совмещающую наиболее благоприятные условия для проведения в умы и жизнь их учений».
Николай II был убежден, что простой народ, благочестивый и богобоязненный русский крестьянин, чтит Бога, а следовательно, и любит своего государя. Крестьянские волнения он не рассматривал как выступления против «всей системы» и венценосного верховного правителя. Эта вера в искреннюю народную любовь к нему Николай Александрович сохранял всю свою жизнь и не избавился от этой иллюзии даже после отречения. В то же время взаимосвязь между общественным недовольством и неудовлетворительным экономическим положением широких слоев населения Николай II прекрасно осознавал. После 9 января 1905 года, о кровавых событиях которого он горько сожалел, принимая рабочую депутацию, заявил: «Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение».
Особенно его занимало неблагополучное положение многомиллионной крестьянской массы, страдавшей от малоземелья. Он считал этот вопрос первостепенным и «несравнимо существенным, чем те гражданские свободы, которые на днях дарованы России. (Речь идет о Манифесте 17 октября. – А.Б.) Правильное и постепенное устройство крестьянства на земле обеспечит действительное спокойствие внутри на много десятков лет». Однако он категорически возражал против всех форм насильственного отчуждения помещичьей земли, считая, что «частная собственность должна оставаться неприкосновенной». Это был важнейший его мировоззренческий принцип, которым он не мог поступиться.
Вместе с тем в 1905 году стало уже окончательно ясно, что для укрепления основ власти нужны преобразования в области крестьянского землевладения и землепользования. Николай II одобрил и поддержал курс столыпинских аграрных реформ, направленных на развитие и укрепление индивидуальных крестьянских хозяйств на свободных землях. О царской поддержке столыпинских преобразований почти никогда не говорят, хотя само их возникновение и осуществление без этого было бы невозможно. О Петре Аркадьевиче царь был очень высокого мнения, считал его крупным государственным деятелем. «Я тебе не могу сказать, как я его полюбил и уважаю», – писал он в конце 1906 года о нем матери.
Царь всегда находился в эпицентре, где перекрещивались интересы многих и многих персонажей из числа тех, кто или действительно играл историческую роль, или кто не был различим на политическом небосклоне, но кто желал потешитьсвое самолюбие у подножия трона. В почти двадцатитрехлетней истории царствования Николая II обращает на себя внимание одна черта, которая не была характерна для правления ни отца, ни деда, ни прадеда и высвечивающая самым неожиданным образом малоприметные, но весьма существенные стороны личности императора и окружающей его среды.
С первого дня воцарения и буквально до последнего мгновения приближенные всех уровней часто считали возможным использовать свое положение для воздействия на венценосца. Делалось это иногда довольно беззастенчиво. Мотивы и методы были различны: «наставить на путь истинный», «открыть глаза», «предупредить об опасности», «засвидетельствовать свою преданность», «добиться милости», но суть всегда оставалась одна – получить от царя угодное отдельным лицам или группам решение.
Трудно найти в истории России другой пример подобного натиска на верховную власть. Такому положению в большой степени способствовала мягкость и деликатность натуры Николая Александровича, его неспособность сказать резкость или грубость и напомнить своему очередному собеседнику-просителю о том, кто есть кто.
Шумную и порою довольно надоедливую компанию, от общения с которой царь не мог уклониться, представляли те, кто по праву рождения был вхож в императорские апартаменты: многочисленные члены «Дома Романовых».
Николай Александрович вступил на престол, когда здравствовали влиятельные четыре брата отца: Владимир (1847–1909), Алексей (1850–1908), Сергей (1857–1905), Павел (1860–1919) и двоюродный дед Михаил Николаевич (1832–1909).
Кроме Павла, все остальные имели видные должности в государственном управлении. Владимир с 1884 по 1905 год занимал посты главноуправляющего гвардией и командующего войсками Петербургского военного округа. Алексей в 1880–1905 годах являлся главным начальником флота и морского ведомства; Сергей с 1891по 1905 год был московским генерал-губернатором и командующим войсками Московского военного округа, а Михаил Николаевич (сын Николая I) c 1881 по 1905 год исполнял обязанности председателя Государственного Совета.
Воспитанный на правилах почитания старших, Николай II первые годы во многом находился под влиянием старших в роду, хотя далеко не всегда внутренне одобрял навязывавшиеся ему решения, но боялся отказом обидеть дорогих родственников. Недоразумения начались сразу же после воцарения.
Уже 22 октября 1894 года молодой император записал в дневнике: «Происходило брожение умов по вопросу о том, где устроить мою свадьбу. Мама, некоторые другие и я находим, что все же лучше сделать ее здесь спокойно, пока еще дорогой Папá под крышей дома; а все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере. Это мне кажется совершенно неудобным».
Однако мнение молодого царя не сыграло решающей роли. Дяди, особенно Владимир и Алексей, беззастенчиво использовали уступчивость молодого императора в угоду своему самолюбию и амбициям и часто в определенно корыстных интересах. Безумное и абсурдное «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 года – во многом результат деятельности первого, а в позорных поражениях русского флота в годы Русско-японской войны – большая доля «усилий» второго.
Со временем Николай II преодолел свою неспособность противостоять домогательствам даже ближайших родственников, однако их попытки воздействовать «на милого Ники» не прекращались до самого конца.
В XX веке в составе императорской фамилии имелось несколько параллельных родственных линий, степень родовитости которых определялась их близостью к правящим «александровичам». Были еще «владимировичи», «павловичи», «николаевичи», «константиновичи» и «михайловичи» (последние три ветви – от сыновей Николая I). К 1917 года Российский императорский дом насчитывал более шестидесяти человек.
Наивысший статус родовитости имели великие князья, которых насчитывалось пятнадцать. Приведем полный их состав. Михаил Александрович (брат царя), Кирилл, Борис, Андрей Владимировичи (двоюродные братья Николая II); Павел Александрович (дядя Николая II), Дмитрий Павлович (двоюродный брат царя), Николай и Дмитрий Константиновичи, Петр и Николай Николаевичи; Николай, Михаил, Георгий, Александр и Сергей (двоюродные дяди царя). Уместно здесь напомнить, что из всех перечисленных лиц лишь семеро великих князей умерли своей смертью в эмиграции, а остальные были убиты созидателями «нового общества».
Различные представители императорской фамилии были связаны матримониальными связями со многими владетельными монархическими домами Европы. В правление Николая II эти узы были столь многочисленны и запутанны, что в них не всегда бывает просто разобраться. Отметим несколько случаев. Женой Владимира и матерью пятерых «владимировичей» была принцесса Мария Мекленбург-Шверинская (1854–1920), принявшая в России имя Мария Павловна (Старшая); дядя Николая, Сергей, состоял в браке с сестрой императрицы Елизаветы Гессенской, в православии – Елизавета Федоровна (1864–1918); Павел был мужем греческой принцессы Александры Георгиевны (1870–1891).
Количество кузенов, кузин, племянников, племянниц, не говоря уже о более дальних степенях родства, у последнего императора исчислялось десятками человек. В их числе были лишь несколько близких по духу, тех, с кем император и императрица общались в интимной обстановке. Хотя состав этих особо приближенных лиц именялся со временем, было несколько родственников-друзей, остававшихся длительное время. Это дядя Сергей (убитый в феврале 1905 года), дядя Павел, двоюродный дядя Александр Михайлович (Сандро) и великая княгиня Елизавета Федоровна. Очень тесные и теплые отношения Николай Александрович поддерживал со своими родными сестрами и братом Михаилом. Последнего, наряду с Павлом, Николай II считал верным себе до конца, в то время как в лояльности большинства остальных Романовых стал сомневаться.
Отношения с родственниками отнимали много времени и сил. Без понимания специфического характера этих связей и их большого места в жизни Николая II трудно представить окружающий мир императора. Здесь существовали строгие нормы, своя шкала ценностей, и ближайшим родственникам надлежало жениться или выходить замуж за представителей «владетельных домов», хотя и здесь были исключения. Сестра Ксения после нескольких лет сложных переговоров в 1894 года стала женой своего дальнего родственника великого князя Александра Михайловича. Николай Александрович, тогда еще цесаревич, принимал ближайшее участие в устроении их семейных дел и был тогда убежденным сторонником брака по любви, радостно приветствуя «счастье Ксении», питавшей глубокое чувство к своему будущему мужу, платившему ей взаимностью. Со временем Николай II стал в таких делах руководствоваться исключительно династическими интересами и никакие сентиментальности в этой области уже не одобрял.
Вообще отношения с родней были непременной рутинной обязанностью, вызывавшей далеко не только положительные эмоции.
Судьба представителей правящей фамилии не всегда была счастливой, и им, во имя соображений династического величия, сплошь и рядом приходилось перешагивать через желания, симпатии, наклонности и приносить в жертву политическим интересам собственную жизнь и личное благополучие. Однако постепенно пуританские нравы в среде императорской родни стали испытывать сильный натиск нового времени, несшего с собой более простые и искренние отношения.
Различные брачно-семейные неурядицы с конца XIX века стали обычным явлением в Доме Романовых. Николай Александрович, его жена и мать очень серьезно всегда относились к таким историям, внимательно обсуждали каждый случай и непременно выступали на стороне традиции и престижа власти. Обязательному осуждению подвергались те, кто личные интересы ставил на первый план. Однако осуждение монархом адюльтеров, разводов и мезальянсов ничего не меняло: волна подобных скандалов в царском окружении постоянно нарастала.