— И родители ваши что скажут? Особенно отцы?
Та же высокая девушка усмехнулась:
— Мой отец сказал: «Лучше лекаркой станешь, чем по чужим людям в служанках век вековать.»
Разумно. Я задумалась. Одной мне все равно не справиться, а потребность в медицинской помощи растет с каждым днем. Может, пора формализовать обучение?
— Ладно. Завтра в полдень приходите. Устрою вам проверку — кто выдержит, того возьму в ученицы. Но предупреждаю — спуску не дам. Будете учиться по десять часов в день.
Радостный гомон. Девчонки разбежались, обсуждая предстоящее испытание.
— Элиана, — Маша тронула меня за рукав. — А что за проверка?
— Понятия не имею, — честно призналась я. — Придумаю что-нибудь до завтра. Главное — отсеять тех, кто пришел из романтических соображений.
На следующий день ровно в полдень во дворе мастерской собралось уже двадцать четыре претендентки. Весть разлетелась быстро. Я вышла к ним с ведром и тряпкой.
— Первое испытание. Видите выгребную яму за сараем? Ее нужно вычистить и продезинфицировать известью. Работаете все вместе. У кого желудок не выдержит — можете уходить.
Половина претенденток позеленела. Трое развернулись и ушли сразу. Остальные переглянулись и полезли за лопатами.
Через два часа осталось восемнадцать. Перепачканные, вонючие, но с горящими глазами.
— Молодцы. Теперь — мыться. Три раза, с мылом и золой. Потом второе испытание.
Вторым испытанием был экзамен на сообразительность. Простые задачки на логику, проверка памяти, умение читать и писать.
— У больного жар, кашель с кровью, потливость по ночам. Что будете делать?
— Кровь пускать? — неуверенно предложила одна.
— А если он и так слабый? Кровь пустите — помрет быстрее.
— Травы от кашля?
— Какие именно?
И так далее. К вечеру осталось восемь человек. Среди них — та самая высокая девушка (звали ее Ольга), молодая вдова Дарья, дочь купца Василиса и, неожиданно, Параша — сирота, которая жила подаянием, но оказалась на редкость смышленой.
— Вы приняты, — объявила я. — Занятия каждый день с утра. Первые два месяца — базовый курс. Кто не справится — отчислю без разговоров. Вопросы?
Василиса подняла руку:
— А плата за обучение?
— Кто может — платит. Кто не может — отрабатывает помощью в мастерской. Но учиться будете все одинаково.
Так у меня появилась первая официальная группа учениц.
Новость о «женской лекарской школе» облетела округу за три дня. Реакция была предсказуемой.
Первым пришел отец Серафим. Постучал посохом в дверь, вошел с видом библейского пророка, готового карать грешников.
— Элиана, что я слышу? Ты набираешь девок и учишь их мужскому ремеслу?
— Лекарское дело — не только мужское, святой отец. Женщины всегда были повитухами, знахарками…
— То повитухи! А ты что удумала? Резать тела, латынь учить? Не по-божески это!
Я глубоко вздохнула. Спорить с попом — себе дороже. Надо искать обходные пути.
— Отец Серафим, а сколько женщин в нашей округе умирает в родах?
— На все воля божья…
— А если божья воля в том, чтобы они жили? Чтобы рожали здоровых детей для славы господней? Разве не сказано — «плодитесь и размножайтесь»? Как же размножаться, если матери мрут как мухи?
Священник задумался. Логика в моих словах была.
— И потом, — продолжила я, — разве прилично мужчине-лекарю женские болезни лечить? Смотреть на то, что только мужу дозволено? А женщина-лекарь — другое дело. И стыда меньше, и греха.
Это попало в цель. Отец Серафим покряхтел, помялся.
— Ладно. Но чтоб без богохульства! И латынь только для медицинских терминов!
— Конечно, святой отец. И молитвы перед каждым занятием.
Поп ушел относительно успокоенный. Но я знала — это только начало.
Следующим нагрянул лекарь Григорий. Старый, седой, с красным от злости лицом.
— Ты что творишь, девка⁈ Позоришь честное ремесло! Бабы в лекари — это ж насмешка!
— Григорий Палыч, а сколько у вас учеников?
— Двое… были. Один помер от чахотки, второй в солдаты ушел.
— И кто после вас останется? Кто людей лечить будет?
— Найдутся!
— Где? Вы же сами жалуетесь, что молодежь учиться не хочет — трудно, долго, денег мало.
Старик засопел. Это была больная тема — преемника у него не было.
— А мои девчонки хотят учиться. И учатся с рвением. Через год у вас будет восемь помощниц. Разве плохо?
— Помощниц! Тоже мне! Что баба может понять в медицине?
Я прикусила язык. Не время объяснять старому пню, что «бабы» могут не хуже мужиков. Лучше доказать делом.
— Давайте так, Григорий Палыч. Через месяц устроим проверку. Вы зададите моим ученицам любые вопросы. Если не ответят — закрою школу. Если ответят — вы признаете их право учиться. Идет?
Старик прищурился:
— А если ответят… тогда я сам приду лекцию прочитать. По кровопусканию. Пусть знают традиции.
Я мысленно закатила глаза. Кровопускание — универсальный ответ средневековой медицины на все болезни. Но ради мира…
— Договорились.
Месяц пролетел в сумасшедшем ритме. Утром — прием пациентов, днем — занятия с ученицами, вечером — визиты к тяжелобольным, ночью — подготовка к следующему дню.
Девчонки учились с остервенением. Особенно выделялась Василиса — у купеческой дочки была великолепная память и золотые руки. Она первая освоила технику наложения швов, причем шила так аккуратно, что я сама позавидовала.
Параша-сирота оказалась прирожденным диагностом. Может, потому что всю жизнь наблюдала за людьми, выживая на улице. Она замечала мельчайшие детали — как человек дышит, как держит больную руку, куда смотрит при разговоре.
— Вон тот мужик, — шепнула она мне однажды, указывая на пациента в очереди, — у него не спина болит, как он говорит. Сердце. Видишь, как за грудь хватается, когда думает, что никто не смотрит?
И точно. Стенокардия, маскирующаяся под радикулит.
К назначенному дню проверки мы были готовы. Григорий явился с целой свитой — привел еще трех лекарей из соседних деревень, отца Серафима для солидности и даже воеводского писаря для протокола.
— Ну, показывайте своих учениц, — проскрипел он, усаживаясь за стол как главный экзаменатор.
Мои девочки выстроились в ряд. Чистые, подтянутые, в одинаковых передниках. Красота.
— Первый вопрос, — Григорий откашлялся. — Сколько костей в теле человека?
— Двести шесть у взрослого, около трехсот у младенца, — четко ответила Василиса. — У младенцев многие кости еще хрящевые, срастаются с возрастом.
Старик моргнул. Явно не ожидал такой точности.
— Как остановить кровотечение?
— Пальцевое прижатие выше раны, жгут из подручных материалов, но не дольше чем на час летом и полчаса зимой, иначе омертвение, — отрапортовала Дарья. — Если возможно — прошить сосуд.
— Прошить⁈ — Григорий аж подскочил. — Как это прошить сосуд⁈
Василиса молча взяла иглу с ниткой, подошла к принесенному для демонстрации свиному окороку, сделала разрез, нашла сосуд и аккуратно наложила шов.
В комнате повисла тишина.
— Это… это ересь какая-то, — пробормотал один из приглашенных лекарей.
— Это хирургия, — спокойно поправила я. — Современная хирургия.
Экзамен продолжался два часа. Девочки ответили на все вопросы, продемонстрировали перевязки, приготовление лекарств, даже основы диагностики. Под конец Григорий выглядел так, будто его мир перевернулся.
— Ладно, — выдавил он наконец. — Признаю. Учатся ваши девки… прилежно. Но! — он поднял палец. — Это еще не делает их лекарями! Нужна практика, опыт, годы работы!
— Согласна полностью. Поэтому прошу вас и других уважаемых лекарей помочь с практическим обучением. Ваш опыт бесценен.
Старик растерялся. Он явно готовился к войне, а не к предложению сотрудничества.
— Это… это надо обдумать.
Но через неделю он все-таки пришел прочитать лекцию. Правда, не только о кровопускании — заодно рассказал о своем опыте лечения переломов. И, надо признать, кое-что было действительно ценным.
К осени моя импровизированная школа превратилась в настоящий учебный центр. Уже три выпуска базового курса — двадцать четыре обученные помощницы разъехались по окрестным деревням. Смертность в нашем регионе упала почти вдвое.
Но не все были довольны нашими успехами. В один пасмурный сентябрьский день ко мне явилась делегация местных знахарок во главе с Аграфеной — той самой, что советовала кровопускание младенцу.
— Элиана, — начала она елейным голосом, но глаза ее были холодны как лед. — Мы пришли поговорить по-хорошему.
— Слушаю вас, — я отложила ступку с растираемой корой ивы.
— Ты отбираешь у нас хлеб. Люди больше не идут к нам за помощью, говорят — у лекаревой дочки лучше лечат.
— И правильно говорят, — не удержалась я. — Потому что я не советую пускать кровь грудным детям.
Аграфена покраснела:
— Мы лечим, как наши бабки лечили! А ты со своими новшествами всех с пути сбиваешь! Девок учишь неженскому делу!
— А что, по-вашему, женское дело? — я скрестила руки на груди. — Смотреть, как дети умирают от поноса, когда их можно спасти соленой водой?
— Не простой водой ты лечишь! — вмешалась другая знахарка, Федосья. — Колдуешь ты! Камни светящиеся у тебя, травы заморские!
Ага, дошло и до кристаллов. Я напряглась.
— Никакого колдовства. Только знания и опыт.
— Тогда почему втайне учишь? Почему только молодых девок набираешь? — Аграфена сделала шаг ближе. — Может, шабаш ведьмовской устраиваешь?
Это было серьезное обвинение. Я выпрямилась:
— Хотите посмотреть, как мы учимся? Пожалуйста. Завтра утром приходите. Увидите сами — никакого колдовства, только медицина.
Знахарки переглянулись.
— Придем, — пообещала Аграфена. — И не одни. С отцом Серафимом придем. Пусть он посмотрит, чему ты девок учишь.
Они ушли, а я осталась стоять посреди мастерской. Это была попытка саботажа, явная и откровенная. Нужно было срочно готовиться.