и две дочки Клейнмихель. Младшая совершенно очаровательная, живая и веселая. Вчера мы представили Аиде Николаевне[450] Ольгу, которую она не знала. Ей очень понравилась дорога, ведущая сюда на вершину. К обеду сюда к нам я пригласила графа Пушкина и генерала Павлова[451], а потом дядя Миша играл с ними в карты у себя. А мы очень приятно провели вечер втроем, – Ольга, Георгий и я. Мы сидели в моей комнате до без пятнадцати двенадцать. Сегодня утром мы с Ольгой немного прошлись, пока дети ходили на берег моря. Опять стало теплее, утром было 17 градусов без ветра. После завтрака мы поедем в Алупку[452]. Я забыла тебе сказать, что вчера в полдень мы заложили первый камень церкви в Ялте[453]. Была пышная церемония, после этого я поехала посмотреть общину княгини Клейнмихель, которая находится совсем близко оттуда. К обеду мы вернулись сюда.
К сожалению, я должна заканчивать. Фельдъегерь сейчас уезжает. Обнимаю тебя от всего сердца, мой любимый Саша, и прошу Бога благословить тебя и дорогих детей. Я напишу тебе еще один раз, а потом уже надеюсь тебя увидеть. Твоя на всю жизнь
Твоя верная и преданная Минни.
Ольга, дядя и дети тебя обнимают.
Пятница. 7 июня 1891. Ливадия.
Мой милый дорогой душка Саша!
Это была такая огромная радость и сюрприз получить твое дорогое, ценнейшее письмо, когда мы завтракали в Массандре. Фельдъегерь прибыл, чтобы найти нас, прямо к пещерам. Я с наслаждением прочитала твое письмо в экипаже и благодарю тебя от всего сердца, мой любимый Саша. Я с такой радостью думаю о нашей встрече через несколько дней. Мне кажется, что прошло сто лет с того момента, как мы расстались. Твое отсутствие здесь для меня просто ежеминутная мука. Я все время повторяю себе, что тебе было бы так просто приехать сюда вместе с нами вместо того, чтобы остаться в пустом доме. Для меня это было бы счастьем, а вместо этого только терзания без тебя. Ну, наконец-то с Божией помощью через пять дней мы вновь воссоединимся. Все плохое будет унесено радостью вновь оказаться вместе в нашем дорогом Коттедже! Георгий так доволен, что, наконец, вновь тебя увидит и приедет в родной дом. Он очень загорел, но я нахожу его слишком худым. Он очень хорошо спит, но ест мало. Он считает, что это от тех лекарств, которые ему дают. Из-за кислоты, содержащейся в хинине, у него болит сердце. Бедный, после этого ему не хочется есть. Вчера мы ездили полюбоваться великолепной смотровой площадкой, устроенной для твоей Мамаá. Я ее раньше не видела. В четверг мы были в Алупке, где спустились к большим утесам на берегу моря вместе со старым татарином, болтавшим без умолку. Это было действительно красиво. Но я не могу смотреть на это прекрасное место в таком запустении после того, когда здесь жил и так лелеял его бедный князь Воронцов[454]. Вот настоящее огорчение!
Теперь, мой обожаемый Саша, я должна тебя покинуть, обнимая тебя от всего сердца, радуясь тому, что через несколько дней смогу это сделать лично. Да благословит и сохранит тебя Господь, также как и дорогих детей.
Навсегда твоя горячо любящая Минни.
Без даты, без начала и без окончания[455].
[…] ему этого не дали, и аппетит стал лучше, но температура сразу подскочила до 38,1. Конечно, это трудно перенести и можно сразу упасть духом. И все-таки нельзя расслабляться. Врачи довольны и абсолютно уверены, что при необходимом уходе он поправится. Дай Бог! Я полностью доверяюсь ему и надеюсь, что он услышит наши молитвы о выздоровлении нашего мальчика!
Суббота, 8 июня. Хочу быстро написать тебе еще несколько строк прежде, чем отправиться в Никитский сад[456]. Сегодня очень жарко, 23 градуса, но тем не менее замечательно, на море зеркальная гладь, и великолепные корабли нашего прекрасного флота сияют на голубых волнах. Надеюсь, что завтра во время нашего морского путешествия будет так же спокойно.
Вчера мы любовались прибытием кораблей из Массандры. Это было роскошное зрелище. Большие суда величественно передвигались под залпы собственного салюта. Во время обеда мы увиделись со всеми адмиралами и капитанами, затем мы вели разговор на балконе при чудесном свете луны.
В пятницу мы завтракали в Эриклике, а затем поднялись еще выше […]
После Отрады на железной дороге[457]. Пятница. 10 апреля 1892.
Мой дорогой любимый Саша, сердце моё!
Покинуть тебя вчера для меня было ужасным, и еще долго после нашего отъезда я не могла успокоиться. Я сама себя упрекала за то, что решила совершить это путешествие без тебя. Мысль о том, что ты совсем один, меня страшно мучает все время и омрачает мне радость быть вместе с Георгием. Но мне так хотелось вновь его увидеть и узнать лично, как идут его дела. Это было сильнее меня, и я решилась ехать, но ты видел, чего мне это стоило. Я была счастлива получить твою большую дорогую депешу и благодарю тебя за нее от всего сердца, дорогой Саша. Мы как раз обедали, когда я ее получила, и поэтому не могла плакать, читая. Хорошо, что ты сегодня в городе. В Зимнем дворце почти никаких изменений, только встать пришлось рано, так как Серж и Павел приехали на Московский вокзал к 9 ч. Павел доставил мне радость тем, что привез с собой очаровательную малышку[458]. Сначала она немного плакала, но потом доставила мне столько удовольствия. Она так прелестна, это просто портрет Аликс в ее возрасте! Очень трогательно вновь ее увидеть и услышать рассказ о том, что произошло за это время. Мне также хочется узнать, как ты проводишь время, приглашаешь ли кого-нибудь к обеду и т. д. Еще раз приветствую тебя и обнимаю от всей моей души, мой дорогой Саша.
Навсегда твой верный друг Минни.
Без даты, без начала и без окончания[459].
[…] дядя Миша передает тебе тысячу приветов, так же как и дамы. Фокс[460] очень доволен, потому что его выводят гулять на каждой станции, после чего у него хорошее настроение и он играет.
Мне очень не хватает Софи[461]. Ты ее видел?
[…] когда дорогая маленькая Аликс[462] еще раз повела нас наверх, чтобы ее увидеть! Да, какое несчастье и сожаление на всю жизнь, несчастные маленькие дети никогда не узнают матери! Павел выглядит очень хорошо, у него такой трогательный вид, когда малышка сидит у него на руках. В Москве я получила твою телеграмму, извещающую о смерти старой доброй Великой Княгини[463]. Бедная Михень, как она огорчится, когда узнает, что больше ее никогда не увидит, и именно в праздник Владимира[464]. Опять она надолго наденет траур. Бедная, помимо ее огорчения еще одно, как ее это расстроит! И сразу после такой новости тетя Олли сказала дяде Мише о внезапной смерти несчастного Фредерикса[465]. Это очень грустно для бедной жены, которая его обожала, оставшейся с массой маленьких детей. Тетя Олли отрекомендует ее тебе, она ее очень любит, видно, как она опечалена этой смертью.
Растительность здесь пока в том же состоянии, что и в Гатчине. Снега меньше и везде разливы. В Москве мы видели Софу с ее мужем и совсем маленького Костанду[466], что доставило мне удовольствие. Софа очень хорошо выглядит, она даже помолодела, если увидишь ее сестру, передай ей это. Я подарила ей красивый букет роз из Гатчины.
Ксения в великолепном настроении и чертовски весела. Это очень хорошо, потому что наша маленькая компания приятная, но не занимательная (я говорю о мужчинах). Не самые веселые из них здесь собрались! Надеюсь, ты сможешь разобрать мой почерк. Очень трудно писать, когда все время трясет. Сейчас играют в Альму[467]. За одним столом дядя Миша с Озеровым, а за другим вчетвером Ксения, мадемуазель де л, Эскай[468], Катин Оз[ерова] и Воропадов[469]. А я пишу на скорую руку это письмо. Оно не очень интересное, потому что они очень здесь шумят и мне так трудно собрать свои мысли, когда одним ухом все время приходится слышать их разговоры. Я надеюсь, что вы хорошо пообедали у Шереметевых[470] и что с Куропаткиным[471] было интересно. Мои мысли все время рядом с тобой, а в воскресенье в крепости мои молитвы соединятся с твоими, когда ты будешь у могилы нашего незабываемого Никсы[472]. Когда подумаешь, что с этого страшного, ужасного дня прошло уже 27 лет, в это трудно поверить, правда!
Теперь я должна заканчивать, мы прибываем на станцию Курска, откуда я отправлю мое письмо. Обнимаю тебя от всего сердца, мой обожаемый Саша. Да благословит и сохранит тебя Господь. Ксения обнимает тебя, а я – Ники и дорогих детей. Надеюсь, что Ники часто остается с тобой и не ужинает у Евгении[473], особенно когда она уже легла. Мои приветы преданному Черевину […]
Кубанская область. 12 апреля 1892.
Мой дорогой любимый Саша, мое сердце!
Я чувствую необходимость написать тебе сегодня еще одно маленькое письмо, которое отправлю вечером из Владикавказа. Мне не нужно тебе говорить, как много я думала о тебе вчера и сегодня, и мне очень жаль, что мы не были с тобой вместе.