Царствие Хаоса — страница 20 из 69

Я пожимаю плечами. Я мокрая от пота. Сирены воздушной тревоги давно смолкли, но они как будто звучат внутри меня. Мне кажется, что я вполне могу умереть прямо сейчас. От страха, шока, усталости и чувства вины.

— Попробуй «один, два, три, четыре, пять», — говорит Крис. — И «два, пять, два, пять, два». Самые распространенные.

— У нас будут проблемы, — говорит Джим. — Я не хочу в тюрьму.

— Мы и так в тюрьме, — говорит Ли. — Даже если переживем столкновение и жару, мы навсегда останемся заперты под землей.

— Я уже пробовал все обычные пароли. Я что, похож на дурака? — говорит Марк.

Ли забирает у Марка коммуникатор. Набирает несколько цифр. Программа откликается на пароль.

— Дата столкновения, — говорит он, — «один, четырнадцать, тридцать один». — Он протягивает коммуникатор обратно Марку и уходит от нас по темному коридору.

Крис бежит за ним. У них интрижка. Уже несколько недель. Это ложная любовь. Любовь, рожденная страхом. Мне жаль жену и детей Ли, которые такого не заслужили.

— Куда ты? — окликаю я.

— Я же сказал. Я больше не вынесу! — не оборачиваясь, кричит Ли.

Они с Крис продолжают идти по коридору и скоро исчезают в темноте.

Секунду я смотрю им вслед, словно прощаюсь. Затем поворачиваюсь к Марку, который прокручивает историю сообщений в коммуникаторе.

— Так, слушай. Примерно двадцать минут назад Макун приказал взорвать Девятое убежище.

— И его взорвали?

— Думаю, да. После этого Девятое не выходило на связь.

— Боже всемогущий, — говорю я.

У меня подогнулись колени. Трой отлепился от стены, подхватил меня под руку. Я удивлена, что у него еще есть на это силы.

— Но почему Девятое взорвали? — спрашивает Трой.

Марк что-то печатает.

— Не могу найти. Похоже, несколько других убежищ тоже взорвали. Есть шанс, что наши семьи все еще ждут автобусов на Крук-роуд.

— Закажи «Синюю птицу», отправь за ними, — говорю я. — Скажи, чтобы везли их сюда, не в Девятое. Может быть, получится устроить убежище в этом здании.

— Не знаю, достаточно ли сильный сигнал у коммуникатора, чтобы связаться с водителем «Синей птицы», — говорит Джим.

— Не будь таким пессимистом, — говорит ему Марк. Он вытаскивает из заднего кармана еще один хот-дог, но видит, что пакет испачкан кровью, и бросает его на пол. — Здесь будет намного лучше. Никакие генералы нам не помешают. Будет как в фильме «Рассвет мертвецов», когда они живут в торговом центре.

— Ты пытаешься шутить, потому что боишься признать, что мы все умрем, — говорит Джим.

Мы стоим вокруг тела генерала Макуна. Из его лба все еще льется кровь, изо рта идет пена.

— Давайте спустимся ниже, — говорю я. — Может, все-таки получится выжить.

* * *

Здание Стратегического командования построено семьдесят лет назад и способно выдержать взрыв водородной бомбы. Им перестали пользоваться, когда на смену холодной войне пришли урановое оружие и терроризм. Но это хороший бункер, в котором вполне можно укрыться во время удара астероида. Первый этаж укрыт цементной оболочкой толщиной в шесть футов. У меня никогда не было необходимого уровня доступа, но я слышала, что глубина туннелей под зданием достигает мили. Чтобы дезориентировать посетителей, ни один из лифтов не спускается ниже чем на пару этажей за раз, а залы имеют форму взаимосвязанных раковин. С достаточным запасом продуктов мы могли бы сделать из них убежище.

Мы пользуемся коммуникатором Макуна для навигации. В нем есть карта. Отдел робототехники находим легко — он расположен так же, как отдел кибернетики, только двумя этажами ниже цементной границы. Забираем с собой оборудование, которое, как мы думаем, нам пригодится. Затем в лифте нажимаем кнопку «6» и надеемся, что найдем хирургическое отделение. Лифт поднимается так быстро, что закладывает уши. Впервые за долгое время гравитация кажется нормальной. Воздух становится густым и влажным.

— Я мог бы тут жить, — говорит Марк. — Лишь бы Дженни приняла меня обратно.

— Ты отдал свой единственный Билет бывшей девушке. Если это не любовь, то я ничего о любви не знаю, — говорю я.

Лифт резко останавливается. Мы чуть не падаем. Трой облизывает палец и дает ему высохнуть, проверяя влажность воздуха. У меня из головы не идет картина того, как он ребенком сидит на коленях умершей матери.

Двери открываются, и мы выходим в длинный коридор со стенами из шлакобетона и множеством глухих дверей. Карта коммуникатора здесь заканчивается. Видимо, это предел доступа Макуна. Идем налево, потому что я левша. Марк записывает наш путь в коммуникаторе, словно отмечает хлебными крошками, чтобы мы потом нашли дорогу обратно.

— Здесь холодно. Глупая затея. Мы все умрем, — говорит Джим. — Наверху мы, по крайней мере, могли бы напоследок увидеть столкновение.

— Когда мы на самом деле будем умирать, ты будешь хвастаться, что был прав? Просто любопытно, — говорит Марк.

— Заткнитесь, — говорю я им.

Потолочные светильники светят вполсилы. Тут темнее, чем я привыкла, особенно после северного сияния, поэтому идем почти на ощупь.

Мы находим еще один лифт. Вызываем его. Он едет вниз до четырнадцатого уровня.

Выходим из лифта и сразу слышим гул человеческих голосов и стук подошв о плиточный пол.

— Люди? — удивляется Марк.

Мы обнаруживаем, что в кафетерии собралось около тридцати человек. Они устроили здесь свое собственное убежище, набитое гигантскими коробками из «Уол-марта», канистры бензина и множество горшков с плющом и пальмами, что я считаю блестящей идеей — растения будут очищать воздух. Я вхожу так, словно имею право тут находиться. Никто не направляет на меня пистолет. Хороший знак. Наверное, это семьи здешних уборщиков и технического персонала.

— Не знаете, где больничное отделение? — спрашиваю я женщину, которая пишет сообщение на телефоне, хотя вряд ли здесь есть прием. Она пожимает плечами. Экран телефона темный.

К нам подходят два рядовых солдата. Оба — чуть старше двадцати лет, со свежими юными лицами. В руках у них пустые пакеты из-под вяленой говядины, которые они аккуратно сворачивают и скрепляют резинкой.

— Мы можем показать вам, мэм!

Я улыбаюсь, как будто мы все еще в старом мире.

— Отлично. Мы пытаемся построить хорошего робота, который после столкновения сможет работать на поверхности. Поможете, ребята?

Они не только показывают нам, где находится хирургическое отделение, но и вскрывают дверь операционной номер один, и заносят наше робототехническое оборудование внутрь.

— Нам постоять на страже, мэм? — спрашивают они.

— Хорошо бы! — говорю я, и они остаются в коридоре.

Завершив часть работы, я спешу на свой обычный пост. Совсем стемнело. Два часа до удара. Гравитация слабая. Я представляю, как близнецы Апории мчатся к земле из далекого космоса. Малая Апория возникнет низко над горизонтом в виде полумесяца, невидимого в дневном свете. Большая Апория на фоне Малой будет казаться гигантской; ее осколки будут кружить вокруг нее, как хлебные крошки.

Пытаюсь дозвониться до Джея, но связь не проходит.

Мне приходит в голову, что даже если мы выживем, наши потомки эволюционируют иначе — в темноте, без свежего воздуха. Пожалуй, нам стоит отказаться от намерения создать смотрителя, который включит свет заново и возвестит конец наших темных веков. Мы должны встретить свою судьбу открыто, держа своих детей на руках.

Мой десятый — или двадцатый? — звонок наконец проходит. Это маленькое чудо, и я принимаю его за Божье знамение. Я выросла на Среднем Западе, поэтому верю во все это. В Святую Троицу, пресуществление, непорочное зачатие. Почему бы нет?

— Привет, — говорю я автоответчику. — Я люблю тебя. Надеюсь, ты получишь это сообщение и приедешь ко мне в Стратком. — Затем молча смотрю на телефон, хотя связь еще держится. Я должна сказать ему правильные прощальные слова, но не могу заставить себя сдаться. — Я собираюсь сделать отчаянный шаг, — говорю я. — Ради тебя. И ради себя. И ради мальчиков. Нет, не так. Просто я не знаю, что еще я могу сделать.

* * *

— Добровольцы есть? — спрашиваю я. Знаю, плохая шутка.

Я вернулась в хирургическое отделение. Новость о том, что здесь организовано убежище, распространилась быстро. Собралось уже почти сто человек. В операционной только Джим, Марк и Трой, занятые подготовкой металлических оболочек.

— Если бы ты не настаивала на искусственном интеллекте, мы бы уже далеко продвинулись. Я давно уже решил бы проблему с сингулярностью, — говорит Трой. Правая сторона его лица дергается.

— Ладно. Как тут у вас дела? — спрашиваю я.

— Думаю, имеет смысл удалить постцентральную извилину. Избавить его от ощущения утраты. Иначе у него может развиться синдром фантомной конечности. Интерфейс сети должен обеспечить достаточное количество обратной сенсорной связи.

— Ты уверен? — спрашиваю я. — Я боюсь, что это слишком сильно травмирует его с психологической точки зрения.

Трой смотрит на цементный потолок, затем обводит взглядом операционную.

— Тебя беспокоит его психология?

— Ладно, Трой, делай как считаешь нужным.

Джим и Марк показывают мне несколько перехваченных сообщений из Девятого убежища, которые им удалось отыскать в коммуникаторе. Интерфейс сети мы импортировали в свою установку и планируем использовать для автоматизации смотрителя. В Девятом произошли страшные вещи. До того как ядерная бомба Макуна взорвала убежище, сектанты культа Дороти убедили несколько тысяч человек проглотить таблетки цианида. Ученые Девятого убежища во главе с отделом кибернетики убили членов Совета национальной безопасности и начальников штабов.

— Боже мой, — говорю я. — Какой кошмар. А наши семьи? Они тоже погибли?

— В списках принятых в убежище имен наших родных не было. Похоже, они успели на «Синюю птицу». Но больше я ничего не могу выяснить.

Я посылаю одного из солдат на их поиски, затем спешу назад в хирургическое.