бу герцогини Саксен-Кобург-Готской (той самой, которая потом стала женой великого князя Кирилла Владимировича), и здесь 8 апреля состоялась помолвка с Алисой Гессен-Дармштадтской.
Это было для Николая Александровича настоящей радостью, и он писал матери: «Милая Мамá, я тебе сказать не могу, как я счастлив и также как я грустен, что не с вами и не могу обнять Тебя и дорогого милого Папá в эту минуту. Для меня весь свет перевернулся, все, природа, люди, все кажется милым, добрым, отрадным. Я не мог совсем писать, руки тряслись… хотелось страшно посидеть в уголку одному с моей милой невестой. Она совсем стала другой: веселою и смешной, и разговорчивой, и нежной. Я не знаю, как благодарить Бога за такое его благодеяние».
Свою избранницу Николай Александрович всю жизнь любил и ценил и всегда считал свой брак великим счастьем. Не может не вызывать восхищение то ровное восторженно-любовное отношение, которое питал Николай II к жене на протяжении всего супружества.
Через десять дней после свадьбы записал: «Каждый день что происходит, я благословляю Господа и благодарю его от глубины души за то счастье, каким Он меня наградил! Большего и лучшего благополучия на этой земле человек не вправе иметь. Моя любовь и почитание к дорогой Аликс растет постоянно». Прошло два десятка лет, и тональность дневниковых признаний не меняется: «Не верится, что сегодня двадцатилетие нашей свадьбы! Редким семейным счастьем Господь благословил нас; лишь бы суметь втечение оставшейся жизни оказаться достойным столь великой Его милости».
Брак принес четырех дочерей и долгожданного сына Алексея, которого Николай II просто боготворил и с которым занимался каждую свободную минуту. После женитьбы у Николая Александровича стали меняться привычки: из любителя шумных встреч и продолжительных дружеских застолий он постепенно превратился в человека, для которого семья и Бог составляли главное содержание жизни, ее истинный смысл, а душевный покой он обретал в общении с «милой Аликс» и детьми.
С трепетным ожиданием Николай II встречал появление своего первенца, под знаком рождения которого прошел почти весь первый год царствования. Алиса и Николай решили: если будет мальчик, то назовут Павел, а если девочка – Ольгой. Этот выбор имен был согласован с «дорогой Мамá», которая его одобрила.
Мы не знаем, какое состояние духа было у царицы накануне родов, но в душе молодого императора в это время перемешивались тревога и радость. И наконец 3 ноября 1894 года в Царском Селе в императорской семье появилась на свет девочка. Вот как описал это событие счастливый отец: «Вечно памятный для меня день, втечение которого я много выстрадал! – писал он в дневнике. – Еще в час ночи у милой Аликс начались боли, которые не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях – бедная! Я не мог равнодушно смотреть на нее. Около 2 час. дорогая Мама приехала из Гатчины; втроем с ней и Эллой находились неотступно при Аликс. В 9 час. ровно услышали детский писк и все мы вздохнули свободно! Богом нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой (имя трижды подчеркнуто. – А.Б.).
Когда все волнения прошли и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся! Слава Богу, Аликс пережила рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодрою».
Рождению следующих дочерей Николай Александрович всегда радовался, но реагировал на эти события уже значительно спокойней. И лишь появление пятого ребенка, сына Алексея, опять стало для отца радостным потрясением. «Незабвенный великий день для нас, в который так явно посетила нас милость Божья, – свидетельствовал царь 30 июля 1904 года в дневнике. – В 1 ¼ дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для меня, по крайней мере. Утром побывал как всегда у Мамá, затем принял доклад Коковцова и раненого при Вафангоу арт. офицера Клепикова. Она уже была наверху и полчаса спустя произошло это счастливое событие. Нет слов, чтобы суметь отблагодарить Бога за ниспосланное Им утешение в эту годину трудных испытаний! Дорогая Аликс чувствовала себя очень хорошо. Мама приехала в 2 часа и долго просидела сомною, до первого свидания с новым внуком. В 5 час. поехал к молебну с детьми, к которому собралось все семейство. Писал массу телеграмм». Легко догадаться, что эта радость была вызвана не только естественным чувством отца, получившего известие о рождении сына. На свет появился наследник престола, человек, к которому должно перейти вековое «семейное дело Романовых» – управление великой империей.
По существующей традиции Алексея Николаевича с малолетства приобщали к государственным занятиям монархов, и цесаревич присутствовал на приемах, парадах, смотрах еще тогда, когда не начал говорить и ходить. В годы мировой войны он уже неоднократно сопровождал отца в Ставку и выезжал в различные действующие воинские подразделения. В октябре 1915 году, как сказано в приказе, «за посещение армий Юго-Западного фронта вблизи боевых позиций» ему даже была пожалована Георгиевская медаль 4‑й степени. В мае 1916 года цесаревич получил свой первый и последний воинский чин – был произведен в ефрейторы.
Общение с Алексеем было для Николая II всегда радостным занятием.
Хотя этот ребенок и рос болезненным, но не был капризным и отличался живым умом, непоседливостью, упрямством и шаловливостью. Родители боролись с двумя последними качествами, но в душе, особенно отец, всегда радовались проделкам и забавам сына и относились к ним снисходительно.
Маленький принц был ласковым сыном, которого очень любили родители и сестры. Все были обеспокоены его здоровьем и считали необходимым заниматься его воспитанием, что мальчика часто тяготило. Особенно он любил общаться с отцом, с которым они ловили рыбу, катались на лодках, пекли на костре картошку и яблоки, зимой обязательно строили в царскосельском парке ледяную башню, такими интересными и приятными для мальчика вещами.
Когда с отцом бывали в разлуке, а в годы мировой войны это происходило много раз, он очень скучал и почти каждый день писал. Приведем несколько его писем (уже с десяти лет наследник писал хорошо по-русски и по-французски).
«Дорогой Папá. Сегодня я долго катался на моторе и много правил. Я очень хочу видеть Тебя. Да хранит Тебя Бог. Любящий Тебя Алексей» (24 сентября 1914 г.); «Милый душка Папа. Очень я обрадовался, когда узнал, что мы победили. Я чувствую себя хорошо. Как ты поживаешь? Пиши! Да хранит тебя Бог! Целую Тебя. Алексей» (25 октября 1914 г.); «Дорогой мой Папа! У нас погода поганая. Холод такой, что вода вся замерзла. Изредка идет снег. Башня цела, но свод уже растаял. Вчера я получил интересный подарок: мне прислал один офицер из действующей армии стальную стрелу. Я теперь читаю очень интересную книгу про Петра Великого, которую мне подарила Мама. Все, слава Богу, здоровы. Да хранит Тебя Бог. Любящий Тебя Алексей (16 апреля 1915 г.). «Дорогой Папá! Башня еще больше обвалилась. Грязи много.
Вчера я с Мамá и сестрами был у Ани (Вырубовой. – А.Б.). Там были два акробата – отец с сыном, две девочки, которые играли на ксилофоне и фокусник. Еще пела одна дама, а потом играли на балалайках раненые. Это все продолжалось полтора часа. Надеюсь, что приедешь к Пасхе! Кланяйся всем, и если дедушка там (министр двора В.Б.Фредерикс. – А.Б.), то и ему. Да хранит Тебя Господь Бог. Любящий Тебя и целующий Тебя покорный сын Алексей (22 марта 1916 г.)
В приведенных строках нельзя не заметить глубокое религиозное чувство, присущее Алексею, что было характерно и для других членов царской семьи. Их так же отличала и удивительная человеческая симпатия и уважение друг к другу, и не существует никаких свидетельств того, что этот мир хоть единожды был нарушен ссорой или размолвкой. В этой атмосфере взаимного согласия и покоя Николай Александрович всегда отдыхал душой и черпал здесь силы для своих многотрудных и постоянных обязанностей.
Обязательным элементом жизни в Царском стали продолжительные прогулки главы семейства с кем-нибудь из дочерей по живописным паркам и совместные посещения с детьми различных мероприятий. Когда же выдавался семейный вечер, то они проводили его, как правило, все вместе за чтением вслух (в большинстве случаев читал сам Николай Александрович) или художественной литературы, или религиозно-духовной, с обязательным обсуждением прочитанного.
Вне семьи откровенных и близких общений было всегда мало, а в последние годы их уже почти не оставалось совсем. Великий князь Николай Михайлович (двоюродный дядя Николая II) писал в этой связи, что «после 23 лет царствования Николай II не оставил ни одного друга среди своих родных, ни в высшем обществе, ни в среде приближенных». Утверждение отчасти верно. Это есть удел многих политических деятелей. Уникальность данного случая лишь в том, что сознание последнего российского императора, как, пожалуй, ни у кого среди главных персонажей мировой истории начала XX века, было целиком погружено в религию, в православие, озарявшее жизнь особым светом.
И все же несколько друзей у самодержца было. Последние годы им явился офицер, а затем командир императорской яхты «Штандарт», капитан 1-го ранга и флигель-адъютант (с 1912 года) Николай Павлович Саблин, которого царь и царица искренне любили и ценили и который держался рядом с ними достаточно независимо. Человек он был спокойный, уравновешенный, и царская чета охотно и часто с ним общалась, тем более что он никогда не затрагивал острых политических вопросов и не разговаривал на неприятные темы. В январе 1916 года, имея в виду Н.П. Саблина, царица заметила: «У нас так мало истинных друзей, а из них он – самый близкий». Близость безродного офицера к царской семье многих удивляла; эти отношения порождали различные пересуды. Однако никакой тайной подоплеки здесь не было. Все дело было лишь в том, что Николай и Александра видели в нем простого и преданного им человека, а именно таких людей они искали и особенно ценили в последние годы. Сам Н.П. Саблин – человек весьма небогатый, никогда не имел и не искал никаких преимуществ от этого «высочайшего знакомства», но после начала революции никак не засвидетельствовал своей преданности развенчанным самодержцам.