е после великого горя еще тяжелее, чем нам, которые хоть вместе!
За дорогую Мамá у меня надрывалась душа, в особенности в дни приезда в Аничков и погребения незабвенного Папá. Слава Богу она перенесла и выдержала эти последние испытания геройски, другого слова нет! Какое великое счастье, что теперь с ней живут тетя Аликс, Апапа, дядя Вальдемар и оба Джорджи.
День свадьбы тоже был ужасным мучением для нее и меня. Мысль о том, что дорогого, беззаветно любимого нашего Папá не было между нами и что ты так далек от семьи и совсем один, не покидала меня во время венчания; нужно было напрячь все свои силы, чтобы не разреветься в церкви при всех.
Теперь все немного успокоилось, жизнь пошла совсем новая для меня. Мне еще не верится, что я женат, так все последние события случились скоро. Я не могу достаточно благодарить Бога за то сокровище, какое он мне послал в виде жены. Я неизмеримо счастлив с моей душкой Аликс и чувствую, что так же счастливо доживем мы оба до конца жизни нашей. Но за то Господь дал мне нести и тяжелый крест; надежда на Его помощь и светлый пример незабвенного Папá помогут мне служить и трудиться на пользу и славу нашей дорогой Родины!
Свободного времени очень мало, всегда приходится читать доклады и принимать без конца! Что же делать? Странно жить с нею в старых комнатах; нам прибавлено еще две комнаты, которые очень уютно устроены. Во вторник мы поедем в Царское на несколько дней, Мамá хотела, чтобы мы немного отдохнули!
Посылаю тебе 6 чарочек к 26‑му[674]. Прощай, мой милый дорогой Георгий, крепко обнимаю тебя. Знай, что ты постоянно в моих мыслях и молитвах! Христос с тобою!
Твой Ники.
1/13 февраля 1895.
Санкт-Петербург.
Моя дорогая Бабушка!
Мне стыдно, что я так долго не писал Вам и не благодарил за два Ваших милых письма, доставившие мне такое счастье.
Не могу высказать Вам, как порадовало меня прибытие депутации «Серых Шотландцев» и как я был горд и рад принять их в красивом мундире этого полка. Они преподнесли мне от всех офицеров полка прелестную картину, представляющую сцену смотра в Олдершоте, который, надеюсь, когда-нибудь произойдет в действительности. Я хочу сказать, что смогу когда-нибудь промаршировать перед Вами во главе моих «Серых Шотландцев»! В полковнике Уилби и двух других офицерах я нашел особенно приятных товарищей и рад сказать Вам, дражайшая Бабушка, что здесь их очень сердечно принимали в разных гвардейских полках! Сейчас они в Москве, вернутся в пятницу, когда мы даем обед в их честь, а в субботу собираются уехать.
Прошу Вас не тревожиться о том, что я слишком перегружаю себя – я слишком хорошо знаю, как плохо и опасно это может быть, а, кроме того, моя добрая Аликс никогда не позволит мне так поступать!
Смерть бедного старика Гирса[675] стала суровым испытанием для меня и заставила искать достойного преемника ему. Долго обдумав это и обсудив с моей Матушкой, мы вместе пришли к заключению, что никого, кроме старого г. Стааля[676], нет. Я очень сожалею, что вынужден буду отозвать его с поста нашего представителя при Вас, но, с другой стороны, уверен, что в качестве нового министра иностранных дел он еще сильнее укрепит чувства взаимной искренней дружбы между Англией и Россией.
Мы посылаем Вам маленький сувенир с нашей свадьбы, дражайшая Бабушка, и сожалеем только, что он не был готов вовремя и мы не могли прислать его к Рождеству.
У нас уже две недели очень холодно и масса снега, на котором было бы хорошо кататься на санках и лыжах, если бы не мороз. Меня радует, что милая Аликс не чувствует себя хуже в эту первую зиму на севере! Мы прекрасно провели время вдвоем в Царском, но, увы, это было так коротко. Мы надеялись скоро снова поехать туда, но так как дорогая Мамá останется совсем одна, после того, как тетя Аликс все время была с ней, мы не можем рискнуть оставить ее только на Мишу и Ольгу!
Как убийственно грустно это ужасное несчастье с «Эльбой»! Надеюсь, что сэр Генри Понсонби[677] чувствует себя удовлетворительно, хотя в газетах сообщают, что он поправляется медленно. Я уверен, что Вы должны быть довольны приездом к вам тети Вики[678].
Теперь, дражайшая Бабушка, я должен закончить это послание. Аликс шлет Вам свою нежнейшую любовь.
С сердечной благодарностью за Ваши дорогие письма остаюсь, дорогая Бабушка, Ваш преданнейший и любящий внук
Ники.
21 марта 1895 года.
Царское Село.
Моя милая дорогая Мамá!
Мне так совестно, что я еще не ответил на твое милое письмо, но ты сама знаешь, что я едва успеваю кончать бумаги к вечеру, а ночью работать нехорошо! Аликс приучила меня ложиться рано; здесь в Царском мы идем в постель в половине 12‑го. Сердечно тебя благодарю, милая Мамá, за совет взять Палена; но, к несчастью, как ты сама того боялась, так и случилось: я уже раньше получения твоего письма говорил и Рихтеру и Дурново о назначении Сипягина и он знает об этом[679]. Конечно, Сипягин со временем будет Министром внутренних дел, но, по крайней мере, именно такой свежий человек в начале новой Комиссии прошений как раз на месте. Рихтер теперь уже радуется, что на Пасху у него свалится эта обуза с плеч!
Воронцов каждый раз спрашивает у меня список наград придворных чинов – и я не знаю больше, что ему отвечать, потому что я не хочу, чтобы он знал, что я ожидаю твоего приезда. Боюсь, что придется ему все-таки вернуть список до твоего возвращения!
Почти каждый день к завтраку у нас бывает кто-нибудь из семейства, так что даже тут мы очень мало видимся вдвоем за едой, а это очень скучно, потому что бедную Аликс все продолжает тошнить (вчера 4 раза), отчего она чувствует себя слабою и очень изводится своим состоянием. Завтра мы питаем Вердера[680] и оба боимся за этот обед именно по этой причине. Но теперь все знают – это так скучно – дяди обнимали меня; все это трогательно и прекрасно, но слишком рано![681] Погода стоит отличная, и снег, в особенности на дорогах, начинает быстро стаивать. Но кататься в санях в Павловск еще можно.
Миша раз телеграфировал из Гатчины, что убил первого своего медведя и потом кончено.
От души поздравляю тебя, моя дорогая Мамá, с рождением Ксении! Аликс тебя много и крепко целует. Нежно обнимаю тебя, моя душка Мамá. Храни тебя Господь!
Всем сердцем тебя любящий
Ники.
10 апреля 1895 года.
Аничков дворец.
С.-Петербург.
Милый дядя Сергей!
Во-первых, мне следует от души поблагодарить тебя за твое письмо, но тебе известно, как у меня занято почти все время, и потому, вероятно, простишь мою невежливость. Хотя я знаю, что незабвенный дорогой Папá, даже среди своих трудов, всегда отвечал на получаемые им письма, так что для меня это же количество работ не должно бы служить предлогом. Но… я так недавно женился, еще на днях вкусил начало блаженства на земле – совместной жизни с горячо любимым существом – удивительно ли, что те два или три свободных часа, какие мне остается в течение дня я их всецело посвящаю душке-жене!
Иногда, я должен сознаться, слезы навертываются на глаза при мысли о том, какою спокойною чудною жизнь могла быть для меня еще много лет, если бы не 20 октября! Но эти слезы показывают слабость человеческую, это слезы сожаления над самим собою, и я стараюсь как можно скорее их прогнать и нести безропотно свое тяжелое и ответственное служение России.
В Царском все-таки легче, там мы больше вдвоем, и заниматься лучше. Надеюсь, что через три дня туда удастся перебраться на всю весну.
Теперь только перехожу к самому главному, так сказать, к предлогу: почему я тебе пишу. Сегодня вернулся из Москвы Павел, который мне передал твою просьбу. Я ничего не имею против того, чтобы ты записался в дворянскую книгу, и мне кажется, что твое присутствие на дворянских собраниях может принести пользу и тебе и им. Поэтому я вполне согласен.
Все эти дни мы оба так и жили воспоминаниями о прошлом годе в милом Кобурге. Аликс и я крепко обнимаем тебя и Эллу. Мы радовались поразительному успеху базара. Итак, до скорого свидания.
Сердечно твой
Ники.
10/22 мая 1895года.
Царское Село.
Дражайшая Бабушка!
Шлю Вам свою душевную благодарность за два письма, которые Вы были так добры мне написать. Сожалею, что эти строки дойдут до Вас позже Вашего дня рождения; хоть и запоздалые, мои пожелания к этому дню идут из глубины моего сердца! Особенно в этом году, когда я с таким удовольствием вспоминаю всю Вашу доброту ко мне в незабываемое время, которое я провел прошлым летом в Англии. Мы с Аликс очень часто говорим об этих чудесных днях в Виндзоре и Осборне, где было так весело и спокойно. Увы! Как все изменилось с тех пор!
Я много думал о Вас, дражайшая Бабушка, когда Вы сообщили нам печальное известие о кончине бедной герцогини Роксбург! Как трудно выразить словами тяжесть потери одного за другим близких друзей – сэра Г. Понсонби, сэра Дж. Кауэлла и бедного лорда Драмланрича. Я хорошо представляю себе Ваши чувства, пережив недавно одно из самых страшных испытаний в этой жизни – потерю моего горячо любимого Отца! Но я стараюсь не отчаиваться и не терять мужества, а благодарить Бога за добро и счастье, которые он, с другой стороны, мне дал. Поистине нельзя быть счастливее меня с таким ангелом-женой, как дорогая Аликс – сокровищем, какого не сыскать!