Михаил Гречанников
Цели и средства
Лиза покрепче закрутила гайку и отступила на шаг, чтобы полюбоваться своим творением. Наконец-то – настоящий паровой робот! Не такой изящный, конечно, как автоматоны в папином доме, и не такой сильный, как рабочие роботы на складах – но да сойдёт. В конце-то концов, он у неё первый такой получился. Как можно не любить свое первое творение?
Девочка откинула мокрую прядь волос со лба и снова подошла к роботу.
Достала из сумки склянку с серой жидкостью – драгоценный фотоген – вставила его в специальный паз до щелчка. Потом нашла в том месте, где у человека была бы подмышечная впадина, хитро спрятанный тумблер, и, затаив дыхание, щёлкнула им.
Что-то заклокотало внутри у стального монстра. Его голова дернулась вверх, в глазницах зажглись лампы. Механические пальцы – по четыре на каждой руке – конвульсивно сжались и разжались несколько раз. Выхлопная труба задрожала, выбрасывая небольшие клубы дыма.
– Да! – Лиза аж подпрыгнула на месте от восторга и нетерпения. – Эй, робот! Робот! Ты меня слышишь?
Стальная махина повернула к ней голову, потом развернулась всем корпусом, тяжело переступая ногами.
– Я ТЕБЯ СЛЫШУ, – прохрипел динамик.
– Вот это да… – Лиза медленно обошла его по кругу, словно и не видела его раньше, словно и не собирала его сама много месяцев.
Но теперь он выглядел совсем иначе. Теперь он был живой. Но этого, конечно, было мало – надо ещё было проверить, может ли он работать.
– Робот, возьми вон тот стол. – Лиза указала на стол с верстаком. Возьми и… Подними его. Просто так.
Робот проследил за направлением, которое указывал девичий палец, подошёл к столу, нагнулся и медленно, нелепо обхватил столешницу с двух краёв.
Он был такой неуклюжий, что Лизе стало жаль его. Но только на пару секунд. Потом робот выпрямился, поднимая в воздух оторванную столешницу – сам стол был намертво прибит к полу.
– Ладно, положи столешницу, – махнула рукой Лиза, перестав восторгаться.
– Так, ты работаешь и всё понимаешь. Теперь надо придумать тебе имя…
– Лизка! – крик снаружи не только вернул девочку с небес на землю, но и напомнил ей о шаткости её положения. – Я с тебя шкуру спущу, паршивица!
Ойкнув, девочка бросилась к роботу, щёлкнула заветным тумблером и, не глядя, как гаснет свет в глазах машины, бросилась к дальнему концу сарая. Ворота за её спиной уже распахнулись, на фоне белого снега возникла массивная фигура мужчины в меховых шубе и шапке.
– Лизка! – крикнул мужчина скорее удивлённо, чем зло. – А ну стоять!
Как же, стоять. Девочка бросилась к вырытому загодя подкопу, прыгнула в него, скидывая на ходу свой полушубок. Не боясь грязи, упала на мерзлую землю и изо всех сил заработала руками и ногами, пропихивая себя в узкий лаз. Тяжёлые сапоги стучали по деревянному полу уже совсем близко – но Лиза рванулась вперёд и вытолкнула себя наружу. Свобода!
Длилась она, впрочем, недолго. Чьи-то грубые руки аккуратно подхватили её за подмышки и поставили на ноги, не отпуская.
– Быть вам сегодня битой, маленькая сударыня.
– Отпусти, Семён! – билась в его руках Лиза.
Бесполезно. Кучер держал аккуратно, но крепко. Его руки никогда не оставляли синяков, но также никогда и не выпускали тех, кого схватили.
Лиза поняла это и смирилась.
– Семенушка, ну отпусти, – захныкала Лиза. – Папенька же убьет.
– Не убьет, сударыня. Так, спину ремнем почешет да отпустит. Да и то, надо сказать, по справедливости.
Спорить с ним было бессмысленно. Его верность отцу была вне сомнений.
Вскоре показался и сам отец. Выбежал из сарая с шапкой в руке. Лысина блестела от пота, волосы на висках встопорщились, даже борода взлохмачена. Лиза сжалась в комок в руках Семёна, ожидая расправы.
Отец подошёл вплотную к девочке, потряс перед её лицом красным от мороза пальцем, что-то попытался сказать, но не смог – изо рта у него вырывалось лишь какое-то бульканье.
Когда трясти пальцем ему надоело, отец отвернулся и принялся шагать туда-сюда. Знак это был хороший, потому как папенька у Лизы был вспыльчивый, но отходчивый.
– В дом, – сказал он наконец, махнув в сторону сарая, и первым зашёл внутрь.
Семён взял Лизу за руку, будто дочку на ёлку повёл, и они пошли следом.
Девочка бросила взгляд в сторону леса, заснеженные ели выглядели очень уж заманчиво, но всерьез бежать не решилась. Семён её не упустит.
Когда они вошли, Лизин отец стоял перед роботом, покачиваясь с пяток на носки и обратно. Кожа на сапогах скрипела, и этот звук был единственным долгое время, пока Семён осторожно не кашлянул, привлекая внимание барина. Тот словно не слышал – раскачивался перед роботом, трогал его детали, что-то задумчиво бубнил в свою бороду.
– Иван Аркадьич, – тихо позвал его Семён.
Голос у Семена тоже был мягким и вкрадчивым, как и всё в нем. Было ощущение, что он не звал задумавшегося мужчину, а будил сонного ребенка.
– А? – откликнулся Иван Аркадьевич. – Да, верно. Кхм-кхм. Лиза.
Помнится, я запретил тебе заниматься подобными вещами. И помнишь, почему?
– Нет, – соврала Лиза, потупившись.
– Потому что ты воруешь детали.
– Я не воровка!
– Да ну? Откуда тогда, скажи на милость, у тебя вот эти вот механические приводы? Цилиндры, поршни? Паровой котел? Кристалл, в конце концов?
– Часть я купила.
Лиза чувствовала, что её нижняя губа начинает предательски дрожать.
– А на какие деньги, девочка моя?
– На твои.
– А я разве разрешал тебе брать у меня деньги? А? Воровство у родного отца – что может быть хуже?! Была бы жива твоя мать…
– Но если мы одна семья, то это не воровство! – упрямо выкрикнула Лиза, смахивая побеждавшие по щекам слезинки. – Мама говорила нам быть одной семьёй!
Иван Аркадьевич подошёл к Лизе, присел на корточки рядом с ней, снял перчатки и вытер белой, нерабочей рукой её слёзы.
– В семье люди дают что-то друг другу, а не забирают, Лиза. Если каждый член семьи будет забирать – семья развалится, а родные когда-то люди перегрызутся похлеще волков. Такая цель не оправдывает средств.
– Но ты не даёшь мне денег на мастерскую!
– Лиза, тебе только двенадцать! – Иван Аркадьевич выпрямился в полный рост. – О какой мастерской идёт речь? Сама ты не сможешь собирать машины, а нанимать тебе помощников – это дорого и дико. Мне что, создать тебе маленький заводик для твоего развлечения, с рабочими и бригадирами?
Кто будет следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось?
– Но со мной ничего не случилось! Смотри, я собрала робота! И он работает!
– Работает, говоришь… – Отец задумчиво топал ногой, глядя на робота, но потом решился:
– Хорошо! Покажи мне, как работает твой робот.
Лиза с охотой выскользнула из рук Семёна и устремилась к своему творению. Ловко переключила тумблер, и робот вновь ожил.
– Робот, повернись ко мне!
Машина переступила с ноги на ногу, поворачиваясь к троице людей.
– Робот, встань на колени! – скомандовала Лиза.
Со скрипом тот подчинился.
– Видишь? – Лиза торжествующе посмотрела на отца.
– Да, впечатляет. Он тебя хорошо понимает. Скажи-ка, а где ты взяла кристалл?
Улыбка пропала с Лизиного лица. Надо было срочно придумать какую-нибудь невинную ложь, но мысли путались и ничего в голову не шло.
– Видишь ли, – продолжил отец, – закупки многих недорогих деталей я обнаружил при проверке накладных. Должен признать, ты очень ловко поработала с моими рабочими бумагами, раз даже приказчики ничего не заметили… Другие детали, как я вижу, сняты со сломанных автоматонов, которые хранятся в нашем доме, или с грузовых складских роботов. Но вот кристалл… Самая дорогая деталь, которая служит мозгом роботу. Такое ты бы в накладных не провела, сразу в глаза бы бросилось. И в автоматонах и в складских кристаллов нет, там всё куда проще. Кристалл-то, кстати, русский?
– Английский, – буркнула Лиза.
– О, понятно. Значит, ещё втрое дороже. Ты его украла?
Лиза шмыгнула носом, но не ответила.
– Хорошо, – продолжал Иван Аркадьевич, – спрошу по-другому. Где именно ты его украла?
– Я не воровала, – едва слышно сказала Лиза.
– А как же ты его тогда получила?
– Обменяла.
– На что же?
Лиза подняла глаза на отца, и тот увидел в них страх. Куда сильнее прежнего.
– На что, дочка? – испуганно переспросил Иван Аркадьевич.
– На крестик.
Семён охнул и отшатнулся. У отца тоже округлились глаза, но он держал себя в руках. Только сказал охрипшим голосом:
– Семён, выйди.
Кучер подчинился, прикрыв за собой дверь. По хрусту снега под его сапогами в наступившей тишине было слышно, как он отходит от дома подальше, чтобы не услышать лишнего. Умный Семён.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?
– А что? Ты вон икону продал, когда у тебя дела плохо шли!
Теперь охнул Иван Аркадьевич:
– Откуда ты знаешь?..
– Рассказывали. Икона та церкви принадлежала. Церковь сгорела, а часть икон спасли. Одну как раз твой прошлый кучер вытащил и в поместье приволок. А ты у него отобрал и продал, потому что чуть не прогорел тогда с каким-то товаром. Кучер тогда же и ушёл, а ты Семёна взял. Но среди людей до сих пор слухи ходят…
– Хватит, – прервал её отец. – Довольно. И в кого ты такая… Не знаю даже… Ушлая-то.
– В тебя, видать.
Иван Аркадьевич резко повернулся к дочери и так зло на неё посмотрел, что та отшатнулась. Но через несколько секунд злость пропала из его глаз, и он усмехнулся.
– А что, и правда… В меня. И всё же. Крестик-то дешевле стоил, чем кристалл.
– Я не напрямую поменяла, – затараторила Лиза. – Крестик обменяла в городе на золотую шкатулку у одной… женщины. А шкатулка дорогая была, вот её и смогла обменять в лавке запчастей. Кристалл-то старый был, но рабочий ещё.
– Что это за женщина за крестик драгоценную шкатулку отдала? – удивился Иван Аркадьевич.