу «Аленушку»?
– И мою «Аленушку».
– Ее мама очень любила слушать, когда на коленках меня держала.
– Про коленки я помню. Все помню, что вы говорили.
– Ну ладно, я сейчас репертуар составлю – что хотела бы услышать. Просто так не отделаетесь.
– Буду счастлив исполнить любую песню по вашему требованию. Только приезжайте.
Она выжидала.
– А в джакузи сможете? Исполнить?
Ответ прозвучал не сразу:
– В джакузи, с вами, Риточка, мой голос зазвучит так, как и в Колонном зале не звучал.
– Ладно уж, так и быть, – куда теплее и вкрадчивее сказала она. – Готовьте джакузи, шампанское, икру и лирический репертуар прошлых лет. Я бы и маму взяла, чтобы у нее на коленках посидеть, вспомнить ощущения, да смущать вас не хочется.
– Шутите так? – не сразу, с легким укором отреагировал он.
– Шучу-шучу. Сейчас возьму такси и приеду.
– Да, да! – воскликнули там. – Жду, Риточка, жду!
Она специально решила поехать на такси, чтобы ее машину не увидели рядом с гостиницей «Россия». Рита даже не сомневалась, что, пропади она без объяснений, Вершинин начнет искать ее. Будет ходить туда-сюда, как лев по клетке, всех обзвонит, а потом, возможно, и сам поедет на поиски. С него станется. Дай бог, чтобы он еще детектива не нанял. Поэтому она позвонила ему заранее и сказала, что едет к подруге готовиться к контрольной.
– Между прочим, я еще и студентка, – добавила она. – Не забывай об этом. И мои университеты еще не пройдены.
– Ты можешь привезти подругу к нам, – мягко подсказал Лев Витальевич. – Комнату для нее мы найдем, хоть две.
– Когда я рядом с тобой, учебы мне не видать, милый, – ответила на это Рита. – Так что даже не думай. Не хочу получить из-за тебя кол.
Она вызвала такси и уехала в гостиницу «Россия». На Риту, которая была в темных очках, молодая дама-администратор посмотрела с легкой снисходительной улыбкой. Мол, ясно, зачем вы тут, девушка. Рита Сотникова знала этот взгляд и убить за него была готова.
Она сдвинула очки на темечко и обожгла даму взглядом.
– Чего ты на меня уставилась, дура? – в лоб спросила она.
Молодая дама вспыхнула;
– Да как вы смеете…
– А так, смею. Думаешь, я проститутка? Приз для господина Деревянко? – Она достала корочки журналиста. – Отдел информации журнала «Предприниматель». Мой начальник – друг Марка Анатольевича. Я друг господина Деревянко, статью о нем пишу. Теперь тебе ясно, дура набитая?
– Да как… – опять пробормотала та.
– Скажу Марку Анатольевичу два слова, нет, одно, и тебя сегодня же уволят. Все понятно?
У молодой дамы уже трясся подбородок.
– Я-ясно, – заикаясь, пробормотала она.
– То-то же. Наберут коз, черт бы их побрал, – бросила через плечо Рита и зашагала к лифту.
На диване под пальмой сидела ее напомаженная ровесница, от косметики похожая на клоунессу; длинноногая, в короткой юбчонке и майке, с короткими, выжженными добела волосами с дикой зеленой и красной прядями; со сбитыми коленками, на одной из которых был наклеен пластырь. Она что-то упорно искала в рюкзачке. Наконец нашла – это была упаковка презервативов – и быстро встала. Лицо у нее было наивное и глупое. «Вот она точно из этих, – подумала Рита. – Бедняжка-дворняжка».
Двери лифта открылись. Рита шагнула в кабину. Уже в спину услышала: «Девушка, можно я с вами?». Это бросила дурочка с разбитыми коленками. «Нельзя», – подумала Рита. Рядом все равно был второй лифт. Она нажала на кнопку «5».
Когда двери захлопнулись, Рита разом вспомнила перепалку с администраторшей и процедила:
– Сама ведь дура. Проговорилась. Если Вершинин сюда нагрянет, не дай-то бог, я провалилась. Все из-за этих гостиничных сук. Передушить бы их всех. А я, дура, вот ведь дура, сорвалась.
Но на последний, пятый этаж, где сплошь располагались номера люкс высшей пробы, она ступила уже королевой. За ее спиной распахнулись и двери второго лифта – Рита инстинктивно обернулась. В коридор вышла та самая напомаженная девчонка.
– А где тут номер «52»? – спросила она.
– Понятия не имею, – ответила Рита. Она остановилась, оглядела ровесницу с головы до ног. – Клиента ищешь?
– Ага, – сконфуженной улыбкой ища поддержку, кивнула та.
– Ну, кто ищет, тот всегда найдет, – заключила Рита и, глядя на номера, двинулась по коридору.
Она почти соврала. У Марка Анатольевича был номер «55». Рита слышала за собой чуть шаркающие по зеленому ковру шаги ровесницы. У той были неимоверные каблучищи, и она только училась на них ходить. А потом Рита услышала: «Вот он!» Раздался стук, дверь открылась, мужской голос пробасил: «Ну наконец-то! Шлюхи точно в министерстве раньше работали – не дождешься». – «Простите, – проканючила девушка. – Так получилось». – «Я тебя на сутки взял – отработаешь, – грубо сказал мужчина. – Заходи». И дверь закрылась.
Как видно, Деревянко взял лучший номер в отеле. Он и располагался в самом конце, отдельным островком комфорта.
Рита постучала. Буквально через десять секунд дверь распахнулась. Кумир миллионов стоял в роскошном шелковом халате, несомненно, на голое тело, причесанный и ухоженный, огромный, красивый, пахнущий дорогим одеколоном. От него исходили волны желания и бурных эротических фантазий, которыми он явно подогревал себя последний час. «Ну просто ветеран «Плейбоя», – подумала Рита, – а то и порноиндустрии – встречает в своих апартаментах юную звездочку того же порочного и заманчивого мира».
– Прошу, Риточка, – пропел он.
И, подобно швейцару, сделал отмашку и отошел в сторону. Честно говоря, ее тронул этот жест. И когда он закрыл дверь, она прижалась к Деревянко всем телом, встала на цыпочки и нежно поцеловала его в губы.
– Так пойдет? – спросила она.
– Боже, – пролепетал он, – только об этом я и мечтал.
– Верю, – сказала Рита. – Так что, джакузи на треть уже набрана? Фонтаны бьют, а источники бурлят, как им положено?
– Именно так, слышите?
Рита прислушалась – и впрямь, где-то соблазнительно бурлила вода. Девушка сбросила туфли и двинулась через прихожую.
– Шампанское есть и в гостиной, и в ванной комнате, – подходя к ней сзади и нежно обнимая за талию, проворковал Деревянко. – Икра тоже и там и там. Цыплята табака есть на всякий случай. Вдруг ты проголодалась?
– Как вы искусно перешли на «ты». Но мне это нравится. Они тоже в двух местах? Цыплята? В гостиной и ванной?
Марк Анатольевич замешкался.
– Цыплята только в гостиной.
– Недочет, – с обворожительной улыбкой Рита повернулась и обняла звезду эстрады за шею. – Вы такой огромный, Марк Анатольевич. У меня еле руки сходятся у вас за спиной.
– Просто Марк.
Ну надо же, где-то она уже и это слышала! И не раз. Просто так и просто эдак. И сколько же было таких предложений, а? Кто бы посчитал?
– Хорошо, Марк. Я и впрямь здорово устала сегодня. Работы было завались. Я помою руки, съем одного цыпленка для начала, а там посмотрим. Идет?
– Все как скажет принцесса.
Рита кивнула:
– Принцессу ответ полностью устраивает, Марк. – И трогательно добавила: – Даже принцессы иногда бывают голодными. – Она сняла жакет. – А я очень голодная принцесса!
Рита ела цыпленка табака, запивала его «Абрау-Дюрсо» и думала: устраивать ей прелюдию или нет? Разжигать страсть пожилого ловеласа никчемной болтовней или сразу устроить ему праздник души и тела? Человек уже измучился, вот-вот перегорать начнет. Превратится вино в уксус, а ей это надо? Да и надоели ей эти спектакли-прелюдии. Победило желание поскорее окунуться в джакузи и полежать там, в бурлящих фонтанчиках. И попутно быть обласканной руками опытного пожилого сердцееда. Почему бы и нет?
Когда цыпленок был съеден, она спросила:
– Надеюсь, душ существует в этом дворце?
– Разумеется, кабинка.
– Тогда я вначале в душ – день был долгий.
Он вздохнул так, точно его грудь была кузнечным мехом.
– Это так заводит. Я про соль на твоей коже.
И вновь старая песня – проклятый Гарик ее этому научил. Дежавю просто…
– Ну разумеется, – сказала она. – Легкий дневной пот на красивом молодом женском теле, что может быть вкуснее для опытного мужчины? И как тут не завестись, правда?
Деревянко беспомощно захлопал глазами: ее откровенность не подкупала, а покупала с потрохами.
– Идем, Риточка, я все покажу. Любые шампуни, мыла, масла, полотенца и халаты – все есть.
– Отлично, – сказала Рита. – Я сегодня мечтала о душе весь день, о шампунях, мылах и маслах в том числе. Но выпуск журнала – это что-то. Кстати, – когда они вошли в просторную ванную комнату, где бурлила вода в огромном джакузи, а в другом конце стояла полупрозрачная душевая кабинка, – ты можешь поджидать меня среди гейзеров. Не стесняйся, милый.
В этот раз он прижал ее куда сильнее – и она все почувствовала сразу, пока он дышал ей в темечко, как конь после забега. Почувствовала все под его халатом, даже через свою одежду. «Нет сомнений, виагрой певун уже закинулся, – решила она. – Вот они, старые кобели. Мне не привыкать. Но тут надо и успеть вовремя».
Рита без стеснения, но очень трепетно провела рукой по его выпирающему месту:
– А если бы я по дороге не дай бог в аварию попала? Что бы ты делал? Проститутку бы вызвал? Тут они бегают, как зайцы. Одна только что мимо меня проскочила.
– Ты должна была попасть сегодня ко мне, – со всей искренностью молвил Деревянко. – Потому что это – судьба.
– Ну ладно, поверю на слово, – сказала она, расстегнула молнию на юбке, двигая бедрами, стащила ее и стала снимать рубашку. – Иди в джакузи – еще насмотришься на меня.
Мыла и шампуни ей пригодились, а вот полотенца и халаты нет. Она вышла из кабинки нагой и, улыбаясь, направилась к гейзерам, в бурлящей воде которых сидел и завороженно смотрел на нее старый кобель Деревянко.
– Бог мой, бог мой, – простонал он, когда она подошла и ловко забралась в джакузи.
– Да, я такая, – сказала Рита и потянулась к нему.
Они долго целовались. Источники интенсивно массировали и щекотали ее тело, а она массировала предмет гордости звезды эстрады, который закрыл глаза и, кажется, готов был отключиться от удовольствия.
– Об этом ты мечтал, Марк? – вкрадчиво спросила она.
– Да-а, – томно протянул он.
– Тогда я побуду наездницей, а там посмотрим.
4
Надо сказать, Рита ничуть не пожалела о том, что приехала к старому певуну – он оказался не только звездой эстрады, но и опытным любовником, хоть уже и бежал к концу дистанции. Короче, молва о нем не врала, и ей было с ним хорошо. Вот почему так бесился старый лев Вершинин. Предчувствовал! Боялся! Он стал звонить уже вечером, когда Рита и Деревянко перекочевали из джакузи в большую двуспальную кровать и продолжали там. Виагра все еще действовала.
На этот раз Рита была очень строга со своим боссом. Она ушла в другой зал и сказала:
– Я работаю, а ты бездельничаешь, не сбивай меня с толку. Что за эгоизм, милый? Я и так с тобой круглые сутки. Родителей забыла. И они забыли, как я выгляжу. Если будешь доставать, пошлю тебя сдавать экзамены вместо себя. Как там у тебя с социологией и психологией? Не забыл еще? Вот и вспомнишь. А еще лучше, на время этих экзаменов перееду к родителям, недельки на две.
Эта угроза устрашила Вершинина и заставила отступить.
Деревянко разговор подслушал. Когда она вернулась, он ухватил ее за руку, резко и сладострастно привлек к себе.
– А ты врушка, Рита!
– Правда? Как и большинство женщин.
– Ой, врушка! Нет, ты особенная…
Рита пристально посмотрела ему в глаза:
– Ради тебя, милый, я вру. Или не так?
– И актриса хоть куда.
– Как и большинство женщин, – повторила она. – Я не понимаю, это что, упрек?
Она попыталась вырваться, но он сжал ее в кольце рук, а Деревянко был силен. Рита оказалась в капкане.
– Пусти.
– Не пущу.
– Закричу.
– Кричи.
Она нарочито звонко завопила.
– Доволен?
– С ума сошла? В ушах звенит. Я теперь ноты слышать не буду.
– Пройдешь терапию – восстановишься.
– Какая же ты языкастая!
Она дернулась, но его хватка по-прежнему была медвежьей. Правда, сердиться Рите уже не хотелось.
– Искусительница, – прошептал он ей в шею. – Съесть бы тебя целиком. Проглотить.
– Чтобы я у тебя в животе жила? Ясно.
– И никому больше не доставалась. Никому, – повторил он.
– Вот-вот, все заканчивается обычной азиатчиной. Ты моя, я тэбя никому не отдам. А если посмотришь в сторону, я тэбя зарэжу. В твоем случае – проглочу.
– Но это правда: я бы хотел, чтобы ты была только моей.
– Даже не сомневаюсь.
– Это правда, правда, правда, – настойчиво повторил он.
– Ну все, все, отпусти. – Она властно хлопнула его по плечам, и он послушался. – И заметь, дорогой Марк, я ничего не прошу у тебя взамен, – очень убедительно сказала Рита. – Абсолютно. И не попрошу, даю слово. Я пришла к тебе после долгого рабочего дня, потому что ты сходил с ума от желания. Но и мне тоже, как кошке, было любопытно ступить на твою территорию, все обнюхать и потереться о тебя, если ты мне понравишься.
– А я понравился тебе?
– Мы тремся друг о друга уже часов пять. Я очень рада, что мы оказались вместе. Это – честно.
Деревянко просиял.
– Тогда я счастлив.
Он положил руки на ее плечи, и шелковый халат сам стек с них, упал к ногам. Только сейчас Рита увидела, что они отражаются в большом зеркале – оба. Она – нагая, желанная, само совершенство, и ее именитый кавалер в расписном шелковом халате. Сколько же было этих зеркал, в которых она отражалась нагой? Много, очень много. Она хорошо помнила день в родительском доме, когда впервые, раздевшись, взглянула на себя как на взрослую девушку. Потом было зеркало в комнате Андрея Батюшкова по кличке Лось, – в нем она тоже красовалась, когда родителей ее друга не было дома, даже танцевала, а он, юный, сильный, лежал обнаженным на кровати, с восхищением смотрел на нее и, кажется, не верил, какая принцесса ему досталась. Было зеркало в номере проклятого Гарика, в гостинице «Метрополь», гори она огнем, где ее приняли за проститутку. В том она уже была настоящей женщиной, узнавшей, что такое любовь и неутолимое влечение, когда каждый раз хотелось большего, насытиться невозможно. Гарик постарался. Именно с ним она стала женщиной, готовой идти все дальше по этому бесконечному лабиринту плотской любви, открывать все новые двери. Были другие волшебные и манящие зеркала, в которых она видела себя.
На этот раз Деревянко обнял ее с нежностью, закрыл своими огромными руками ее налитую грудь, нежно сжал ее, бережно прихватил пальцами соски, поцеловал в шею. Рита откинула голову назад и закрыла глаза. Неужели ей придется сегодня или завтра возвращаться к Вершинину, под неусыпное око? – думала она. Господи, как этого не хотелось!
– Ладно, мой Орфей, идем в постельку, – сказала Рита, взяла кавалера за руку и повела его, послушного, как теленка, на любовное ложе.
И все-таки, была уверена Рита, с виагрой он переборщил. Это была точно не одна доза и даже не две. Возможно, он пил ее через каждые два часа, потому что их любовные схватки продолжались и ночью.
– Ты не боишься, что у тебя сердце откажет? – спросила она. – Не юнец уже. Я же вижу, ты подготовился так, будто у тебя впереди Ватерлоо и на карту поставлена судьба империи.
Деревянко польщенно хохотнул.
– Умереть в объятиях такой женщины, как ты, мечта любого настоящего мужчины.
– Ну уж в этом звании тебе не откажешь, – честно призналась она.
Тем не менее Рите приходилось искать все новые постельные сюжеты, чтобы всякий раз быть неожиданно новой. У каждой игры свои правила. Хочешь выиграть – умей ими пользоваться. В новизне, а не только в опыте – залог успеха. В перерывах они пили шампанское под икру, и Деревянко пел. Аккомпанировал ему небольшой музыкальный центр размером с крупный баклажан, в динамике которого звучали знаменитые минусовки. И как старательно пел ее дорогой Марк Анатольевич, с какой душой! Со всей, отпущенной ему богом. Назвали же Орфеем – вот и выкладывайся на всю катушку.
Утром Риту разбудил звонок – это был Вершинин.
– Боже, – только пробормотала она, увидев на дисплее его самодовольную физиономию. – Только тебя мне и не хватало…
Деревянко мирно похрапывал. Хорошо поставленный баритон, отточенный десятилетиями, даже храп знаменитого певца превращался в произведение искусства. Рита быстро сбросила ноги с кровати, встала и ушла в другую комнату.
– Алло, – полумертвым голосом произнесла она.
– Доброе утро, милая, – холодно поздоровался Лев Витальевич. – Ты все свои контрольные сделала?
– У тебя совести нет, – на полном серьезе сказала Рита. – Мы всю ночь готовились, только под утро легли. И вот теперь – ты звонишь. Хотя бы до полудня дал поспать. Только о себе думаешь.
– Ну извини. Хочу узнать, как ты и когда приедешь? Может, заехать за тобой? Отоспишься здесь, дома.
«Дома!» – про себя усмехнулась она. Когда ему надо – найдет слова.
– Нет, я сейчас никуда не поеду, потому что хочу спать и останусь у своей подруги. А когда мы проснемся, то будем доделывать то, что вчера не успели. Это ясно?
– И на сколько ты там хочешь застрять?
– На весь день.
– Еще на день?! – с резким смешком выпалил Вершинин.
– Да, еще на день. А может быть, и на ночь. Я пока не знаю. – Ее голос стал сам собой повышаться. – Ты, вообще, зачем это со мной вытворяешь? Пытаешь меня? Такие звонки выбивают из колеи – разве непонятно? – Риту обуревала искренняя злость. – Ты хочешь, чтобы у меня глаз задергался, как у Жанны Елецкой? Или сразу оба? Хочешь, чтобы я заикой стала после твоих звонков? Чего ты добиваешься, Лев?
Тут она уже говорила от всей души и так громко, что на пороге появился голый Деревянко. Широко зевая и еще плохо соображая, что к чему, он спросил:
– Да что ж ты так раскричалась, милая? С Москвой говоришь? Лучше по телефону…
Это была старая избитая шутка, но мужской голос ножом в сердце ударил Вершинина.
– Кто это был?! – возопил он. – Я слышал мужской голос! Кто это?! Рита?!
У нее даже в глазах потемнело от того, как по-идиотски складывается эта партия. Сделав страшное лицо, она погрозила Деревянко кулаком и тотчас выпалила:
– Простите, Иван Иванович, что разбудила. Это мне позвонили. Очень важно. А я вышла с телефоном, чтобы Наташу не разбудить.
Деревянко наконец-то проснулся, понимающе кивнул и отступил в спальню. Рита, то бледнея, то краснея от гнева, приложила к уху трубку.
– Ну что, добился своего? Это Иван Иванович, отец Наташи. Я вышла, чтобы поговорить с тобой и подругу не будить, но подняла ее отца. Ясно тебе?
– Позови мне Ивана Ивановича, – приказным тоном сказал Вершинин.
– А может, папу римского? – гневно выпалила она. – Так ты скажи, я сейчас Ватикан наберу.
– Не дерзи мне, девчонка! – взревел Вершинин. – Язык бы тебе подрезать!
– Себе подрежь, старый дуралей! – выкрикнула она. – Тебе валерьянку надо пить. Флаконами! Перестань меня мучить! Пе-ре-стань! – по слогам выговорила она и дала отбой. – Господи, какой ужас…
Телефон тотчас зазвонил снова, но Рита отключила его. Она вернулась в спальню и повалилась на кровать. Деревянко, как и был – в чем мать родила, разливал по бокалам «Абрау Дюрсо».
– Милая, бокал шампанского?
– Яду, – сдавленно простонала в подушку Рита. – Цианистого калия.
– И все-таки?
– Ладно, давай.
Он сел на край кровати, протянул ей бокал.
– Голова прояснится, даю слово.
Рита села в позу лотоса, скрестила ноги и стала потихоньку пить.
– Есть похмелье, – сказала она. – Напоил ты меня, Марк…
Деревянко положил огромную пятерню на внутреннюю сторону ее бедра, провел между ног, по животу, по груди…
– Сладенькая моя, – с нежностью глядя на Риту, пропел он.
– Только не говори, что хочешь опять, – делая глоток за глотком, сказала она.
– Отчего же – скажу. Именно этого я и хочу. Возможно, прямо сейчас.
– Чем ты вчера накачался, товарищ самец? Я и так еле ноги свожу.
– Это комплимент.
– Это жалоба утомленной любовью девушки, вот что. И чуть не раздавил меня – вон какая глыба, – кивнула на него Рита.
Чуть было не вырвалось: какой боров! Она вовремя сдержалась. Нельзя обижать человека.
– Зато как приятно осязать тебя всем телом, – все так же сладострастно вздохнул он.
Она отдала ему пустой бокал. Он поставил оба на стол.
– Может, поспим еще? – предложила она. – А уж потом…
– Нет, хочу прямо сейчас, – уверенно сказал могучий стареющий певун.
Она откинулась на подушки.
– Ладно, действуй, Казанова. Зубы надо бы сначала почистить.
– Тоже потом, – сказал Деревянко, целуя ее в губы. – Еще весь день впереди…
В обед они заказали селедку под шубой, заливное, отбивные и много чего еще. Конечно, еще шампанское с икрой и на всякий случай бутылку виски. Так решил Деревянко. Хозяин – барин. Когда официантка привезла им все на двухэтажном столике, Рита, открывавшая дверь, услышала совсем рядом женские всхлипы.
– А кто там плачет? – спросила она у официантки.
– Девчонка какая-то. Пора ее выгонять из отеля. Надоели уже эти шлюхи. – Последнюю фразу она бросила, отведя глаза.
Официантка ушла, но дверь Рита не закрыла. Девичьи всхлипы заставили ее выглянуть наружу. В небольшом холле сидела в кресле та самая девица с выжженными волосами с зеленой и красной прядью и разбитыми коленками. Она горько плакала, то и дело закрывая лицо руками. Совсем как маленький ребенок. «Да что с ней такое? – подумала Рита. – С такими всегда все не так». Она отвезла столик в гостиную, бросила полудремлющему Деревянко: «Еда приехала, Тарзан, я сейчас», – услышала в ответ сбивчивое: «Угу», – и вышла в коридор.
Рита подошла и села в другое кресло.
– Что с тобой?
– А вам чего надо? – сквозь слезы спросила та. – Хотите выгнать – выгоняйте.
– Не узнаешь меня?
Крашеная девчушка утерла глаза, размазав тушь и став совсем страшненькой.
– Нет.
– Вспоминай – в лифте, вчера. Ты клиента искала.
– А-а, вы, – сквозь слезы улыбнулась девушка.
– Давай-ка на «ты».
– Ладно.
– Тебя этот мудак, твой клиент, обидел?
– Только половину денег дал, сказал, я ему не угодила. А я все умею, даже…
Рита выставила руку:
– Без подробностей. И что теперь?
– Сейчас умоюсь и пойду.
– Тебя как зовут? – спросила Рита.
– Наташа, – ответила та.
– Почему коленки сбиты, Наташа?
– Потому, – обиженно ответила та. – Работа такая. Постой на четвереньках на кафеле в душевой, когда тебя сзади четверо по очереди долбят.
– Нельзя было полотенце постелить?
– Там уже не до полотенца было. Сказали: вставай, и все.
– Фантастика, – покачала головой Рита.
– А чего фантастика? Сама не трахалась, что ли?
– С четырьмя незнакомыми мужиками, стоя на коленках на кафеле в какой-то душевой? Нет. И не собираюсь.
– А ты попробуй, тогда поймешь.
– Даже пробовать не хочу.
– Тогда и не суди.
Рита от возмущения даже хлопнула себя по коленкам.
– А тебя что, в рабство продали? А, Наташа? Мы не в Азии и не в Африке – в центре России. Или ты сама такую работу нашла?
– Сама нашла. – Потом, немного подумав, девчонка всхлипнула: – Подруга подсказала. Она старше меня была на пять лет. Сказала: компания нужна в баньке. Ребята хорошие, я их знаю. Будешь на подхвате. Я и согласилась. А мне восемнадцать было, деньги нужны. Думала: один раз – ладно. Вот все и закрутилось.
– А сейчас тебе сколько?
– Двадцать один.
– И мне двадцать один.
– Ты – модная. Крутых богачей и политиков обслуживаешь? Я слышала, тут какой-то артист живет, да? богач. Ты ведь у него застряла?
– Дура ты, я все делаю по желанию. И тебе советую. – Рита просто вознегодовала. – «Обслуживаешь», «застряла»! Хотя, повторяю, ты – дуреха, и у тебя так не получится. – Она встала. – Это твоя судьба: на четвереньках перед толпой мужиков стоять, пока они тебя не прибьют в той же душевой. Ясно?
Наташа заревела, закрыв наглухо лицо ладонями.
– Хватит, не реви. Ты есть хочешь?
– Я сдохнуть хочу. Мне еще за комнату платить надо. Был бы хозяин мужик, я бы ему дала, а там старая ведьма хозяйка, меня ненавидит. Когда в короткой юбке видит, зубами от злобы скрипит.
– Да, куда ни кинь – всюду клин, – заметила Рита. – Так хочешь есть или нет?
– Хочу, – через слезы, честно призналась девушка.
– Посиди, успокойся, а я позвонить должна. По работе.
Рита быстро зашагала к номеру. Совсем закрутилась с этой любовью! В день выпуска ей следовало быть в редакции, но она отпросилась и теперь хотела отделаться звонком. Деревянко сладко дрых. Ему было не до нее. Рита вернулась в холл с телефоном, упав в кресло, включила аппарат и набрала выпускающего редактора.
– Тсс! – Она приложила палец к губам.
Наташа понимающе кивнула. Две минуты разговора – и проблема была решена.
– Ну вот и все.
– Так ты журналистка? – спросила Наташа.
– Да, работаю в большом глянцевом журнале. Деловом, – добавила она. – Возглавляю отдел информации, кстати.
– Класс. Завидую.
И сразу зазвонил телефон. Рита машинально ответила – была уверена, что это с работы, что-то хотят переспросить.
– Еще раз отключишь телефон, – прорычал до боли знакомый голос, – я твои вещи с лоджии выброшу, а тебя выкину из журнала, как Елецкую. И живи себе, как знаешь, трахайся, с кем хочешь. Хоть на панель иди. Ясно? Ответь прямо, ясно тебе?
У Риты кровь отлила от лица.
– Ясно, – сказала она.
– А теперь дай телефон своей подруге Наташе. Если она опять спит – разбуди ее. Это приказ. И немедленно.
– Хорошо, – кивнула невидимому абоненту Рита.
Она зажала телефон ладонью.
– Теперь слушай, Наташа, – негромко сказала она, – предлагаю тебе заработать столько, сколько тебе недоплатил тот козел из 52-го номера. Это очень важно. Очень. Для меня.
Наташа захлопала глазами:
– Надо с кем-то перепихнуться по-быстрому? – Она пожала плечами. – Я готова.
– Нет. Звонит мой любовник – старый богатый мудила, который пасет меня на каждом шагу. Я сказала ему, что у подруги готовлюсь к экзаменам и ее зовут Наташа. Экзамен по психологии. Он требует, чтобы подруга ответила по телефону, иначе будет плохо. Ты меня выручишь? Оплату гарантирую немедленно – при условии, что все сделаешь убедительно и не провалишь задание. Так выручишь?
– Конечно, – кивнула та. – А что говорить-то?
– Поздоровайся. Зевни в трубку как можно громче, чтобы он решил – ты спала. А потом жалобно скажи: Лев Витальевич, мы всю ночь готовились с Ритой. Кстати, меня Рита зовут.
– Ага, – кинула та.
Сотникова сделала большие глаза:
– Не забудь: «пси-хо-ло-ги-я», – и вновь заговорила сиротским голосом, каким должна была ответить Наташа: – Не обижайте ее, пожалуйста – она этого не заслужила. Она вас любит. Прям так и скажи: любит. Поняла?
– Да, – кивнула та.
– А теперь будь готова заработать самые быстрые деньги в своей жизни, – Рита включила громкую связь. – Мы слушаем, Лев Витальевич. Рядом со мной моя подруга Наташа. Я ее только что разбудила.
– Слушаю, – грозно вымолвил Вершинин.
Рита протянула девушке трубку:
– Скажи, солнце мое, уважаемому господину, кто ты и чем вы всю эту ночь занимались.
Наташа для начала крепко зевнула, – профессия тоже сделала ее своеобразной актрисой, – и только потом сказала:
– Здрасте, Лев Витальевич. Меня зовут Наташа. Мы с вашей подругой всю ночь занимались… – она забыла чем, но быстро вспомнила, – психологией. Вы зря ее ругаете. Она про вас столько хорошего рассказывала. Правда-правда. И мы совсем не выспались. Вы ее не обижайте – она очень хорошая. Очень-очень. И не заслужила, чтобы ее обижали. Она вас любит.
– Любит? – спросили в трубке. – Хм… Хорошая, говоришь?
– Очень! Лучше не бывает. Всегда готова прийти на помощь.
Рита одобрительно подмигнула второй врушке.
– Ну что ж, ладно, – умиренно процедил Вершинин. – А отец твой далеко, Наташа? – задал он в лоб провокационный вопрос.
– Мой отец? – удивилась та.
Рита яростно замотала головой, прошептала: «Ушел!!!»
– Папа ушел, – ответила девушка. – А он вам зачем нужен?
– Да нет, я просто так спросил. Спасибо, Наташа. Рита, – обратился он к Сотниковой.
– Да, мин херц? – ласково откликнулась та.
– Когда ты будешь дома?
– Завтра утром. Даю слово. Сегодня я опять переночую у Наташи. Еще есть дела. Крайний срок – к полудню.
– Ну ладно, девушки, желаю вам удачно поучиться. Вечером перезвонишь, ясно?
– Разумеется, милый, – ответила Рита. – И вечером, и завтра утром перезвоню, перед отъездом, и все расскажу. Пока. – Она дала отбой, откинулась на спинку кресла, запрокинула голову и закрыла глаза. – Ужас, как он мне надоел… – И заметила: – Ну вот, Наташа, ты только что заработала немного бабла.
– Спасибо.
– Тебе спасибо.
– А он очень богатый, тот, что звонил?
– Как Крез, – не открывая глаз, пошутила Рита.
– Как кто?
Она повернула голову и взглянула на девушку:
– Царь был такой, персидский. Очень-очень богатый.
– А этот твой? – Наташа кивнула в сторону номера Деревянко. – Тоже богатый?
– Этот еще богаче.
– Класс… Повезло тебе… – Она тяжко вздохнула: – Вот бы мне так.
Рита пристально оглядела девушку.
– Что? – спросила та.
– Ну-ка встань.
– Зачем?
– Встань, встань.
Наташа послушно встала.
– Теперь отойди на пять шагов.
Девушка отошла.
– И повернись. – Она для убедительности даже пальцем сделала круг.
Та, немного стесняясь и не понимая, чего от нее хотят, повернулась. Рита пристально оглядела ее. Наташа была длинноногой, с хорошими бедрами, высокой грудью, с красивым прогибом в районе талии. Правда, с подбитыми коленками и дикими волосами. «Чего у нее не было и никогда не будет, – подумала Рита, – так это породы и ума. Дворняжка, увы. Но если дать пару-тройку советов…» Авантюрная и дерзкая мысль промелькнула в голове. Как всегда – внезапно, что особенно свойственно натурам художественным.
– Наталья, деньги я могу вынести хоть сейчас. – Она лукаво прищурила глаза. – Но…
– Что? – невинно спросила та.
– Ты ничем не болеешь? Я про венерические заболевания.
– Не-ет, – замотала головой та. – У нас с этим строго. Три дня назад проверялась. Я только с презиками. Минет могу так сделать, но если человек мне понравится.
– Ясно. Хочешь, я тебя с собой возьму? Туда, – кивнула в сторону коридора Рита. – В том номере сейчас дрыхнет на большой двуспальной кровати звезда российской эстрады, кумир поколений. Мы с ним трахаемся уже целые сутки – он виагры перепил. Я даже устала от него. Он это делает, как в последний раз.
Наташа, порозовев, хохотнула:
– Это мне знакомо. Было такое. Однажды три пожилых дядечки напились этой хрени, и вот я с ними мудохалась, как проклятая.
– Уверена, что опыта у тебя достаточно. Даже больше, чем у меня. Ну так вот, Наталья, – с расстановкой проговорила Рита, – как насчет тройничка? В джакузи?
Живой блеск появился в глазах Наташи.
– Я только за.
– И жратвы нам привезли – на целую роту. Вкуснятину. Объешься.
– Класс.
– Так согласна?
– Ага.
– Ну, тогда идем, – сказала Рита и встала с кресла. – Да, забыла спросить, кто тебе такую прическу сделал? Вот с этими розовыми и зелеными локонами.
– Сама придумала, – очень просто ответила девушка.
Рита вздохнула.
– Ясно. Я бы хотела чуть-чуть поправить твой имидж.
– Это как?
– А вот так. Просто положись на меня. Внизу салон красоты есть, я вчера краем глаза увидела…
– Есть, – кивнула Наталья.
На столике стоял стационарный телефон, лежал и список номеров на трех листах. Рита быстро просмотрела их, сняла трубку. Через десять минут консьержка принесла им флакон краски для волос. Рита коротко бросила «спасибо» и сунула ей деньги. Окинув девушек подозрительным взглядом, консьержка удалилась.
– Мымра, – усмехнулась Рита. – Ну что, готова?
– Ага, – заморгала Наташа. – А к чему?
– К подвигу. Пошли.
Поставленный консерваторский храп Деревянко мелодично разносился по всему номеру.
– Нормально, пусть отдохнет, – сказала Рита. – А то я за его сердце уже боюсь. Не хотелось бы лишить страну живой легенды. Идем, покажу тебе душевую. – Она провела ее до кабины. – Раздевайся. Хочу на тебя посмотреть.
Девушка беззаботно пожала плечами:
– Ладно. – Наташа быстро избавилась от юбки, майки и стрингов. – Ну, – она развела руки в стороны, – как я тебе?
– Ты мне нравишься, – одобрительно кивнула Рита, взглянула на низ ее живота. – Значит, бреешься наголо?
– Да, так гигиеничнее. Мне так сказали.
– Ну-ну. Помойся получше. В шкафчике есть новые зубные щетки. Там же чистый халат – синий. Надень его.
– Ага, – сказала та.
– Я тебя жду. Инструкцию пока почитаю.
– Ты подкраситься хочешь? Или…
– Или: тебя подкрасить хочу.
– Да ну, – скривилась та.
Рита выставила указательный палец:
– Без да ну. Спасибо мне скажешь. Мойся давай. Чтобы духа этого твоего скота из 52-го номера и близко не осталось. Там шампуньки разные, кстати, мыла и масла, так что выбор есть. Чтоб как заново родилась. Ясно?
– Ясно, – покорно кивнула Наташа.
Минут через сорок Марк Анатольевич Деревянко проснулся от того, что его похлопали по голой ляжке. Он сонно открыл глаза и увидел перед собой нагую Риту – она лежала как гречанка на ложе и улыбалась чересчур лукаво даже для нее.
– Привет, – густым баритоном, да еще с легкого похмелья немного охрипшим прогудел он. – Принцесса моя. Душенька, конфетка…
Рита продолжала загадочно улыбаться. Потом сорвалась и неожиданно засмеялась, даже лицо утопила в подушке. Затем вновь посмотрела на него – глаза ее блестели как у отъявленной заговорщицы.
– Да что случилось? – нахмурился Марк Анатольевич.
– Что-то, возможно, и случилось, – загадочно предположила Рита. – Но только хорошее.
Деревянко прищурил один глаз.
– Я поспал и сил накопил. Вот сейчас тебя поимею и выпытаю, что именно ты задумала, – пригрозил он ей. – А там что, вода льется?
– Джакузи наполняется.
– Предусмотрительно, – согласился он. – Пара рюмок коньяка в джакузи мне не повредят. Под хорошую закусь.
– Но вначале основное блюдо, – интригующе предупредила Рита.
– Ты?
– Не только, – ответила она.
– В смысле?
– У меня сюрпрайз.
Рита щелкнула пальцами. И тут по голой ляжке Деревянко похлопали сзади. Изменившись в лице, он рывком обернулся всем дородным ухоженным телом. Позади него лежала обнаженная рыжеволосая девушка в той же греческой позе, что и Рита, и улыбалась ему.
– Привет, – сказала она.
– Мама родная, – пробормотал Деревянко. – У меня чуть сердце не остановилось. Кто ты?
– Познакомься, – сказала Рита. – Моя подруга – дикая рыжая кошка.
Отмытая, почти заново родившаяся, с новой прической и макияжем, Наташа сияла. У нее оказался милый курносый нос, немного конопушек и ослепительно зеленые глаза, веселые и грустные одновременно. Бывает и так.
– Эксклюзив для тебя, дорогой, – добавила Рита. – Ну повернись к ней, познакомься по-человечески.
Певец послушно перевернулся на другую сторону.
– Ну ты даешь. – Его реплика была обращена за спину, к Рите.
– Еще как даю.
Певец никак не мог прийти в себя от изумления от соседства новой обнаженной красотки.
– Ты, Сотникова, полна сюрпризов.
– Пользуйся, милый.
– Как скажешь.
Деревянко провел могучей рукой от груди рыжеволосой девушки до ее выбритого лобка, затем по бедру, вновь по груди и плечу.
– Красотка… Рита, – он призывал любовницу в свидетели, – я уже ее хочу. Твою рыжую кошку. Твой подарок.
– Говорю же: пользуйся, – снисходительно повторила Рита. – Кстати, рыжая кошка делает то, чего ты от меня так хотел и не получил.
– Серьезно? – спросил Деревянко у второй гостьи. Глядя в зеленые глаза рыжей кошки, он прихватил ту за плотную ягодицу. – В попочку даешь?
– Даю, – кивнула Наташа и засмеялась. – Для вас все что угодно. У меня и смазка под рукой. – Она вытащила из-под подушки флакон и поболтала его перед носом у знаменитости. – Я подготовилась.
– Класс, – пробормотал певец, уже наваливаясь на белокожую, рыжеволосую девушку всем телом. – Просто супер… Ритка, ты гениальна, – целуя рыжеволосую гостью в грудь, промычал он.
– Кто бы сомневался, – откликнулась Сотникова.
Через час они втроем лежали в джакузи, и гейзеры нежно и требовательно массировали их тела. Столик с едой, шампанским и коньяком стоял тут же. Все уже были навеселе. Праздник продолжался с прежним размахом.
– А почему коленки разбиты? – спросил Деревянко у Наташи.
– Возвращалась ночью и упала – бордюр попался.
Это была версия Риты. Они хоть и замазали коленки тональным кремом, но вода его наполовину смыла.
– Ах ты, лапочка, – с отеческой заботливостью посетовал певец. – Ну, не поломала ничего и слава богу, – заметил он. – Ничего не повредила?
– Не-а, – ответила та.
Он глубоко вздохнул, с истомой глядя на зеленоглазую подружку.
– А ты хороша, Наташенька, очень хороша. Теперь я обеих на подпевку возьму.
– Я согласна, – зажав между коленями бокал с шампанским, захлопала в ладоши рыжая кошка.
– Ну разумеется, – со знанием дела кивнула Рита.
Деревянко хитро прищурил глаза и пробасил:
– Дамы, милые дамы…
– Да? – тотчас спросила Наташа.
К ней, да еще с таким пафосом, нечасто обращались.
– Милые-милые дамы, – повторил Марк Анатольевич.
Наташа затихла в ожидании.
– Ну, чего надумал, старый греховодник? – усмехаясь, в лоб спросила Рита.
– Я греховодник, но еще не старый, – возмутился Деревянко.
– Ладно, так чего надумал, выкладывай?
Она уже успела выучить тон, каким певец говорил в тех или иных случаях. Тут, несомненно, был случай любовного характера. Обостренно эротического.
– Выполните для меня одну прихоть?
Рита тоже хитро прищурила глаза.
– Одну прихоть Наташа для тебя уже выполнила. Что на этот раз?
– Я на все готова, – с энтузиазмом сказала рыжая кошка.
– Молодец, – кивнул Деревянко.
– Помолчи, – приказала ей Рита. – Решать мне.
Та немедленно замолчала – главенство в их паре не обсуждалось.
– Тебе решать? – удивился Деревянко.
– Да, а тебя что-то не устраивает?
Марк Анатольевич красноречиво махнул рукой:
– Все устраивает. С тобой – все.
– То-то же.
– Дамы, – в третий раз произнес Деревянко, теперь уже так, будто выступал с трибуны. – Скажите честно, у вас были отношения с девушками? Я исключительно про секс, разумеется.
– У меня были, – бойко ответила Наташа.
Сразу стало понятно, что у нее они были, и не раз.
– А у меня нет, – честно призналась Рита.
– Правда? – искренне удивилась Наташа.
Сотникова сделала большие глаза:
– Представь себе.
– Много потеряла, – многозначительно резюмировала дикая рыжая кошка.
– А хотелось бы попробовать? – спросил Марк Анатольевич.
Рита опустила глаза. Ей хотелось, и не раз, но случай как-то не представлялся. Хотя поцелуйчики в институтской общаге, куда она забегала к своим на вино и посиделки, случались, но дальше этого не шло.
– Может быть, – поднимая глаза на искусителя Деревянко, ответила она. – Очень может быть, Марк Анатольевич.
– Я бы так хотел посмотреть на это представление. – Он покачал головой. – Рита… Наташа… Девочки мои милые…
«А почему бы и нет? – подумала Рита. – На этом празднике жизни, со старым фавном, можно все…»
Наташа дотянулась до ноги Риты:
– Давай, подруга, соглашайся.
Глаза Деревянко демонически заблестели.
– Ну, подруга? – призывно кивнул он.
– Только для тебя, певун, – сказала Сотникова. – Всенародный любимец. Только для тебя.
Рита поднялась из бьющих гейзеров, села на край джакузи, развела колени. Взгляды двух девушек встретились, и Наташа послушно потянулась к ней.
– Да, да, – азартно кивнул Деревянко. – Девочки милые, да! Браво! Брависсимо!
Рита нежно взяла в ладони мокрое, зарумянившееся лицо Наташи:
– Ну, где твой розовый язычок, рыжая кошка?.. Вот он, да какой острый…
Утром следующего дня, после завтрака, они прощались. Деревянко должен был через два часа улететь в Москву, девушки решили выйти раньше. Это была идея Риты: мысль, что Вершинин может караулить ее, не отпускала. Более того, они вышли через запасной вход, к которому подъехало такси. Слегка поддатый Марк Анатольевич, разомлевший от джакузи и любовных утех с двумя прекрасными нимфами, долго целовал их, нежно мял в объятиях, кажется, снова возбудился, смел весь их макияж, оставшись сам до безобразия напомаженным. Он даже прослезился. Заплакала и растроганная Наташа.
– Ты приезжай ко мне, обязательно приезжай, рыжая кошка, – попросил он ее. Даже руку приложил к сердцу: – Буду ждать.
– Приеду, – со всей непосредственностью кивнула та.
Рита подумала, что при опыте Наташи, у которой мужчин был уже легион и десять ожидал ее впереди, она так и осталась наивной девочкой. Сколько таких вот кошек, побаловавшись с ними, оставляют звезды эстрады по России. Через месяц Деревянко и не вспомнит о ней. Да уже через неделю. Рите продолжение знакомства со столичным певуном было не особенно нужно. Она хорошо провела время во всех смыслах, получила много удовольствия, познала новое, а самое главное – отомстила опостылевшему любовнику, в постель к которому ей сейчас нужно было возвращаться. Она знала, что ей предстоит притворяться, и куда усерднее, чем той же Наташе с очередным клиентом. Ей придется подняться до уровня профессиональной актрисы, может быть, даже заслуженной, чтобы ей поверили и оставили ее в покое. Не выносили бы мозг, не выгнали с работы, не испоганили жизнь. Угроза Вершинина была не просто пустым запугиванием, она носила самый прикладной характер. Так что ей придется изворачиваться, как настоящей кошке, падающей с дерева, и приземляться на четыре лапы. Вот что ждало ее в пентхаусе старого ревнивого любовника.
Такси остановилось у дома, где снимала квартиру Наташа. Рита вышла вместе с ней – попрощаться. Их дороги разбегались в стороны и, разумеется, – навсегда. Два их мира, две галактики соприкоснулись совершенно случайно, исключительно по прихоти изобретательной Риты Сотниковой. И второго такого раза уже не будет.
Наташа сама потянула ее к себе, прижала со всей силой, а потом поцеловала взасос.
– Тебе хорошо было со мной? – спросила она.
– Очень, – честно призналась Рита.
– Я рада, что смогла что-то сделать для тебя, офигенно рада. Правда.
– Верю, – кивнула Рита. – Ты вот что…
– Да?
– Помни, кто ты теперь. Помнишь, Наташа?
– Рыжая кошка?
– Да. Только скажи это уверенно. Чтобы и я поверила, и ты сама.
Наташа кивнула.
– Я – рыжая кошка. Дикая рыжая кошка.
– Ты заново родилась – никому не давай себя в обиду. Попытайся стать хозяйкой своей судьбы. Дай мне слово.
В глазах Наташи блеснули слезы.
– Даю слово, – кивнула она.
– Хорошо. А теперь прощай.
– Мы еще увидимся? Только честно скажи.
– Все может быть.
Рита поцеловала ее в губы и села в машину. Она не оглянулась, когда такси сорвалось с места, хотя знала: Наташа ждет, что ее новая подруга обязательно обернется.
К дому Вершинина она приехала ровно в полдень, как и обещала.
– Подождите пару минут, – расплатившись, попросила она водителя.
Как же ей не хотелось туда идти! Хотелось только одного – сбежать. Она знала наверняка, что это случится, но не сейчас, пока что нужно выждать время. Ее устраивали престижная работа, круг общения, новые знакомства. Значит, надо ждать.
Таковы были условия сделки с судьбой.
Наконец она вышла, нажала на кнопку звонка у железных ворот, прошла через двор, поднялась на крыльцо, обворожительно улыбнулась консьержу… И скоро уже ехала в лифте – на свой ненавистный олимп. К низкорослому седому Зевсу.
Перед дверью в квартиру она вдохнула поглубже, резко выдохнула и нажала еще на одну кнопку звонка. Вершинин открыл и уставился на нее лихорадочным подозрительным взглядом. Слишком подозрительным! И слишком лихорадочным. Он точно сканировал ее, пронизывал лучами рентгена.
Но улыбка Риты могла тронуть кого угодно. Да, это была улыбка как минимум заслуженной актрисы.
– Господи, как я соскучилась! – перешагнув порог, пропела она и повисла на шее у своего хозяина, проклятого рабовладельца.
Чуть помедлив, он прижал ее к себе, такую прекрасную и волнующую, желанную, сексуальную, и Рита поняла, что ее не станут мучить допросами, жестокая размолвка будет великодушно забыта.
– И я соскучился, – простонал ее мучитель. – Так соскучился, Рита… Не оставляй меня больше. Прошу тебя – не оставляй…
– Не буду. В следующий раз возьму тебя на ночь к Наташе. – Рита наспех сбросила туфли. – Но перед ее отцом ты будешь оправдываться сам.
Он нежно прижал ее к себе:
– Шутница!
– Идем в постельку, милый, – чувственно сказала она. – Я об этом мечтала все последние сутки!