От неожиданности Алекс споткнулся, и она наступила ему на ногу. Но она этого не заметила и продолжала танцевать, лишь сменив ногу.
— А кто такая Вера?
— Моя сестра. Она забавная и маленького роста, как Миа.
— Мне не нравятся эльфы.
— Ну тогда Мелисса. Она высокая. — Виктория откинула голову и выгнула спину, обнажив бугорки грудей.
Алекс заморгал и отвел взгляд.
— А кто такая Мелисса?
— Вон та высокая, худая блондинка. Вы оба одинакового роста.
Алекс растерялся:
— Что происходит? Вы что, пытаетесь меня пристроить? Это часть вашего плана?
Виктория покосилась на него и нахмурилась в недоумении. Она вообще выглядела растерянной. А она забавная. Конечно, пьяна, но очень милая.
— План? Какой план? О чем это вы говорите?
— Вы пытаетесь отвлечь меня от поисков Джерри.
— А зачем мне это, скажите на милость? — Она наморщила лоб. — Хотя я надеюсь, что вы его найдете и дадите ему в морду за меня. — Она снова положила ему голову на плечо. — Я вам нравлюсь, Алекс?
— Да.
— Тогда вам следует познакомиться с моими подругами.
— Зачем?
— Так всегда бывает.
— Что бывает? — Он знал, что ответ ему не понравится. До сих пор ему вообще не нравились ее ответы.
— Знакомство с подругами. Кроме Веры и Мелиссы, их целая куча.
— Куча кого?
— Незамужних женщин. — Она посмотрела на него с наивным удивлением.
Он встретился с ее ясным, незамутненным взором. Щеки у нее раскраснелись, а губы…
— По-моему, вы хотите меня женить, — обвинил он ее.
— Да нет же. Но обычно так всегда получается. — Она беспомощно пожала плечами.
— О чем это вы?
— Мужчины меня бросают. И вы меня бросите. Все дело во мне.
Она вздохнула, вдавив свой роскошный бюст ему в грудь, и у него слегка закружилась голова. Она словно окутывала его своим мягким телом, своим теплом, своим цветочным запахом. Он попытался возразить ей, но вместо этого сосредоточился на том, как вздымается и опускается ее грудь, как ее пальцы играют его волосами на затылке и какая мягкая и теплая у нее ладонь.
В это время часы в зале начали бить полночь, и Алекс уже — против своей воли — предвкушал, как с последним ударом они с Викторией поцелуются. Он заставлял себя не думать об этом поцелуе, потому что это означало бы, что он потерял контроль над ситуацией.
Черт! Да он потерял контроль в ту же секунду, как она подняла на него глаза, когда стояла на лестнице!
Она еще крепче к нему прижалась и почти вдавила свое лицо ему в ямку между плечом и шеей. Она вдруг стала безудержно икать, и он перестал сердиться. Ничто не имело значения, кроме ее боли, ее неприятностей.
Лампочки в зале замигали, и оркестр заиграл старинную застольную песню. Пары стали обниматься, целоваться и чокаться бокалами с шампанским.
А в темноте Алекс крепко прижимал к себе тихо плачущую Викторию.
Алекс снял очки и потер глаза. Последние из приглашенных на свадьбу уехали, и они с Викторией остались одни в пустом зале. На полу и столах валялся всякий мусор, стулья стояли как попало, длинный стол буфета был измазан остатками торта, пустые бутылки из-под шампанского стояли и валялись на столах и полу. Цветы, еще недавно бывшие такими красивыми и свежими, поникли и завяли, а из одной цветочной кадки торчала пара белых шелковых бальных туфель.
— Вы только взгляните…
— Знаю. — Она сидела, сгорбившись, в конце длинного стола. — Я рада, что все наконец закончилось.
— Сочувствую.
За одним танцем, на который он ее уговорил, последовало еще несколько. Они разговаривали, а Алекс все больше распалялся от ее близости. Она как будто ничего не замечала, была честна и не скрывала своих чувств, и он понял, что ее пугает мысль остаться одной сегодня ночью. Ему было неловко, что в этом частично виноват он.
— Просто не верится, что я все это выдержала.
— Вы были настоящим молодцом, — уверил он ее. У него было сильное желание пощекотать ей под подбородком, чтобы подбодрить и вызвать улыбку, но он не мог собраться с духом, чтобы сделать это.
— Я совсем не чувствую себя молодцом. — Она устало вздохнула.
Она сидела напротив, смотрела на него своими огромными лучистыми глазами, и Алекс чувствовал, как в нем пробуждаются чисто мужские желания. Он надеялся, что она уже оставила идею импровизированной любовной связи, потому что он, наоборот, все больше и больше о ней думал. Но в жизни Алекса никогда раньше не было случая, чтобы он воспользовался женщиной ради своего удовольствия, и он не хотел, чтобы это случилось сегодня ночью.
Он проводит ее домой и поскорее уедет, прежде чем сделать глупость.
— Вы готовы ехать?
— Готова. — Она посмотрела на него в нерешительности. — Нам, наверно, надо вызвать такси?
— Нет, мы оба трезвые, и я сам отвезу вас домой. — Он проклинал себя за то, что вожделение становилось все сильнее.
«Не думай об этом».
— Думаю, вы правы, — уступила она и протянула ему руку. — Кроме того, непохоже, что вы попытаетесь мной воспользоваться и все такое.
— Я бы никогда этого не сделал.
— Знаю, — грустно пробормотала она.
Выражение ее лица было таким невыносимо печальным, что Алексу и самому стало грустно. Он открыл перед ней дверь, и в лицо им ударил морозный январский ветер. Алекс понадеялся, что холод немного остудит его кровь и к нему вернется его обычное благоразумие.
Они сели в его машину, он завел мотор и спросил, куда ее везти.
— Угол Седьмой и Кингсворт.
Ему стало немного не по себе. Район пользовался плохой репутацией, и он обеспокоился ее безопасностью. Слишком уж она наивна и доверчива, чтобы жить в таком опасном месте. Он вдруг понял, что в какой-то момент, еще там, в зале приемов, он превратился из рассерженного бизнесмена в ее друга.
Вскоре они доехали до места, и Алекс, с ужасом оглядев ветхие, давно не ремонтировавшиеся дома, снова подумал о безопасности Виктории. Может быть, утром он установит в ее квартире сигнализацию. Иначе он будет волноваться за нее весь остаток своей жизни.
В большинстве домов, несмотря на новогоднюю ночь, окна уже были темными, но некоторые входные двери были освещены яркими лампочками. Когда-то Маунт-Сейнт был богатым и оживленным районом, дома содержались в порядке, здесь было много магазинов и парков. Но как часто случалось с некогда процветавшими городами, богатство переместилось в другие края, а на его место пришла бедность. Ривертону повезло, что многие старые районы города были реконструированы, сам город — особенно его центр — благодаря активности и капиталовложениям бизнесменов и самих горожан стал разрастаться и хорошеть.
К несчастью, до района Маунт-Сейнт прогресс не дошел. Он вглядывался в темные, узкие улочки. Которая из них ее? Он повернул голову, чтобы спросить, но увидел, что его пассажирка мирно спит, прислонившись головой к окну. Луна освещала ее круглое, как персик, лицо. Она выглядела так же привлекательно, как пирожки, которые пекла его мать, — такой же сладкой и восхитительной и не подозревающей о его коварных замыслах.
«Алекс, сосредоточься на другом».
Он легонько толкнул ее, но она даже не пошевелилась. На коленях у нее лежала сумочка, и он достал из нее водительские права. Дважды проверив адрес, он поехал к трехэтажному зданию, к которому вела узкая подъездная дорожка. Он припарковался, но Виктория все еще спала. Он вылез из машины и подошел к противоположной двери.
Ночь стала еще темнее и холоднее. Эта часть города всегда продувалась резкими восточными ветрами. Когда он открыл дверцу, в машину ворвался порыв холодного ветра, и тело Виктории поверх корсажа покрылось мурашками. Он расстегнул ремень безопасности и осторожно потряс ее за плечо:
— Виктория, мы приехали.
Она молча кивнула, но вряд ли поняла, что ей говорят.
— Виктория, проснитесь. Вы дома.
Она глубоко вздохнула, от чего ее грудь приподнялась. Алекс понял, что его взгляд прикован к этой груди, и тряхнул головой, прогоняя неподобающие мысли. Она открыла глаза и сонно улыбнулась:
— Привет.
Он представил себе, что она будет выглядеть именно так после ночи любви: сонная, томная, утомленная, но счастливая.
— Привет.
Она опять закрыла глаза.
Холодный ветер трепал верхушки деревьев и пронизывал Алекса насквозь. Он снова потряс ее.
Никакой реакции.
Не может же он оставить ее в машине. Кроме опасности быть изнасилованной или убитой, была реальная угроза того, что она может просто замерзнуть и умереть.
Он знал, что надо делать. В конце концов, это был день ее свадьбы, разве не так?
Алекс взял с колен ее сумочку и сунул в карман. Потом поднял Викторию на руки. Шелк и бархат заструились по его рукам. Движением бедра он захлопнул дверцу машины.
Она опять вздохнула и устроилась у него на плече.
Он еле удержался, чтобы не застонать. Ее приятно было держать на руках даже спящую. Более чем приятно. Она уютно устроилась, словно он держал ее вот так сотни раз в прошлом. А ее сладкий сон был знаком доверия. Была ли где-либо женщина, с которой он чувствовал себя так же хорошо — будь то в бальном зале или на середине подъездной дорожки под пронизывающим январским ветром, — не имело ровно никакого значения.
Стиснув зубы и приказав себе отвлечься от столь опасных мыслей, он пошел к ее дому. Миновав газон и поднявшись на несколько шатких и скрипучих ступеней, он оказался на темном крыльце перед дверью. На вопрос о ключе она не ответила.
— Виктория? — Он немного ее встряхнул. Ответа не было.
Немного отступив, он оглядел крыльцо. Он не сомневался, что при ее доверчивости где-то должен был быть спрятан ключ. Но на крыльце было мало предметов, где можно было бы его спрятать, — ни горшков с цветами, ни корзин, только одинокая качалка, тихо поскрипывавшая на ветру. Но он был уверен, что ключ существовал. Его взгляд остановился на дверном косяке.
Прижав к двери колено, чтобы поддержать ее бедра, он осторожно переместил свою ношу и, освободив одну руку, начал шарить пальцами по верхней планке двери. Он не удивился, когда в руки ему попался металлический предмет.