Конечно, льстивые оценки звучали публично, а критика «оседала» в дневниках и мемуарах, или оставлялась для сплетен «в узком кругу». После смерти Николая I и начала правления Александра II в дневниках и мемуарах рефреном звучит, постоянно усиливаясь, мысль о том, что «Двор уже не тот». На это сетовали сановники Александра II, помнившие действительно блестящий и дисциплинированный двор Николая I.
И.Н. Крамской. Портрет П.А. Валуева. Начало 1880-х гг.
Об этом же будут писать сановники Александра III и Николая II, говоря о предшествующем царствовании. И это не были сетования стариков на тему, что «молодежь уже не та». Это было действительно так. Российский Императорский двор в силу субъективных и объективных причин обуржуазивался, постепенно утрачивая весь тот блеск, который был так органично присущ императорским дворам феодального периода развития страны. Во второй половине XIX в. стали очень внимательно считать деньги, тратившиеся на эфемерную пышность дворцовых церемоний.
Министр внутренних дел Александра II П.А. Валуев записал в дневнике об одном из дворцовых больших выходов: «…Толпа красных от жара сановников, малочисленность присутствовавших дам, возрастающий легион неизвестных или новых церемониймейстеров, камергеров и камер-юнкеров, отсутствие всякого видимого участия со стороны всего присутствовавшего собрания…».
В дневнике А. Богданович 3 июня 1889 г. появилась следующая запись: «Сегодня с утра начали к нам приходить, чтобы смотреть въезд греков. На всех въезд произвел большое впечатление. На меня же эта церемония произвела впечатление балагана: золотые кареты устарели, смешны; чины двора, которые там сидят, похожи на марионеток: скороходы, арабы, декольтированные дамы – все это вызывает улыбку, а не восторг. Вся процессия движется медленно. Государь тяжело сидит на лошади, в нем много добродушия, но мало импозантности». Заметим, что на «въезд греков» мемуаристка и ее гости смотрели из окон дома Богдановичей, находившегося на Исаакиевской площади, и в целом мемуаристка была расположена к Александру III128. Другой мемуарист, записывая впечатления от большого выхода (26 ноября 1910 г.) в Зимнем дворце по случаю Георгиевского праздника, отметил: «Это событие, потому что уже давно выходов не было. Было очень многолюдно, но беспорядочно и нудно. Беспорядочно до того, что мне пришлось возвратиться домой в чужом пальто и шапочке»129.
Но случались большие выходы, которые оставляли обильные следы в мемуарной литературе. На эти «исторические» большие выходы собирались буквально все, допущенные в императорский дворец. К числу таких выходов можно отнести большой выход, состоявшийся 4 апреля 1866 г. В этот день у Летнего сада на Александра II состоялось первое покушение, положившее начало эре политического терроризма в России. В 7 '/2 вечера в Зимнем дворце состоялся громадный по числу присутствовавших большой выход «Их Величеств из Золотой гостиной в Большую церковь дворца»130.
Однако такие события были очень редкими. Чаще в век, когда начали понимать, что время – это деньги, большие дворцовые выходы стали использоваться как место, где допустимо накоротке обсудить и даже решить важные проблемы в кругу «своих». На выходах можно было увидеть многих чиновников, в кабинеты которых в обычном порядке попасть было проблематично. Да и сама торжественность обстановки императорской резиденции располагала к неформальному общению и к неформальному решению «вопросов».
«Большие» церемониалы могли включать в себя малые. Например, к числу таких малых церемониалов можно отнести традицию «безмена» (от фр. – baise-main), т. е. церемонию целования руки императрицы придворными дамами. Следует заметить, что в последней четверти XIX в. при Дворе начала набирать силу тенденция к некой стандартизации многих привычных церемониалов. Так, если раньше на приемах или балах гости сами рассаживались за накрытые столы, то со временем их стали рассаживать лакеи. Таблички и схемы с указанием места за столом появились при Николае II. При Александре III внесли изменения и в традицию «безмена». Это произошло 1 января 1887 г. во время большого выхода. Мемуарист писал об этом: «До нынешнего года, выстраиваясь вереницею, дамы не соблюдали никакого порядка в старшинстве, и поэтому, конечно, вперед попадали не старшие, а более нахальные. В этом году решено, чтобы дамы подходили по старшинству чина; согласно этому, церемониймейстер Дитмар подошел к гр. Воронцовой и указал ей место. Она очень обиделась за такое указание и пожаловалась мужу, который распек несчастного церемониймейстера, а этот, разумеется, пошел жаловаться Долгорукому. Долгорукий имел объяснение с Воронцовым и подал в отставку, но, разумеется, потом все уладилось». Следует заметить, что упомянутая «Воронцова» была женой министра Императорского двора гр. И.И. Воронцова-Дашкова. Несмотря на неизбежные накладки, порядок прижился, и к руке императрицы Александры Федоровны дамы подходили с учетом выверенного «до миллиметра» старшинства.
Сановников «строили» соответственно их рангу и во время принесения поздравлений императору. На дне рождения Александра III (26 февраля), который традиционно проводился в Аничковом дворце, очередность поздравлений была следующей: «Дамы, т. е. статс-дамы, гофмейстрины и фрейлины малых дворов, жены адъютантов государя до вступления на престол, Государственный совет, первые чины двора, генерал-адъютанты, командиры полков гвардии и еще несколько лиц, втершихся происками и нахальством…»131.
Надо заметить, что парадные выходы были интересны только для новичков Большого Света. Те, кому годами по должности приходилось являться на эти бесконечные выходы, смотрели на них как на тяжелую обузу и по мере возможностей ими пренебрегали. Кто-то пытался «экономить время». Например, Государственный секретарь А.А. Половцев, после того как царская семья уходила слушать обедню в дворцовую церковь, не оставался толкаться в залах в ожидании обратного шествия семьи, а немедленно отправлялся объезжать великокняжеские передние (дело было 1 января и эти визиты носили обязательный характер. – И. 3.) и «Уф!.. Возвращаюсь в Зимний дворец задолго до окончания обедни и приема дипломатического корпуса»132.
В начале XX в., при Николае II, парадные дворцовые церемонии постепенно свелись к минимуму. Во многом это было связано с личными особенностями императрицы Александры Федоровны. Она физически и морально тяжело переносила многочасовые, пышные и тягучие, дворцовые действа. В какой-то степени она оказалась для них «профнепригодна». Конечно, это не способствовало ее популярности в глазах высшего света, поскольку для многих сановников и их жен именно в этом и заключался смысл жизни, а императрица лишила их этого смысла.
В условиях начавшейся в 1914 г. Мировой войны пышность дворцовых приемов и выходов «сократили» по уважительным причинам. Когда страна вела тяжелую войну, было неуместно устраивать торжественные дворцовые действа.
Экипаж с императрицей Александрой Федоровной и вдовствующей императрицей Марией Федоровной в день майского парада
Все это фиксировали прилежные современники. Посол Франции в России М. Палеолог отмечает (21 ноября 1914 г.), что «Александровский дворец предстает передо мной в самом будничном виде: церемониал сведен к минимуму. Мою свиту составляют только Евреинов, камер-фурьер в обыкновенной форме и скороход в живописном костюме времен императрицы Елизаветы, в шапочке, украшенной красными, черными и желтыми перьями»133. Через несколько месяцев (3 марта 1915 г.) новая встреча с семьей царя: «Без десяти минут час граф Бенкендорф, обер-гофмаршал двора, вводит нас к его величеству, в одну из маленьких гостиных царскосельского дворца; император выказывает себя, по своему обычаю, простым и радушным… тотчас же входят императрица, четыре молодые княжны и цесаревич с обер-гофмейстриной Нарышкиной. Несколько слов представления – и все идут к столу»134.
Помимо парадных выходов существовали и парадные выезды: 6 августа – в день Преображения Господня – в Преображенский собор; 30 августа – в день праздника ордена Св. Александра Невского – в Александро-Невскую лавру; для встречи невест Высочайших особ; на освящение храмов; на смотр войск и военные праздники в столице. Придворным церемониям было несть числа…
Церемония у Иордани
В числе традиционных дворцовых церемониалов «на пленэре» важное место занимал праздник Крещения Господня. О важности этого события говорит то, что на этот церемониал придворным и сановникам необходимо было являться в парадной форме.
Один из подъездов Зимнего дворца, который официально именовался Посольским, получил со временем название Иорданского, поскольку именно из этого подъезда начиналось торжественное шествие к Иордани, вырезанной во льду Невы. Кстати говоря, Петр I получил простуду, окончательно свалившую его, именно во время такой церемонии в январе 1725 г.
А. Убиган. Водосвятие у Зимнего дворца
Барон Корф писал, что «При Александре I всегда бывал, несмотря на степень мороза, большой парад с пушечной стрельбой и с беглым ружейным огнем при погружении креста в «Иордань», которая устраивалась на Неве, против посланнического подъезда. При Николае I сохранилось только последнее, т. е. Иордань с выходом двора на Неву, а парад заменен сбором военно-учебных заведений и небольшого отряда войск внутри дворца»135. Такая перемена была связана с тем, что во время довольно долгого действа в войсках, стоявших неподвижно, случалось много обморожений.
Водосвятие у Грота в Царском Селе
В 1842 г. император Николай Павлович приказал возобновить в день Крещения Господня прежний обычай и стал собирать к церемонии войска. Однако это делалось, если температура воздуха была не ниже 5 °C. Но в январе, при суровых зимах, теплые дни – редкость, и церемония Иордани «с войсками» тоже стала редкостью. А если таковое и происходило, то это отмечалось мемуаристами. Например, в январе 1851 г. выход на Иордань состоялся «по образцу до 1819 г.», поскольку мороз был всего в 2 градуса.