Георгий начал вчера свое лечение креозотом. Он принимает его в пилюлях, поэтому даже не пробует. Все проходит без отрыжки, чего он опасался. Дай Бог, чтобы на него это хорошо подействовало. Захар[ьин] говорит, что бывает очень хороший эффект. Я тебе пишу, а Георгий сидит на диване и читает. И я счастлива, что, поднимая глаза, вижу его перед собой. Если бы ты еще был рядом, счастье было бы полным. Итак, сегодня ты вводишь в действие плок великий[551], мне жаль, что я не буду присутствовать в такой прекрасный момент, потом ты будешь обедать у Алексея. Может быть, там будет Зина[552]? Как ты ее бедную находишь после ее болезни? Как, должно быть, счастливы вновь увидеть ее в Петербурге после такого долгого отсутствия! Что делают Владимиры[553]? Переехали они наконец и приходят ли иногда с тобой повидаться? А Павел?
Мы сегодня еще так и не выходили, все еще идет дождь, это грустно. Георгию не терпится пойти прогуляться, но надо еще немножко подождать. Сейчас только 2 часа. Я пользуюсь моментом и продолжаю мое письмо. Ксения тоже написала тебе сегодня утром длинное письмо. Поцелуй от меня Беби за ее письмо. Оно совершенно очаровательное, просто прелестное. Какое счастье для меня знать, что Миша и Беби рядом с тобой, с ними время проходит более весело. Их лепетание – хорошее развлечение для тебя в твоем одиночестве. Мне очень приятно узнать, что тебе меня немного не хватает. Я довольна, что услышала это от тебя самого.
Теперь мы вернулись с прогулки. Когда дождь почти закончился, мы отправились до конца дорожки, идущей вдоль журчащей воды туда, где находится первый водопад. Это действительно чудесно, и Георгий очень горд, что у него есть собс[твенная] дорожка. Наверху этого водопада дорога продолжается вплоть до второго, но туда мы не пошли, было уже слишком поздно. Сейчас мы только что выпили чаю. Георгий, Ксения и Сандро сидят напротив меня на диване и читают каждый свою книгу, а я пишу. Как, должно быть, Георгию скучно здесь осенью и зимой, когда он остается один; страшно подумать! Мне кажется, я бы через некоторое время сошла с ума, а он никогда не жалуется. Между прочим, Зеленцов говорит, что у него очень грустный и недовольный вид, когда он здесь один. На него иногда страшно смотреть. Так было, например, зимой, во время твоей болезни. Он сказал, что состояние, в котором находился Георгий, было ужасным, бедный мальчик! А в общем, то, о чем Зеленцов мне рассказал в деталях и в чем здесь никто не сомневается, сжало мне сердце. Именно из-за этого я говорю, что нельзя его долго оставлять одного. Это самое плохое для его морального состояния и здоровья. Все врачи мира ничего не смогут сделать, если моральное состояние неспокойно. Окружающие его господа, может быть, и превосходные люди, но они ему не компания. Добрый Олсуфьев, которого я очень люблю, не разбирается в людях. Одному Богу известно, кого он приблизил к Георгию летом. С.А. Шереметев сказал мне, что пришел в ужас, когда увидел в обществе Георгия людей, которых осуждают и которым руки никто не подает. А Олсуфьев с ними запанибрата. Я считаю, что подобные вещи совершенно непозволительны. Но, к счастью, этого больше не произойдет. Захар[ьин] считает, что здешнее лето плохо влияет на здоровье Георгия. Таким образом, все закончится само собой. Как только здесь станет очень жарко, Георгий уедет в путешествие. И будет большой радостью, когда в сентябре или в конце августа, с Божьей помощью, он приедет к нам в Спалу!
Теперь надо заканчивать мое длинное повествование, пожалуйста, никому не рассказывай то, что я тебе поведала об Олсуфьеве. Бедный, я не хочу говорить о нем ничего плохого. Мы должны быть ему очень признательны за все то время, что он провел подле Георгия.
Обнимаю тебя от всего сердца, мой Ангел Саша, да благословит и сохранит тебя Господь, Христос с тобою и с Вами!
Твой верный друг Минни.
Суббота. 21 мая 1894. Абас-Туман.
Мой дорогой любимый душка Саша!
К сожалению, после вчерашней грозы погода испортилась, и идет дождь. Солнце появляется лишь на несколько минут. Конечно, это неприятно. Но мы все-таки смогли использовать час хорошей погоды, чтобы совершить пешую прогулку. Вчера мы ходили в дом Трубецкого[554] посмотреть комнаты, в которых мы жили в прошлый раз. Сейчас там живет князь Шервашидзе. Внезапно дверь бывшей комнаты Ксении открылась и на пороге появился губернатор собственной персоной в сванской рубашке! Вот картинка! Он сделал большие глаза, захлопнул дверь и закрылся на ключ, будто бы я собиралась его преследовать. Можно было умереть со смеху. Мы быстро вышли в сад. Он пришел к нам туда и долго желчно упрекал Георгия за то, что тот не предупредил его о нашем приходе. Но мне кажется, я тебе уже описывала этот казус, извини меня, если я повторяюсь. Бедный Воронцов все еще страдает от своих болей. Два дня он не появлялся, а вчера даже слег. Сегодня ему лучше. Захар[ьин] не волнуется, значит, к счастью, ничего серьезного нет. У бедного Ломена температура, и он сегодня тоже не приходил к завтраку. Георгий был очень рад его вновь увидеть и даже обнял. Сегодня вечером, к большому несчастью бедного Юрки, г-н Кобб уезжает в Англию. Я воспользовалась его отъездом и написала длинное письмо Аликс[555], чтобы отправить вместе с ним. Это отняло у меня все утро. Со дня моего отъезда 9 мая я написала уйму писем, целых 15, хорошо, не правда ли?
Старый Захар[ьин] после завтрака снова беседовал со мной более часа. Каждый раз меня это подбадривает, и я чувствую себя радостнее. Он очень обаятелен. Лечение креозотом проходит хорошо, желудок от него не страдает, как это иногда случается от лекарств.
Завтра я отправлю фельдъегеря и напишу тебе подробнее обо всем, что он сказал. В среду он думает уехать и оставить здесь Попова, что очень хорошо. По крайней мере, можно быть уверенным, что он будет делать все так, как предписал Захар[ьин]. Попов уже приходил два раза и давал Георгию лекарство. Таким образом, мало-помалу Георгий к нему привыкает. Давыдов, может быть, и очень хороший, преданный Георгию человек, но это не тот врач, которому можно его доверить. Он, наверное, делал все, что ему велел Алышевский, но ведь этого так мало. У него самого нет никакого авторитета. Георгий воспринимает его просто как любого другого товарища. И как я тебе уже говорила, он считает, что здесь нельзя простудиться. Давыдов буквально пропитан теми же идеями, что и Алыш[евский], а по существу, он вообще ничего не знал о болезни Георгия, пока сюда не приехал. Именно это поразило Захар[ьина]. По сути, он против какого-либо лечения. И из-за этого здесь нужно оставить Попова, чтобы он наблюдал за Георгием. Это будет естественно и хорошо.
Сегодня больше писать не могу. Жду завтра утром твоего письма и заранее радуюсь. Я так рада, что горячее молоко с Эмсом приносит тебе пользу и ты меньше кашляешь. Смотри не простужайся, делая твои костры, прошу тебя. Георгий и Ксения тебя обнимают. Да благословит и сохранит тебя Господь, мой любимый Саша. Обнимаю тебя с Мишей и Беби от всего сердца как
Твой верный друг Минни.
Воскресенье. 22 мая 1894. Абас-Туман.
Мой дорогой и любимый душка Саша! Для меня было настоящим счастьем сегодня утром, когда я шла пить кофе, получить с курьером твое дорогое, бесценное письмо. Сразу спешу тебя поблагодарить от всей глубины моего сердца и выразить тебе огромную искреннюю радость, которую я ощутила. Ты даже не можешь себе представить, как мне тебя не хватает и как я тоскую без тебя. Это отнимает у меня половину моей радости от нахождения рядом с моим Георгием и именно в этот раз, когда нужно решить столько важных вопросов. Но я благодарна милосердному Богу за то, что сейчас нахожусь здесь и что привезла сюда Захар[ьина]. Это настоящее счастье, потому что, по крайней мере, я чувствую, что наконец-то что-то разумное и серьезное сделано для здоровья Георгия после двух полностью потерянных лет! Я в этом убеждена, и Захарьин такого же мнения, значит, все правильно. Сейчас он описывает настоящее состояние Георгия и план действий на будущее. Поэтому я сама не буду ничего говорить, он объяснит все гораздо лучше, чего я просто не сумею сделать. Это такой добросовестный человек, он обращает внимание на самые мелкие детали во всем. Давыдов ни о чем подобном никогда и не задумывался, потому что он слишком простой или слишком равнодушный. Это не подходящие качества для врача, находящегося рядом с нашим больным сыном, когда к самой незначительной вещи нужно относиться со вниманием. Для меня до настоящего времени было загадкой, почему Алыш[евский] не приезжал сам почаще, чтобы увидеть, как идут дела. Вчера Катя Оз[ерова] пересказала мне свой разговор по этому поводу с Олсуфьевым. Тот пришел в ярость и заявил, что к Алыш[евскому] несправедливы. Он якобы много раз спрашивал разрешения приехать, но ему отказывали (я об этом никогда не слышала), и что по своей инициативе он не приезжал из деликатности. Он боялся, что будут говорить, что он хочет приехать, чтобы получить большую сумму денег за предпринятое путешествие! Объяснение, конечно, хорошее, но совершенно не подходящее в данном случае. Ведь он врач, которому мы доверили нашего сына, и, естественно, этот нелепый вопрос о деньгах нас бы не смутил. В этом я считаю виноватым Вор[онцова], который должен был все это знать и откровенно сообщить нам. Я задала ему этот вопрос. Он мне ответил, что Алыш[евский], насколько он знает, не хотел навязываться. Не хочу больше об этом говорить, но мне очень неприятно, что такое случилось с Алышевским, в общем хорошим человеком. Несмотря на то что он жесткий и грубый, никто из нас не хотел его обидеть. Это неприятное недоразумение и ошибка во взаимопонимании. И, как я уже сказала, те, которые знали, что он думает, должны были нам сообщить. К сожалению, мы не Святой Дух и не можем угадывать мысли других. Но все-таки неприятно, что он оставил Георгия одного с этим невеждой доктором, который даже не измеряет температуру, чтобы не огорчать Георгия. Поэтому он даже не знает, что в эти дни у него поднялась небольшая температура.