Я отнесла ему стопку чистой одежды, наспех перешитой с самого высокого в труппе акробата.
— Ваши вещи и оружие в повозке уважаемого антрепренера, — кивок в сторону Тито, — но вы можете забрать их в любой момент. Любезный данна, прошу присоединиться к нашему обществу и разделить с нами трапезу.
Я сделала приглашающий жест в сторону костра. Вокруг него на сооруженных из реквизита и пледов топчанах сидели, ели и вели неспешную беседу мои попутчики.
Сид выбрал место чуть поодаль от остальных, а поскольку других свободных мест не осталось, мне пришлось сесть рядом.
Потом я ушла оттуда, чтобы помочь Магде. Разливая похлебку в миски, я ощущала на себе пристальные взгляды со всех сторон. Разрядила обстановку маленькая Жинет.
— Твигги! А он правда сид? А как его зовут? — спросила она громким театральным шепотом.
Люди начали прислушиваться, изо всех сил делая вид, что заняты своими делами.
— Жинет, ты же знаешь, что неприлично обсуждать других людей в их присутствии! — отчитала я девочку.
Я сказала это в полный голос. Судя по тому, что я знала про сидов, услышать шепот для него не проблема.
— Но он-то не человек! — заявила Жинет.
— Он — нет, но ты, — да! Так что веди себя прилично.
Жинет потупилась и начала смущенно ковырять землю под ногами носком башмака. Затем она подошла к нашему гостю и засыпала его вопросами:
— Привет! Меня зовут Жинет, а вас? — девочка сделала книксен перед гостем. — А вы правда настоящий сид? А почему вы не едите? Магда говорит, что вы не ели два дня. А хотите, я принесу вам чаю и лепешек?
С каждым вопросом, который вываливал на него этот ребенок, глаза сида становились шире от удивления.
Северин, отец Жинет, заметно побледнел. Сиду все едино, взрослый или ребенок. Если он сочтет это оскорблением…
Жинет, не дожидаясь ответов, вихрем из рыжих кудрей и разбитых коленок понеслась к Магде и вернулась обратно с кружкой и парой лепешек.
— Вот! Это очень вкусно, попробуйте! — сказала девочка.
Сид протянул руку и взял глиняную кружку. Он разломил лепешку и начал жевать. Я облегченно выдохнула и поняла, что все это время задерживала дыхание.
Сид разделил с нами хлеб. Теперь, по крайней мере, можно не бояться за жизнь моих друзей.
Спустя две недели.
— Чего ты хочешь за мое спасение? Назови свою цену, — спросил меня сид.
Мои щеки вспыхивают от обиды. «Свою цену!»
— Я бесценна.
Улыбаюсь, стараюсь не показать, насколько мне неприятен разговор. Вообще-то, прямо сейчас я могу пожелать его Имя. А это означает абсолютную власть над ним. И он не посмеет отказать.
— Мне не нужно ничего. Я спасла вас просто так. Потому что я так захотела. Вы мне ничего не должны, данна, — говорю я.
«Ну когда же он отвяжется и уйдет?»
Я сказала то, что думала, и только в этот момент поняла, в какую ловушку загнала этой фразой себя, да и его тоже.
Человек, спасший сида бескорыстно, заслуживал дара жизни. Его жизнь, посвященная служению до того момента, когда он сможет вернуть долг.
Сид в гневе. Видно было, как его корежит и ломает эта необходимость. Что ж…
Я ощущаю какое-то странное опустошение. Скорее бы уж он свалил, чтобы не видеть его высокомерное сидское величество. Наверное, это заставляет меня насмешливо бросить:
— Долг жизни? Я хочу жизнь этого цветка! — указываю я на растущую неподалеку ромашку.
Я заворожено наблюдаю за сменой выражения лица мужчины от удивления на гнев и какую-то яростную радость. Он срывается с места и кинжалом срезает цветок. Неуловимым танцующим движением мужчина скользит ко мне и протягивает свой умирающий дар…
— Я просила его жизнь… а не смерть, — печально говорю я.
Я чувствую, как утекает жизнь из цветка. Эту Искру мне не удержать. Горе мое так велико, словно у меня убили любимого щенка. Хочется заплакать от обиды, как в детстве, только утешить меня больше некому.
И я снова ощущаю Ее присутствие.
Шелестит холодный ветер, который развевает мои волосы и одежду. Все вокруг начинает покрываться инеем. Энтропия выедает окружающий мир грязным пятном.
От меня веет жутью, источник которой внутри, и от которого не скрыться. Вдали, в нашем лагере, начинает тоскливо и страшно выть собака.
— Уходите. Просто уйдите. Мне правда ничего от вас не нужно, данна.
Он на миг замирает, будто принимая решение. В несколько шагов сид возвращается обратно.
Я вижу, как он приставил срезанный цветок к стеблю. Один укол ножа в ладонь и пара капель его крови, и цветок на глазах расправляет свои лепестки и поднимается к солнцу.
Сид возвращается и смотрит мне в глаза. Он протягивает руку, не решаясь коснуться покрытой изморозью кожи. На его лице играет кривая улыбка.
— Я выполнил наш уговор, и теперь я свободен. Не потому, что ты сделала мне одолжение, человечка, — сказал он. — Возьми мой дар, он тебе еще пригодится. Чистая кровь волшебного народа значит не меньше, чем настоящее Имя.
Он склоняется ко мне. Я вдруг успокаиваюсь и жду… чего? Вдруг вспоминаю, что я женщина, а он мужчина.
— Твигги… — он наклоняется, обняв меня и приблизив лицо так, что я вижу мельчайшие морщинки у глаз, узор на радужке, ощущаю его сладкое дыхание.
Мазнув мимо губ щекой, он обнимает меня. Как двусмысленно.
— Не понимаю… Данна? — спрашиваю я.
— А тебе и не нужно. Сохрани этот цветок. Так я буду знать, где ты и что с тобой, — отвечает он. — Тебе правда ничего не нужно?
Теперь это звучит непристойным намеком. Жаль, что не видно его лица. Игнорирую вопрос и неловко ерзаю в его объятиях.
— Хорошо, сохраню. Надо выкопать цветок. Кажется, у Жико была лопатка…
Он тихо смеется в ответ, не разжимая объятий.
На рассвете он уехал, а в старой арбе в горшке поселилась никогда не вянущая ромашка, которая пахла так сладко.
Магда ворчала:
— Опять ты ввязалась не в свое дело.
— Вам-то что, уважаемая? — отвечала я ей в сотый раз.
— А ты о нас подумала? А тем паче о себе? Твой сид мог нас убить в любой момент.
— Не убил же. И он не мой!
— Но мог! Я бы не пережила, если бы с моей девочкой что-то случилось! И кто, как не ты, притащил его к нам.
С этим не поспоришь.
— Приятно, что ты обо мне заботишься, Магда, — сказала я.
В моих словах ни капли иронии. Я правда… благодарна, признательна и много чего еще.
После того, как я покинула дом, никто не заботился обо мне так бескорыстно и не переживал за меня, как за родную. Не знаю, за что мне такое счастье. И я ценю каждый миг в их присутствии.
С моего появления в труппе Магда стала мне «бабушкой», Фила и Фрида — «тетушками». Господин антрепренер — добрый, но строгий «дядюшка», акробаты — «братья», и множество «племянников» и «племянниц», детей артистов…
Как они переживали за меня все оставшиеся дни, пока сид не уехал восвояси!
Магда и тетушки несли добровольную вахту, записавшись ко мне в дуэньи. Если бы только был повод! Сид больше не делал никаких попыток оказаться поближе… в «этом» смысле. Он вел себя крайне учтиво, словно находился не в компании жалких людишек, а на приеме у аристократии. Даже попрощался он сухо и церемонно.
— Твиг, вот ты такая умная, но от этого порой такая дура, — подливает масла в огонь Тито.
— Знаю. Такая уж я уродилась. Куда теперь, уважаемый Тито?
Мне прекрасно известно, чем его отвлечь, и о чем он может разглагольствовать до бесконечности.
— О! Есть великолепный, фантастический! Чуде-е-сный контракт в мирах Десятиземья, — говорит он. — Там Герцогиня отмечает помолвку своей дочери. Наши выступления там будут весьма кстати.
— Ну что ж. В путь?
Глава 2
И вот мы наконец у цели нашего путешествия.
Ламара, жемчужина Десятиземья, один из прекраснейших уголков Великой Тропы. Город был построен великим Императором Джедией около шестисот лет назад, иначе говоря, по меркам старших народов это новодел.
С тех пор город дважды перестраивался, становясь все красивее и неприступнее.
Стены из блоков белого литого камня показались вдали, отражая солнечный свет. На рассвете они опалово-розовые, словно грудка горлицы, днем белоснежные, а вечером под стать слоновой кости. Я не первый раз в этом городе, но глаза все не могут насытиться этим зрелищем.
До найма в труппу я даже некоторое время жила здесь, пробавляясь заработками в аптеке у одного медикуса.
Знающие нас охранники на городских воротах перебросились парой слов с Тито. Итогом переговоров стал увесистый мешочек с медью и серебром в качестве пошлины за въезд.
Если в других городах эти деньги шли в казну правителя, а дальше неизвестно куда, а на улицах царила грязь, то в Ламаре все было иначе. Сборы шли на развитие и уборку города, за чем строго следили в управе герцогини.
Маг на входе проверял людей на наличие запрещенного к ввозу. Впрочем, у нас он ничего особо не искал, формально помахав над грузом артефактом.
На въезде в город все еще довольно невинно, а вот попасть во дворец будет гораздо сложнее. Там усилена работа службы безопасности накануне придворных торжеств.
В этом городе не было и намека на вонь петрола и дым химзаводов. Не мир, а мечта курортника! До сих пор не перестаю удивляться, что воду можно пить без доочистки, а дождевой водой мыться без боязни облезть.
Чистота-красота, красота-чистота… улочки как вылизанные, белые домики и шпили дворцов и магических башен вдали над черепичными крышами.
Кстати, о чистоте. Просто мечтаю принять горячую ванну и выспаться на чистых простынях.
И еще прикупить на рынке всяких ингредиентов для своей передвижной аптечки. Последняя поездка показала, что я не все предусмотрела. На одной голой Силе далеко не уедешь. Да и зачем тратить свои силы, если есть альтернатива попроще?
Обычно мне приходилось заниматься травмами акробатов, которые нуждались в немедленном излечении перед выступлением. Или вдруг у нашей примы срывался голос. О том, что дети членов труппы простывали и болели всеми детскими болезнями, я и не говорю. Да и в поездках порой случалось всякое.