Этот день стал праздничным и в Копенгагене. Русский посланник сообщал в Петербург: «Столица Дании с утра разукрасилась флагами, и особое оживление на улицах доказывало праздничное настроение населения. В 11 часов утра в здании Миссии состоялось торжественное богослужение, на котором присутствовали Король, Королева, все остальные члены Королевской Семьи, Двор, дипломатический корпус и высшие власти. На богослужении присутствовали также командиры, офицеры и часть команды, находившихся в копенгагенском порте клиперов «Вестник» и «Забияка». В 2 часа пополудни Король в сопровождении Посланника посетил русские клипера, на которых провозгласил тост за здоровье Их Императорских Величеств… В 5 ½ часа пополудни во дворце Амалиенборг состоялся обед, на который были приглашены все члены русской Миссии и Генерального Консульства, настоятель церкви и командиры, и офицеры с русских военных судов. За обедом Король повторил в прочувственных словах тост за здоровье Царя и Царицы. Праздничное настроение населения продолжалось до позднего вечера, чему немало способствовала расположенная на русских клиперах иллюминация и устроенная по случаю этого дня особо разнообразная программа увеселений в публичном саду «Tivoli», в который русским матросам со стороны и Короля, и Королевы был предложен даровый вход»[22].
Александр III наследовал корону в момент, когда Россия, пережив унижения и потери Крымской войны, постепенно возвращала себе статус полноправной великой державы. В России царь всегда являлся «первым дипломатом»; вопросы внешней политики – первостепенная и приоритетная область забот монарха. Александр Александрович здесь никаких новшеств не вводил, взяв внешние дела под свой неусыпный контроль.
Вступая на престол, Александр Александрович не имел ни дипломатического опыта, ни определенной программы действий. Представлениями же обладал вполне четкими. Его «политическая философия» – проста, ясна и практична: правительство должно проводить политику, исключительно угодную России, только в ее интересах, не допуская их ущемления. При Александре III именно так Россия и поступала. Министр иностранных дел Н.К. Гирс позднее справедливо называл внешнеполитический курс «спокойной политикой».
В рескрипте на имя военного министра П.С. Ванновского царь писал: «Отечеству Нашему, несомненно, нужна армия сильная и благоустроенная, стоящая на высоте современного развития военного дела, но не для агрессивных целей, а единственно для ограждения целостности и государственной чести России»[23]. Никому не угрожая, Россия в то же время не склонялась перед неблагоприятными обстоятельствами.
При вступлении на престол Александра III внешнеполитический баланс России имел «отрицательное сальдо». Берлинский конгресс 1878 года прозвучал погребальным звоном для русской внешней политики и главы Министерства иностранных дел князя А.М. Горчакова.
Пруссия, которую в Петербурге так опекали, так долго симпатизировали, которой не препятствовали одержать победу над Францией в 1870 году и провозгласить Германскую империю, которую воспринимали как надежнейшего стратегического союзника, «изменила», «предала». Александр III смотрел на дело несколько иначе. Он не заблуждался насчет дружбы Берлина, знал, что там «ищут свою выгоду», и, не умаляя антирусских «заслуг» канцлера Бисмарка, справедливо спрашивал: «Сами-то куда глядели?» Ответа не было.
При Александре III из крупнейших европейских держав только с Австро-Венгрией отношения неизменно оставались стабильно-холодными и недружелюбными. Противоречия являлись непреодолимыми, так как касались извечных споров о приоритете в Восточной Европе и на Балканах. Да Петербург и не особенно стремился сближаться с империей Габсбургов, понимая, что в концерте мировых держав она лишь «младший партнер» Берлина.
Отношения же России с другими ведущими мировыми державами – Англией, Германией и Францией – во второй половине XIX века не отличались такой ровностью и предсказуемостью.
Первая мировая держава – Великобритания – придерживалась стойкой антирусской позиции. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов королева Виктория настаивала на «решительных шагах». Хотя Александр II заверил Лондон, что его армия не войдет в Константинополь, но этим искренним словам царя не придали никакого значения. В феврале 1878 года семь английских военных кораблей появилась на рейде Стамбула. Командиром одного из них – броненосца «Султан» – являлся второй сын королевы, капитал английского флота и капитан 1-го ранга русского флота герцог Альфред Эдинбургский! Угроза столкновения русских и английских сил представлялась вполне вероятной, и королева Виктория без колебания отправила «бить русских» своего сына. Ее нисколько не смущало, что Альфред, женатый на дочери Александра II, приходился царю зятем.
При Александре III центром англо-русских противоречий несколько лет являлась Средняя Азия. Российская граница там не имела четкого обозначения: Россия утвердилась в Туркмении и верховьях Аму-Дарьи лишь недавно. Афганистан, формально независимый, англичане рассматривали как свой протекторат. Россия же намеревалась урегулировать пограничный вопрос с правительством Афганистана и первоначально не хотела обсуждать эту тему с Лондоном. Но правитель Афганистана находился в полной зависимости от англичан и никаких самостоятельных действий предпринять не мог. В конце концов России пришлось проводить демаркацию русско-афганской границы при участии англичан.
Отношения с Англией русской дипломатии доставляли немало хлопот, но особых головоломок тут не было. Куда сложнее развивались отношения с Германией, которая во второй половине XIX века уверенно выдвинулась в число мировых лидеров.
У Германской и Российских империй, казалось, не имелось прямых и видимых противоречий. Никаких территориальных претензий друг к другу не существовало. На протяжении длительного времени Россия и Пруссия являлись союзниками, и последнее военное столкновение между ними случилось еще в середине XVIII века. Династии Гогенцоллернов и Романовых связывали близкие династические узы, выходцы из Германии занимали влиятельные позиции при царском дворе. Однако, несмотря на все это, невзирая на явные, а порой и просто нарочитые проявления взаимного расположения, существовала внутренняя напряженность в отношениях. Частично она вызывалась старыми этнофобиями. В целом же взаимные негативные восприятия объяснялись далеко не только этим.
В России антигерманские настроения начали заметно прогрессировать с провозглашением Германской империи в 1871 году и особенно после Балканской войны и Берлинского конгресса. Качественное же изменение русско-германских отношений наступило при Александре III. Германия и Россия как формально, так и фактически перестали быть союзниками.
В начале 90‑х годов XIX века Россия пошла во внешней политике на шаг, который еще недавно невозможно было и представить: в 1891 году она заключила военно-политический союз с республиканской Францией, страной, где находили прибежище русские диссиденты и престолоненавистники. Но государственные интересы возобладали над консервативными убеждениями, и две столь непохожих страны стали союзниками, определив тем самым расстановку сил в мире в последующие десятилетия. Суверенитет Франции получил мощную опору. Царь стал чуть ли не народным героем во Франции. В память о нем в Париже был построен самый красивый мост через Сену, и по сию пору носящий имя императора Александра.
В свою очередь Россия прорвала дипломатическую изоляцию и заручилась стратегическим союзником на случай возможных военных осложнений. Заключение франко-русского союза стало крупнейшим поражением германской дипломатии, означало крушение всех хитроумных политических комбинаций, так искусно и последовательно создаваемых в предыдущие десятилетия канцлером Бисмарком. В Берлине недооценили решимость русского царя и долго не хотели верить в свершившееся. Александр III переступил через свои политические пристрастия и поддержал альянс, вызвавший замешательство в рядах отечественных германофилов. Но интересы империи, геополитические приоритеты требовали прагматических решений, освобождения от гнета старых предубеждений. Царь демонстрировал поразительную для окружающих толерантность.
У правителя огромной Российской империи редко выдавались свободные от государственных забот часы, а уж тем более дни. Когда же такое везение случалось, то Александр III наслаждался тихими семейными радостями. Любимая жена и дети составляли тот «департамент», делам которого отдавался всей душой. С годами, когда всё больше и больше сказывалась усталость, только в семье и черпал силы. Однако собираться всем вместе доводилось редко.
Сын Георгий в двадцать лет заболел, врачи определи у него туберкулез. Начиная с 1891 года он почти безвыездно находился в высокогорном местечке Абастуман на самом юге Российской империи, почти на границе с Турцией. Отец переживал за него, писал письма, но ничего изменить в судьбе больного не мог. Собирался съездить к нему в Абастуман, но так и не удалось.
У сына Николая складывалась собственная жизнь: служба в Преображенском полку требовала тщательности, отнимала много времени. Свободные же от занятий часы молодой гвардейский офицер отдавал обычным радостям светской жизни: театрам, балам, любовным интрижкам. В некоторые недели отцу только мельком удавалось увидеть старшего сына.
Дочь Ксения, повзрослев, целиком растворилась в своих интересах, ее захватили личные «важные заботы»: туалеты, светские выезды, сердечные дела. Когда в 1893 году решался вопрос о ее замужестве с великим князем Александром Михайловичем (ее двоюродным дядей), то отец долго не мог примириться с мыслью, что дочь скоро покинет родительский дом.
Непросто обстояли дела и с браком сына Ники. Александр III ни разу не пытался навязать здесь свое решение. Тема брака русского престолонаследника занимала немалое число людей и в России, и за границей. Александра III раздражала манера иностранцев «лезть в дела, их не касающиеся».