себе, что воля, как всегда, выдержит! Бедный Георгий был так доволен, что обследование закончено. Теперь он совсем другой, веселый, со своими дурачествами. Он мне доставляет столько удовольствия, когда я вижу его вот таким.
Если бы только Абас-Туман не находился так далеко, было бы менее мучительно. Мы могли бы видеть его чаще. Но мысль о том, что придется снова оставить его одного в этой обстановке, надрывает мне душу, особенно после той, пусть маленькой, надежды, что его можно будет увезти отсюда! Это более, чем грустно, и я думаю об этом с ужасом и страхом! Главное, оттого, что никогда не знаешь, на какое время с ним расстаешься. Но я еще раз убедилась, что не следует его так долго оставлять одного. Год – это слишком долго, это грех и для него, и для меня, если не что-то большее. Я говорила с Захарьиным о Спале[545] как о здоровом и сухом месте. Он нашел это возможным. Но я все вверяю в руки милосердного Бога, я уверена, что он все устроит к лучшему.
Я надеюсь, что ты чувствуешь себя лучше и очень рада, что ты наконец стал пить горячее молоко с Эмсом[546]. Умоляю тебя, не запускай на этот раз свою простуду, как зимой. Ты сам видел, к чему это привело. Но как неприятно, что погода так и остается плохой. Это действительно огорчает! Естественно, в таких условиях не поправишься. Надеюсь, что ты хотя бы работаешь меньше и не ложишься так поздно. Ведь это очень плохо для твоего здоровья! Вот видишь, я огорчаю тебя и когда нахожусь рядом, и когда далеко. Но ты должен меня простить, я говорю тебе это только из любви к тебе, это для твоего же блага и для моего счастья! Мы только что пообедали со всей семьей Олсуфьева. Была его мачеха, г-н Кобб[547], который смотрится как старший сын. Мачеха сидела рядом со мной и Олсуфьевым, который над ней все время подтрунивал. Она совершенно неуемная, хочет все увидеть и лазает по всем горам. В субботу г-н Кобб уезжает в Великобританию, к большому разочарованию Юрки[548]. Он огромный и вырос еще после кори, выглядит прекрасно.
Теперь надо заканчивать, Георгий и Ксения тебя обнимают. Скажи малышке, чтобы она написала мне еще, но более подробно. Она умеет так хорошо писать, если постарается. А я так хочу узнать новости. Вчера прошло уже восемь дней с момента моего отъезда, но мне это время показалось еще более долгим. Обнимаю тебя от всего сердца, мой любимый Саша. Да сохранит и благословит тебя Господь.
Твой верный друг Минни.
Я целую Мишкина и Беби и надеюсь, что у них все хорошо.
Среда. 18 мая 1894. Абас-Туман.
Мой дорогой и любимый душка Саша!
Я тебе все время пишу, а в ответ получила только одно письмо. Это не упрек, потому что я знаю, сколько у тебя дел, но ты должен понимать, как я хочу узнать твои новости, как мне тебя не хватает и как мне грустно без тебя. Твоего второго письма все нет. Я очень надеюсь получить его сегодня. Как ужасно находиться так далеко. К счастью, существует телеграф, и каждый день я получаю от тебя телеграмму, это хоть какое-то утешение. Сегодня утром мы ходили с Георгием по тропинке, которую он сделал сам. Она чудесна, все время идет вдоль ручья, поэтому, как в Петергофе, слышно журчание воды. Мы набрали ландышей, их здесь масса. А еще первоцветы, как в Гатчине. После завтрака ко мне пришел Захар[ьин]. Он разговаривал со мной полтора часа о том, что, по его мнению, необходимо делать Георгию. Сначала он хочет начать лечить его креозотом, что, как он говорит, совершенно необходимо для его выздоровления. Он говорит, что со временем Георгий может полностью поправиться, слава Богу, но что для этого он должен пока оставаться здесь. Он не имеет ничего против того, чтобы Георгий поехал в Спалу, но не советует ехать в Петербург на свадьбу Ксении. Это очень грустно и тяжело, но я и сама чувствую, что он прав, хотя меня это тоже огорчает. Ведь я все-таки надеялась, что смогу в этот раз забрать его. И вот опять от этого приходится отказаться, покориться и принять эту жертву. Бедный Георгий тоже на это очень рассчитывал. Я еще не набралась смелости с ним об этом поговорить. Но по крайней мере можно надеяться повидать его в Спале. Я от всего сердца надеюсь, что Бог пошлет нам это утешение. Старик был чудесен и очень сердечен. Видно, что он хотел бы сделать все возможное, чтобы доставить нам удовольствие. Он хочет еще некоторое время остаться здесь, чтобы посмотреть, как Георгий перенесет креозот, а затем думает оставить на месяц здесь, рядом с Георгием, своего ассистента Попова, что мне тоже очень нравится. Он сам возвратится в Москву, задержится там на один день, а затем приедет с отчетом к тебе в Гатчину. Я ему сказала, что ты наверняка захочешь услышать все в деталях от него лично.
После этого долгого разговора мы все вместе, включая Захар[ьина], поехали выпить чаю в одно из мест наших пикников. Но было не очень весело, поэтому в 6 часов мы вернулись.
Теперь полночь, и я иду спать, обнимаю тебя от всего моего сердца вместе с Мишкиным и Беби, Георгий и Ксения тоже. Да пребудет с тобою Господь и сохранит тебя!
Твой самый лучший друг Минни.
Мои приветы Черевину и Жуковскому.
19 мая. Четверг. 1894. Абас-Туман.
Мой дорогой любимый Саша, радость моего сердца!
Сегодня я себя чувствую немного бодрее, потому что сообщила моему дорогому Георгию, что Захар[ьин] разрешает ему приехать этой осенью в Спалу. Такая новость доставила ему огромное удовольствие, его лицо засветилось от счастья. Ты понимаешь, какую огромную радость мне это принесло! Эта идея его морально подбодрила и принесла небольшое утешение после того, как он узнал, что не сможет присутствовать на свадьбе Ксении, на что он, бедный, конечно, надеялся! Теперь и ты будешь иметь радость увидеть его в этом году, и мы будем жить с сознанием и с покоем в сердце, что мы ничего не сделали против мнения врача, тем более такого известного, как Захарьин. Он сегодня долго разговаривал с Георгием, сказал ему в спокойной манере, каким он нашел его состояние и дал ему рекомендации, приободряя его. Эффект был замечательным. Георгий был очарован стариком и пообещал ему, так же как и мне, делать все, что он говорит. Прежде всего не пить больше водки и шампанского перед едой. Уже перед обедом Георгий ничего не пил, и я сказала в его присутствии Кондратьев[549], чтобы он больше не ставил бутылок водки к закуске, когда мы обедаем одни. Георгий только рассмеялся.
Сейчас наконец принесли твое дорогое изумительное второе письмо. Оно мне доставило такую радость, благодарю тебя от всего сердца, мой ангел Саша. Ты даже не можешь себе представить, как мне грустно без тебя, как мне тебя не хватает и какое удовольствие мне приносит каждое твое слово, доходящее прямо до сердца. Ники тоже написал мне такое милое письмо, оно меня очень тронуло, скажи ему об этом и поблагодари от меня. Я так довольна, что он каждый второй день приезжает повидаться с тобой и что Мишка и Беби составляют тебе такую хорошую компанию, по крайней мере они всегда веселы и забавляют тебя своими шуточками. Но какое огорчение, что у вас все еще стоит ужасно плохая погода! Бедная сирень, ведь холод может ее испортить. Сегодня мы с Георгием и нашими влюбленными были на дороге у перевала, мы собрали там массу больших ландышей, на некоторых склонах все было белым-бело. Я никогда не видела их столько. Наверно, в этих местах никто еще не бывал, а к нам каждый день приносят по многу букетов. Уверена, что Беби была бы счастлива увидеть это все здесь. Она бы здесь только ходила и собирала цветы, здесь их множество видов.
Надеюсь, что ты регулярно получаешь мои письма, так же как я их отправляю. С момента моего отъезда и до сегодняшнего дня я писала каждый день.
Благодарю тебя еще и еще раз за твое бесценное письмо. Обнимаю тебя от всей души и прошу Бога благословить тебя! Георгий и Ксения тебя целуют. Сандро передает привет. Николай приедет в субботу.
От сердца твоя. Твой верный друг Минни.
20 мая. Пятница. 1894. Абас-Туман.
Мой дорогой любимый душка Саша!
Опять пишу тебе этим утром. Сейчас идет дождь после сильной ночной грозы, которую я, к счастью, не слышала. Теперь в воздухе посвежело. Но это испортило все наши прекрасные планы. Вчера мы решили, что сегодня утром отправимся в лес, приготовим там сами поесть и устроим пикник в том месте, где мы были в последний день перед моим отъездом два года назад. Георгий очень недоволен такой переменой погоды, а я – наоборот. Развлечения меня уже не привлекают, я предпочитаю провести утро спокойно в моей уютной комнате. И компания теперь не веселая. Есть люди, которые совсем не подходят для такого рода времяпрепровождения. Например, нужно все время приглашать Якубовского[550], состоящего при Сандро. Я его совсем не знаю, а вид у него – ну просто, скука во плоти. Поэтому даже хорошо, что сегодня ничего не вышло. Предполагалось, что многие должны были бы прийти на этот праздник. Но Воронцов опять страдает, он лежит в постели. У Кати Оз[еровой] что-то случилось с десной, а Ник[олай] Ник[олаевич] уложен с температурой. У меня ревматизм в шее, он меня очень беспокоит, а этот фанатик Давыдов продолжает настаивать на своем утверждении, что в Абастумане невозможно простудиться. Ну чудесная шутка!! К счастью, в этот раз в комнатах не мёрзнешь, потому что весь день на улице тепло и по вечерам совсем не дует, хотя окна остаются открытыми, просто приятно. Но вечером и ночью все-таки прохладно, не более 7 градусов, и это чувствуется, потому что дневная температура – 18–19 градусов.
Фокс и Мира участвуют во всех прогулках и радуются своему существованию. Они даже присутствуют на лу по вечерам, Мира обязательно у меня на коленях. Я не могу тебе описать, какую радость мне доставило вчера твое дорогое письмо. Спасибо тебе еще и еще раз. Мне только очень неприятно, что из-за этого у тебя еще меньше свободного времени. В те дни или, скорее, ночи, когда ты мне пишешь, ты отрываешь время от своего драгоценного сна.