Уцелеть можно было только в самых заброшенных уголках мира, на Тянь Шане, в Андах и Гималаях, в Бадахшане… Ученые, продолжавшие работать в горных кишлаках, дали «странным объектам» другое название — «дырки». Согласно «теории дырок» любой высокоорганизованный объект принадлежит сразу нескольким мирам. Это наиболее выгодная схема существования сложной материи — с точки зрения устойчивости. Такая схема гарантирует, что энергия, потраченная на превращение примитивной материи в сложную, не была израсходована напрасно. Но, если какой-то мир уже не поддерживает устойчивость высокорганизованного объекта, то этот объект перестает ему принадлежать. Сразу, рывком. На его месте образуется «дырка»…
— Командир, с вероятностью 0.91 можно утверждать, что этот живой объект заражен. Анализ электрической активности мозга показал следы диффузного нейрософта, — торжественно объявил Пантелеев.
— Значит, Ящер. Мне этот тип сразу не понравился, — задумчиво произнес капитан-лейтенант. Наверное, он решал, пристрелить меня или выбросить за борт.
— Проверьте своих людей, — сказал я.
— Что? — он подошел ко мне вплотную. Я подумал, что капитан-лейтенант сейчас меня ударит, но он только спросил:
— Как я должен их проверить?
— Проверьте их точно также, как и меня.
Командир корабля неожиданно согласился.
— Это естественная мысль…
— Обнаружены низколетящие цели, азимут двести восемьдесят, угол двадцать, дистанция сорок, — доложила система слежения мягким девичьим голосом. Рубка сразу заполнилась людьми, а система визуализации создала десятки виртуальных экранов. «Низколетящие цели» были показаны на них во всех ракурсах. Похожие на голову кобры, распластанные, с цилиндрическим утолщением посередине.
Эти «кобры» перемещались как будто бесмысленно, но при том быстро приближались к нам.
Кто-то из экипажа спросил густым тревожным голосом:
— Командир, почему мы не атакуем? Давайте жвахнем ракетами левого борта.
Капитан-лейтенант Келарев отозвался лишь невнятным хмыканьем, но я все уловил. Цели — типичные «странные объекты», по которым стрелять — лишь бездарно расходовать боезапас.
На дистанции в двадцать километров все «кобры» исчезли.
— Вы не забыли, про тестирование? — напомнил я командиру корабля.
— Я забываю только то, что нужно забыть, — отозвался капитан-лейтенант, но вызвал тестирующую систему.
— Лейтенант Пантелеев, вы — первый.
Через несколько минут лейтенант посерел. Может, он еще и обделался от страха (этому имелись косвенные признаки). Дотошная тестирующая система показала присутствие у него в мозгу диффузного нейрософта.
— Мне жаль, — рука командира потянулась к кобуре.
— Лучше куда-нибудь заприте Ящера номер два и продолжайте банкет, — торопливо вмешался я. — Главное, уловить тенденцию.
Пантелееву всадили парализующий луч из сквизера и в обмякшем виде отправили в пустой ящик из-под боеприпасов.
Проверка доставила большие неприятности еще двум сержантам, рядовому стрелку и офицеру-штурману, показав у них диффузный нейрософт. Все они были парализованы и загружены в оружейные и боеприпасные ящики.
— Теперь ваша очередь, господин капитан-лейтенант, — сказал я, с трудом удерживая лицевые мышцы от улыбки. — Передайте, пожалуйста, сквизер первому пилоту.
Командир, чувствовалось, что занервничал, хотя и сохранял бронзовую невозмутимость лица.
Суровый тестер показал наличие нейрософта и в его мозгу. Бледность поплыла по щекам капитана-лейтенанта.
— Кто вы? — вдруг спросил он меня.
— Сотник Сенцов. Я не подчиняюсь ни командованию седьмого мобильного дивизиона, ни штабу второй эскадры. Дальнейшие сведения вы можете получить, только связавшись с абонентом 2348 в управлении стратегической разведки.
— Мы не можем связаться с абонентом в управлении стратегической разведки, потому что находимся на боевом патрулировании, — отрезал капитан-лейтенант. — Хорошо, я передам командование кораблем первому пилоту. Пусть он меня парализует, а еще лучше просто уничтожит.
— В этот момент зрители начинают плакать. Не торопитесь, первый пилот может быть также заражен. А что, если ваша тестирующая система функционирует неправильно? По простому говоря, криво фурычит.
Капитан-лейтенант вместо того, чтобы ухватиться за эту спасительную мысль, еще и запротестовал:
— Не верю. У тестирующей системы многократное дублирование всех схем и программного обеспечения.
— Я имею в виду, что тестирующая система не может понять состояния нашего мозга и считает, что причина этому — диффузный нейрософт. А давайте представим, что в мозгу у меня, и у вас, есть эти самые «дырки» — зоны, выключенные из нашей реальности, принадлежащие уже другому миру.
— Вы хотите сказать, что мы обречены?
— Я хочу сказать, что всегда есть надежда. Возвращайтесь на базу, командир.
Виртуальные экраны показывали, как корабль стелется над горами, а пилот вместе с бортовым компьютером прокладывает курс по звездам и другим естественным ориентирам, ведь «странные объекты» уничтожили искусственные спутники Земли и наземные навигационные системы. Корабль вдруг устремился прямо к одной из горных вершин Бадахшана, еще секунда и врежется в сплошную скальную стену. Я зажмурил глаза, но раскрылся шлюз, мы промчались по тоннелю и опустились на палубу в ангаре размером с три футбольных поля.
Через час вместе с директором стратегической разведки, полковником Суздальцевым, и другими высокопоставленными персонами, я находился в кабинете председателя Российского содружества наций, господина Иловайского.
Обладатель пышного звания расхаживал по дубовому паркету и думал вслух, ожидая подсказок подчиненных.
— Итак, сотник Сенцов, вы уверяете, что проникли в три вполне настоящие реальности, где наши приятели-Ящеры ничего еще не испортили.
— Именно так, господин председатель.
— Я все-таки не понимаю физики этого дела, — пожаловался высокий руководитель, — чем отличаются другие реальности от нашей? Почему нам весь этот геморрой?
— Я не думаю, что есть смысл долго и нудно излагать теорию физических множеств, — сказал глава научного совета, главнучс. — Любая реальность — это множество материальных элементов. Две или несколько реальностей могут иметь общее множество материальных элементов. И это энергетически выгодно для сложной высокоорганизованной материи, это просто необходимо ей для противостояния энтропии. Но если какая-то реальность перестает поддерживать устойчивость высокоорганизованных объектов, она их теряет. Увы, это полностью наш случай. Сегодня наш мир теряет объекты, и на их месте возникают «дырки». Эти «дырки» могут быть, где угодно, в том числе, в нас самих.
— Если б мы вовремя уничтожили Ящеров, ничего бы этого не было, никаких дырок в мозгах, — не выдержал министр обороны.
— Послушайте, сейчас речь не об этом, — сказал главнауч, показав мимикой свое отношение к «солдафону».
— Как не об этом? Вы сами, милейший, часами говорили про «антропный фактор», ну тот, который дает энергию высокоорганиованной материи. А Ящеры, когда загадили мозги у населения, этот самый «антропный фактор» уничтожили. Вешать их надо было, а не сопли по пиджакам распускать. Петлю Ящеру на шею и еще за ноги подергать для надежности. Как вешали татей окаянных наши предки.
— Сотник Сенцов проник в три совершенно самостоятельные реальности., — напомнил тему разговора директор разведки. — Проник и вернулся. Его антропный фактор может открыть нам ворота в другую реальность.
— Но ведь мы и так попадем в эту другую реальность, если все объекты мало-помалу захватываются ей, — заметил Иловайский
— Человек — слишком сложно организованная система, он не может переходить из реальности в реальность по кускам, заполняясь «дырками».
— А что у нас с гиперкомпьютером? — спросил Иловайский.
— Он сейчас решает задачу, есть ли в нем «дырки», — мгновенно отозвался главнаучс.
— Пусть прервется. Вложите в этот черный ящик сведения Сенцова и получите координаты «ворот» в другие реальности.
— Но… — главнаучс хотел, наверное, рассказать о тонкостях вычислений на квантовом гиперкомпьютере.
— Никаких «но», только «да».
Через сутки в сторону предполагаемой границы реальностей вылетела эскадра. На флагманском корабле находился я вместе с директором разведки полковником Суздальцевым, здесь же был председатель Иловайский и главнаучс в виде цифрового двойника. Впереди летел разведывательный корабль под командованием капитан-лейтенанта Келарева.
Под нами проносились снежные вершины и серые каменистые склоны. Гиперкомпьютер, который был распределен по кораблям эскадры, определял наши истинные координаты и курс.
То, что мы приближаемся к нужной точке, стало понятно, когда локаторы засекли «хвост» из «странных объектов».
— Они хорошо подставились, — обрадовался военный министр. — Сейчас дадим залп мегаваттными импульсниками с флагмана.
— Антропный фактор должен проявляться не так, — заметил дигитальный главнаучс, а гиперкомпьютер сообщил, что мы уже в «воротах», которые распахнулись шире, чем показывали расчеты. Гипер еще стал доказывать, что имел право на ошибку…
Мы вышли из реальности сразу, рывком. Для тех кораблей, что еще не влетели в «ворота», мы наверняка предстали в виде «странного объекта», то есть «дырки».
Во мгле, испещренной светящимися точками, я пытался найти нужный мне выход.
Пусть я и «высокоорганизованная материя», обладающая «антропным фактором», но каждая реальность хочет приспособить меня к себе, чтобы не потерять устойчивость.
Можно легко стать гандистом, интернационалистом, капиталистом, Ящером, животным или растением. Вместе с растениями очаровывать насекомых и всасывать солнечное сияние. Вместе с волками чувствовал трепещущую кровь добычи и мощь стаи. Вместе с интернационалистами чаять всемирного братства пролетариев. Вместе с гандистами жаждать пробуждения спящей Азии. Вместе с западными тартарами и восточными монголами вести своих коней до самых далеких рек и морей. Вместе с Ящерами желать всё и вся.