Стрелки, приехавшие с нами сюда, совсем другие – это почти все побывавшие на фронте, очень многие ранены и с Георгиевскими крестами и медалями – большей частью настоящие солдаты. Мы со многими перезнакомились.
Забыл упомянуть, что в марте и апреле по праздникам на улицах проходили процессии – демонстрации с музыкой, игравшею Марсельезу и всегда один и тот же Похоронный Марш Шопена.
Шествия эти неизменно кончались в нашем парке у могилы «Жертв Революции», которую вырыли на аллее против круглого балкона. Из-за этих церемоний нас выпускали гулять позже обыкновенного, пока они не покидали парк. Этот несносный Похоронный Марш преследовал нас потом долго и невольно все мы посвистывали и попевали его до полного одурения.
Солдаты говорили нам, что и им надоели сильно эти демонстрации, кончавшиеся обыкновенно скверной погодой и снегом.
Разумеется, за этот долгий срок с нами было множество мелких забавных и иногда неприятных происшествий, но всего не описать, а когда-нибудь, даст Бог, расскажем Вам на словах.
Боюсь, что надоел тебе, милая Ксения, чересчур долгам письмом, да и рука у меня затекла. Постоянно мысли мои с тобой, дорогою Мамá и твоею семьей. Крепко обнимаю тебя и их всех; как люблю.
Бепуатоны Тебя нежно целуют. Да хранит и благословит всех вас Господь.
Как хотелось бы быть вместе.
Прощай моя дорогая.
Всей душою твой старый
Ники.
10 декабря 1917 года.
(Тобольск.)
Очень благодарю за пожелания к моим именинам[755]. Мысли и молитвы всегда с Вами, бедное страдающее существо! Ее Величество читала нам все Ваши письма; ужасно подумать, через что Вы прошли! У нас здесь все хорошо – очень тихо. Жаль, что Вы не с нами. Целую и благословляю без конца. Ваш любящий друг.
Н.
Мой сердечный привет Вашим родителям.
7 января, 1918 года.
Тобольск.
Милая дорогая моя Ксения,
Очень обрадовала Ты меня своим письмом, сердечное тебе за него спасибо.
Нам тоже бывает так отрадно получать от вас письма. План устройства гостиницы и распределения будущих должностей между вами мне понравился, но неужели это будет в вашем доме.
Тяжело чрезвычайно жить без известий – телеграммы получаются здесь и продаются на улице не каждый день, а из них узнаешь только о новых ужасах и безобразиях, творящихся в нашей несчастной России. Тошно становится от мысли о том, как должны презирать нас наши союзники.
Для меня ночь – лучшая часть суток, по крайней мере забываешься на время.
На днях в отрядном комитете наших стрелков обсуждался вопрос о снятии погон и других отличий и очень ничтожным большинством было решено погон не носить. Причин было две: то, что их полки в Ц. Селе так поступили, и другое обстоятельство – нападение здешних солдат и хулиганов на отдельных стрелков на улицах с целью срывания погон.
Все настоящие солдаты, проведшие три года на фронте, с негодованием должны были подчиниться этому нелепому постановлению. Лучшия две роты полков живут дружно. Гораздо хуже стала за последнее время рота стрелк. полка и отношения их к тем двум начинают обостряться.
Всюду происходит та же самая история – два-три скверных коновода мутят и ведут за собою всех остальных.
С нового года дети, за исключением Анастасии, переболели краснухою, теперь она у всех прошла.
Погода стоит отличная, почти всегда солнце, морозы небольшие. Поздравляю тебя к 24‑му, дорогая Ксения.
Крепко обнимаю тебя, милую Мамá и остальных всех.
Остаюсь с Вами.
Сердечно твой
Ники.
24 января 1918 года.
Тобольск.
Дорогая милая моя Ксения,
Сегодня день твоих именин, хотя я не нашел этого в календаре. Поздравляю тебя от всего сердца и шлю мои пожелания тебе здоровья и всех благ. С утра я ощущал потребность поговорить с тобою письменно именно сегодня. Как часто мы проводили этот день вместе всей Семьей и при иных обстоятельствах, более счастливых, чем нынешние. Бог даст и эти пройдут.
Я не допускаю мысли, что те ужасы, бедствия и позор, которые окружают нас всех, продолжались долго. Я твердо верю, как и ты, что Господь умилосердится над Россиею и умирит страсти в конце концов. Да будет Его, Святая Воля.
Живем по-прежнему тихо и спокойно и постоянно вспоминаем о дорогой Мамá и вас милых.
Все дети с Нового года переболели легкою краснухою. Теперь уже давно здоровы и продолжают выходить во всякую погоду.
Последние дни были очень холодные, сильнейшая буря с 25—30-градусными морозами. Ветры проникают даже в дом, и темп. некоторых комнат доходила до 7–8° тепла, например, в зале и в моем кабинете.
Эта темп. в помещениях напомнила мне пребывание зимою у дорогого Георгия в Абастумане. Но ко всему привыкаешь, одеваемся мы тепло и по утрам сидим в валенках – пока печи не растопятся. Отлично.
Время от чая до обеда обыкновенно занято репетициями разных пьес в разных комнатах, которыми занят весь наш кружок. Время проходит так незаметно. До сих пор играли франц. пьеску, теперь разучивают русскую и английския. Я собираюсь играть с Ольгою и Мари в забавной шутке Чехова – «Медведь». Надеюсь насмешим остальных.
Хорошее упражнение для памяти.
Ну вот, пока все.
Крепко Тебя обнимаю, моя Ксения – душка, милую Мама и всех с вами Живущих.
Кланяюсь очень Финикину и Ящику.
Христос со всеми вами.
Всею душою Тебя любящий
Твой старый
Ники.
20 февраля (5 марта) 1918 года.
(Тобольск.)
Дорогая моя Ксения, благодарю Тебя за милое письмо. Если правда, что Феликс убит в Киеве, то благослови Бог Тебя и Ирину. Передай мое письмо Мамá, думаю, что через тебя вернее. Напишу тебе скоро. Мы все здоровы. Зима очень мягкая, более 30 гр. мороза не было, снегу масса. Всегда думаем о вас и нежно любим. Помоги вам Господь.
Твой Ники.
Глава 4Императрица Александра
Мать милосердия
«После краткого молебна мы приложились к чудотворному образу Богородицы. Он (Владыко – епископ Ковенский, позже Митрополит Литовский и Виленский Елефтерий (Богоявленский). – А.Б.) поднес мне образ св. Петра и Павла, в честь которых назван храм. Он трогательно говорил о нас: «сестры милосердия», а также дал Твоей Женушке новое имя – Мать милосердия».
Из письма Александры Фёдоровны Императору Николаю II
Последняя Императрица Александра Фёдоровна не успела дожить до старости; Её жизнь оборвалась, когда Ей минуло только сорок шесть лет. Она родилась в мае 1872 года на западе Германии, в городе Дармштадте – столице одноименного герцогства, и была убита вместе со всей Своей Семьей в глубине России в городе Екатеринбурге, в июле 1918 года.
Между этими рубежами пролегал трудный, порой до невыносимости, земной путь Принцессы, любимой и любящей Женщины, Матери, Царицы, Узницы, наполненный радостями, тревогами, надеждами, разочарованиями и потрясениями.
Приняв в октябре 1894 года Православие, Она в ноябре того же года стала супругой Императора Николая II. Теперь Она обязана была нести вместе со Своим навек единственным Суженым ношу Царской Судьбы. Эту трагическую участь Царица разделила со всей Россией, ставшей для Неё родной. Она полюбила её всем сердцем и навсегда.
С первых, еще сознательно неясных лет земного бытия и до последнего земного мига урожденная Принцесса Гессенская являла образец подлинного человеческого порыва Христопреданности. Хотя земная дорога Её была извилиста и терниста, нередко спотыкаясь, заблуждаясь, порой отдаваясь текущим земным страстям и человеческим слабостям, Она никогда не изменяла Тому, Кто над всеми и для всех, – Иисусу Христу.
Она – подлинная христианка, вера Её – абсолютна и безбрежна. За это и получила воздаяние Всевышнего: вместе с близкими Александра Фёдоровна причислена к лику православных Избранников Господних. Святая Царица – единственный случай за всю более чем тысячелетнюю историю России.
Александра Фёдоровна принадлежала по происхождению к самому родовитому кругу Европы. Её бабушка (Виктория), дядя (Эдуард VII) и двоюродный брат (Георг V) являлись королями Англии, ещё один кузен (Вильгельм II) – Императором Германской империи, племянница Виктория-Евгения, супруга короля Альфонса XIII – Королевой Испании. Но при всём том Александра Фёдоровна никакого династического тщеславия не имела.
Сколь ни условны все исторические предположения, но есть достаточно оснований утверждать, что если бы Она могла выбирать Своё жизненное предназначение, то выбор бы пал на духовную обитель. Только в стороне от земной суеты и человеческих страстей Её чуткая душа могла бы обрести покой, найти то тихое прибежище, где властвует благочестие.
Ей же пришлось провести жизнь не в монастырской уединенности, не в молитве, посте, послушании и милосердном служении, а в том мире, где господствовали совсем другие интересы и устремления, где бушевали невиданные человеческие страсти. Это явилось тяжелейшим испытанием для цельной и искренней христианской натуры. Ей надо было лицедействовать, убедительно изображать чужое и чуждое, играть не Свои роли в грандиозном трагикомическом фарсе на политической сцене, на которую были устремлены придирчивые и пристрастные взоры бесчисленного множества глаз.
Она искала простоты и искренности, а встречала ложь и интриги; Она жаждала духовного общения, а наталкивалась на фальшивые позы, фразы, ужимки; Она алкала молитвенного уединения, а вослед неслись злобные клеветы и дискредитирующие инсинуации. Как написала позже близкая приятельница Царицы Лили (Юлия) Ден, «Она знала и читала всё, что говорили и писали о Ней, однако, несмотря на то что авторы анонимных писем пытались очернить Её, а журналисты обливали Её грязью, ничто не прилипало к Её чистой душе. Я видела, как Она бледнеет, как глаза наполняются слезами, когда что-то особенно подлое привлекало Её внимание. Однако Её Величество умела видеть сияние звёзд над грязью улицы».