Сирень и ландыши до сих пор окончательно не распустились; это курьезно. Вообще же зелень и трава в нынешнем году гораздо лучше прошлого года.
Ворон окончательно рамоли[211]; влюбился в собачку Alix Бут и целый день бегает, суетится и плачет!
Я полагаю послать еще одного фельдъегеря в пятницу или субботу и надеюсь, что он будет последний. Становится очень грустно без тебя, моя милая душка Минни, и пора вам вернуться домой. Так хочется скорей увидеть и обнять, наконец, дорогого Жоржи, которого вместе с Ксенией крепко целую. Тоже Ольгу, Минерле и дядю Мишу.
Обнимаю тебя, моя собственная милая душка Минни, от всего сердца. До свидания. Христос с вами, мои дорогие!
Навсегда Твой верный друг Саша.
(ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 710. Л. 22–25 об.)
Коттедж. 5 июня 1891 г. Среда.
Моя милая душка, дорогая Минни, ужасно благодарю тебя за твое милейшее письмо № 4, которое получил вчера, и за рисунки цветов, которые на этот раз очень удались и так на письмах это очень хорошо и мило. Письма твои доставляют мне огромное удовольствие и пополняют мою одинокую жизнь, а вместе с этим я знаю из них все, что вы делаете и как проводите время.
Вчера был день свадьбы Павла и Alix, он приезжал сюда на несколько часов, но не мог остаться обедать и бедная Baboon[212] была очень грустна. Вчера вечером приехала Маруся и остановилась у Ежени на ферме и сегодня приезжала к нам завтракать.
В 3 часа поехали с визитами к Юрию и Стане, у которых мы еще не были, а потом к Марусе, которую не застали дома. Оттуда поехали на гранильную фабрику, осмотрели работу, есть прелестные новые вещи, некоторые мы выбрали и я подарил Baboon на память нашего посещения. Слава богу, погода, наконец, делается теплее и в особенности по утрам ясно и тепло до 15 градусов, а днем часто тучи и дождичек; сегодня, наконец, море совершенно тихо и освещение и вид летний, а то совершенно была осень, серо, мрачно и бурно.
Я читал вчера рапорт кн. Шаховского[213] из Виго (в Испании) о переходе яхты «Полярная Звезда»[214] из Фальмута в Виго. Он выдержал сильный шторм в продолжение суток и остался очень доволен яхтой и ее морскими качествами. Качка покойная боковая, но килевая весьма стремительна и приходилось уменьшать ход до 6–8 узлов. В каютах и вообще внутри яхты, как я и ожидал, весьма многое надо переделать, потому что устроено непрактично. Полупортики и люминаторы текут почти во всех каютах, скрип от переборок невозможный, столярные работы в большой столовой попорчены водой, благодаря люминаторам[215]. Все это из-за непрактичности и умничанья.
Надеюсь, что Кобелев купил лошадь, про которую ты мне пишешь, если действительно она хороша и сильна. Я буду очень доволен.
Мадам Смирнова la folle[216], конечно, уже в Петергофе и бегает по аллеям как дитя. Жоржиных друзей мы еще не встречали (мадам Кучуков с детьми) и не знаю, здесь ли они или нет[217].
Несчастная музыка играет по вечерам, но почти никого нет, я сам, конечно, не был, но слышал. Нашему хору я приказал играть только, когда будет теплее, не менее 10 градусов.
Сегодня у меня был прием и набралось их до 46 человек и до того было душно и так их заели комары, что одному камер-юнкеру сделалось дурно и он уехал, не представившись.
6 июня. Четверг.
Продолжаю сегодня. Наконец, чудный, теплый, летний день, с утра уже 19 градусов и все так и запахло летом и просияло.
Утром гулял, потом доклады. Завтракали: Alix, дети, Сергей Михайлович и В.Н. Фридрикс[218]; так рад был его видеть, он успокоился, хотя сильно грустит.
В 2 ½ отправились с Мишей на военную гавань встречать кадет, которых привезли в Петергоф на четырех пароходах. После этого я гулял один, так как дети просили поехать в Сергиевку к сыну Юрия. Alix с Фафкой катались в двухколесном шарабане одиночной, большая хорошая добрая лошадь, но не понимаю, как Alix может выдержать этот тряский экипаж; не думаю, чтобы это было полезно ей.
К обеду были: Alix, Фафка, Рихтер, Черевин, Шереметев, Елена, Сергей Михайлович и Андреев, который на днях отправляется с «Державой» в море для практики. Сегодня вечером в первый раз играла наша музыка по случаю хорошей погоды. Так было тепло и приятно, что мы после обеда пили кофе и курили в саду и даже странно казалось, так мы от этого отвыкли. Азбелев[219] приехал и завтра в 12 часов будет ко мне, очень интересно его видеть и поговорить с ним.
Целый день ждал телеграммы от тебя и ничего, очень грустно! Это первый раз, что целый день прошел без вести от тебя, душка Минни! Дай Бог, это последнее мое письмо и что после этого мы, наконец, увидимся. С нетерпением жду вашего возвращения; страшно скучно и грустно одному здесь.
Что за чудная светлая ночь, но пора кончать и ложиться спать. Целую крепко Жоржи и Ксению, а также дядю Мишу и Ольгу с Минерле. До свидания, моя милая душка Минни, от всей души обнимаю тебя и еще раз благодарю ужасно за милейшее письмо. Слава Богу, Ники подвигается благополучно вперед и кажется доволен всем. Христос с вами мои дорогие.
Навсегда Твой верный друг Саша.
(ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 710. Л. 17–20)
Зимний Дворец. С.-Петербург. 11 апреля 1892 г.
Моя милая душка Минни!
Как скверно было вчера, простившись с тобой вернуться в твои комнаты в Гатчине, как пусто и разом все изменилось. Мы еще пошли с детьми гулять и работали на террасе, а Ники катался по озеру на байдарке к великому отчаянию Ворона, который не знал, что делать и куда бежать. Пили чай в 5 ½ с Ники вдвоем у меня в кабинете. Обедали Черевин и Котя Оболенский[220]. Вечер я провел у себя, занимаясь.
10 апреля поехали с Ники поздравить Владимира, и был фамильный завтрак[221]. Прием и большой завтрак были отказаны по случаю кончины бабушки Михень; она была очень опечалена этой смертью, и со слезами на глазах говорила о ней.
В ½ 2 был смотр новобранцам в манеже, потому что не особенно тепло: всего 6 градусов и сырой туман. В ¾ 4 я вернулся домой, т. е. в Зимний Дворец, и занимался, а Ники отправился похлыщить в коляске. В 5 часов пили чай с Ники и Сергеем Михайловичем (дежурный), а потом приехал еще Сандро[222] и они втроем отправились осматривать военную картинную галерею Зимнего Дворца. В 8 часов мы обедали с Ники у Шереметевых с Николаем Михайловичем и Куропаткиным[223], было очень хорошо. В 10 часов я вернулся домой заниматься, а Ники отправился с Сандро в оперу «Фауст» с Фигнер[224], но видно еще куда-нибудь поехал, так как теперь ½ 2 и его еще дома нет!
Получил телеграмму от Сергея из Москвы о твоем проезде и от Фридриха из Канн о кончине его бабушки[225]. Сегодня же получили известие о внезапной кончине бедного Фредерикса в Штутгарте от разрыва сердца, бедная жена и дети![226]
Нева начинает вскрываться и местами совершенно чисто; Троицкий мост уже разведен, а между Дворцовым и Николаевскими мостами лед почти весь прошел, а впереди Зимнего Дворца все еще стоит.
Сегодня, 11 числа, утром были доклады и приехал Бунге, замечательно поправился и не слаб. Завтракал с гр. Шереметевым и Кутузовым втроем, Ники поехал раньше в Аничков в свой комитет[227]. В 2 часа я пошел в залы на смотр карт Военного и Морского министерства; это продолжалось более 2 часов. Потом осматривал коллекцию Ники, привезенную из путешествия, 8 комнат набиты вещами и есть весьма хорошие и интересные[228]. Оттуда отправился с Кутузовым, Сперанским[229] и Аничковым по сервизным кладовым; серебро, фарфор, бронза и проч., были тоже на большой кухне, в пекарне, в кондитерской и проч. Вернулся домой только в ¾ 6 и пили чай с Ники. Погода отвратительная, утром только 2 градуса, туман и мокрый снег, а потом весь день дождь и темнота, просто уныние наводит, чистый сплин!
Закуска в 8 часов вдвоем с Ники. В 9 часов он уехал с Михайловичами[230] в цирк, а оттуда к Воронцовым. Я занимался, а теперь ¼ 2 – пишу тебе, моя душка Минни, и вспоминаю именно эти ужасные и печальные часы 27 лет тому назад в Ницце![231] Боже, сколько времени прошло, а воспоминания столь же свежи и грусть все та же. Что за перемена произошла во всей моей жизни в эти часы и какая страшная ответственность разом свалилась на мои плечи и вместе с тем решилась дальнейшая моя судьба и счастье всей моей семейной жизни!
Как мне странно жить теперь снова в Зимнем Дворце, из которого я выехал 25 лет тому назад, проживши в нем со дня моего рождения 21 год до самой нашей свадьбы! Спальню я себе устроил в маленькой угловой комнате, там уютно и хорошо. Ники живет в твоих комнатах и спит в твоей уборной; Ворон тоже здесь и страшно не в духе.
Вот пока и все, завтра снова буду писать. Крепко от всей души обнимаю тебя, моя милая душка Минни, и целую Жоржи и Ксению. Христос с вами, мои душки!