— Что там сказано?
— Вряд ли тебе это понравится, Гарри. Момент для тебя, конечно, самый хреновый, но в записке в общем говорится, что ты наткнулся не на того, кого искал. Что Кукольник все еще жив. Автор записки утверждает, что он и есть настоящий Кукольник и что трупов станет больше. Короче, он говорит, что ты не того кокнул.
— Дерьмо все это! Письма Кукольника хранились в книге на полке. Кто угодно мог взять их, подделаться под его стиль и накатать такую записку. Ты...
— Ты что, идиотом меня считаешь, Босх? Я понимаю, что написать такое мог кто угодно. Но для того, чтобы доказать справедливость своих слов, он приложил к записке еще и «карту острова сокровищ». Думаю, ты именно так и назвал бы это. Указание, где находится тело еще одной жертвы.
На телефонной линии воцарилась долгая тишина:
Босх думал, а Паундс молчал.
— Ну, и что дальше?
— А дальше я послал Эдгара на указанное место — сегодня утром. Ты помнишь заведение Бинга на Западной улице?
— Бинга? Да, южнее Бульвара. Бинг... Бильярдная. Разве она не сгорела в прошлом году во время беспорядков?
— Точно, — подтвердил Паундс. — Сгорела дотла. Ее разграбили и спалили. Остался только плиточный пол да три стены. Городские власти приказали их снести, но владелец пока не чешется. Короче говоря, в записке было указано именно это место. Он написал, что жертва похоронена под плитами пола. Эдгар отправился туда с людьми: отбойщиками, рабочими...
Паундс буквально смаковал каждое свое слово. «Ну что за жопа!» — подумал Босх. На этот раз Паундс молчал еще дольше. Когда молчание затянулось настолько, что стало уже нервировать обоих, он наконец вновь заговорил:
— Он нашел тело. Точно, как было сказано в записке. В полу. Зацементированное. Он нашел тело. Потому-то...
— Сколько оно там пролежало?
— Пока не знаю. Потому и звоню. Мне нужно, чтобы ты съездил туда во время обеденного перерыва и посмотрел: может, тебе удастся что-то раскопать. Ну, сам понимаешь: действительно ли это жертва Кукольника, или нас принялся дурачить еще какой-то чокнутый. Ты же в этом деле специалист. Смотайся туда, когда судья объявит перерыв. Встретимся на месте. А в суд вернешься как раз к началу слушаний.
Босх не мог выговорить ни слова. Он снова почувствовал потребность закурить. Он пытался хоть как-то разобраться в том, что услышал от Паундса. На сегодняшний день Кукольник — Норман Черч — был мертв вот уже четыре года. Ошибки тут быть не могло. Босх понял это еще той ночью, которая вымотала ему все кишки. Кукольником был именно Черч.
— Стало быть, записка просто появилась на столе в приемной?
— Дежурный сержант нашел ее на конторке около четырех часов назад. Никто не заметил, кто ее оставил. Ты знаешь, по утрам там толчется куча народа. Кроме того, в это время у нас меняются дежурные. Я велел Михэну поговорить с ними, но ни одна живая душа ничего особенного не заметила, пока не нашли записку.
— Черт! Прочти мне ее.
— Не могу. Она — в отделе научной экспертизы. Не думаю, что они там что-нибудь найдут, но надо выполнить все положенные процедуры. Я сделаю копию и привезу ее с собой на место преступления, о'кей?
Босх промолчал.
— Знаю, о чем ты думаешь, — сказал Паундс. — Но давай-ка придержим лошадей, покуда не разберемся, что к чему. Пока что не о чем волноваться. А вдруг всю эту херню заварила та адвокатша — Чэндлер? С нее станется! Это та еще штучка, что угодно сделает, чтобы повесить у себя в гостиной еще один скальп полицейского из нашего управления. Очень любит, когда про нее в газетах пишут.
— А что журналисты? Еще не пронюхали?
— Было несколько звонков с вопросами, что за тело там нашли. У них, наверное, в патологоанатомии какой-то стукач завелся. Но мы ничего не сказали. И в любом случае никто ничего не знает ни о записке, ни о том, что это как-то связано с Кукольником. Знают только, что нашли тело. А вообще, по-моему, забавно: тело нашли под полом бильярдной, сожженной во время беспорядков. Как бы то ни было, до поры до времени следует помалкивать, что это каким-то образом может быть связано с Кукольником. Если, конечно, тот, кто написал записку, не отправил точно такую же журналистам. В таком случае, мы узнаем о том еще до вечера.
— Как он сумел похоронить ее под плиточным полом бильярдной?
— Бильярдная занимала не все здание. Сзади находились складские помещения. До Бинга все принадлежало какой-то мастерской. А когда Бинг арендовал переднюю часть, они сняли задние помещения под склад. Все это Эдгар выяснил, притащив туда владельца здания. Убийца, видно, попал в одну из комнат, вскрыл пол и положил туда труп девчонки. В любом случае, во время беспорядков все сгорело. Но плиты от огня не пострадали. И тело бедной девочки все это время находилось там. Эдгар говорит, оно похоже на мумию.
Босх увидел, как открылась дверь зала заседаний номер четыре и оттуда вышли члены семьи Черч в сопровождении своего адвоката. Наступил обеденный перерыв. Дебора Черч и две ее дочери-подростки даже не взглянули в его сторону. Однако Хани Чэндлер, известная большинству копов и служащих федерального суда как Чэндлер Денежка, проходя мимо Босха, посмотрела на него глазами убийцы. Они темнели на се загорелом лице с выступающими скулами, словно кусочки сгоревшего красного дерева. Это была привлекательная женщина с мягкими золотыми волосами. Фигура ее была скрыта складками синего костюма. Босх почувствовал, как его буквально захлестнуло волной враждебности, исходившей от этой группы женщин.
— Босх, куда ты подевался? — спросил Паундс.
— Никуда. Похоже, только что начался обеденный перерыв.
— Отлично. В таком случае отправляйся куда я сказал, там и встретимся. Надеюсь, это всего лишь проделки очередного психа. Для тебя это было бы самым лучшим вариантом.
— Точно.
Босх уже собрался повесить трубку, как услышал, что Паундс что-то говорит, и вновь поднес ее к уху.
— И вот еще что. Если там появятся журналисты, оставь их мне. Как бы все ни обернулось, формально ты должен быть в стороне от этого — хотя бы в связи с судебным процессом. Мы тебя привлекаем только в качестве эксперта, так сказать.
— Хорошо.
— Увидимся на месте.
Глава 2
Направившись из центра по Уилшир, Босх проехал мимо того, что осталось от парка Макартур, и срезал путь через Третью авеню. Когда Западная улица повернула на север, он увидел скопление патрульных машин и автомобилей полицейского управления, желтые полицейские ленты, огородившие место преступления, и машины коронерской службы. Вдалеке, на севере, едва различимые из-за смога, виднелись огромные буквы: ГОЛЛИВУД.
Заведение Бинга представляло собой три почерневшие стены, между которыми валялись груды обгоревших обломков. Крыши не было, но полицейские натянули синий пластиковый тент, прикрепив его к задней стене и проволочной решетке, обозначавшей границы частной собственности. Босх знал, что сделано это было вовсе не потому, что его коллегам понадобилась тень. Вытянув шею, он посмотрел вверх сквозь лобовое стекло. Так и есть: вон они кружат в небе — городские стервятники. Вертолеты журналистов.
Остановившись у тротуара, Босх увидел двух рабочих из муниципальных служб, стоявших возле грузовика с оборудованием. Физиономии у них были совершенно больными, они глубоко затягивались сигаретами. Отбойные молотки валялись на земле позади грузовика. Рабочие ждали, сами не зная чего, надеясь только, что их работа здесь закончена.
С другой стороны грузовика, возле синего микроавтобуса коронера, стоял Паундс. Похоже было, что он изо всех сил пытается успокоиться. Босх заметил, что лицо у него было таким же бледным, как у штатских. Хотя Паундс и командовал полицейскими Голливуда, в том числе теми, которые занимались убийствами, сам он в подобных расследованиях никогда не участвовал. Как и многие другие полицейские чиновники, он был обязан продвижению по служебной лестнице не опыту, а результатам своих тестов и подхалимству. Босху всегда нравилось видеть, как люди вроде Паундса получали хоть небольшую дозу того, с чем настоящим копам приходилось сталкиваться каждый день.
Прежде чем вылезти из «каприса», Босх взглянул на часы. Через час ему нужно быть в суде — там начнутся слушания.
— Гарри, — сказал Паундс, подойдя к Босху, — я рад, что ты все-таки приехал.
— Мне всегда доставляло удовольствие поглядеть на очередной труп, лейтенант.
Босх снял пиджак и бросил его на сиденье машины. Затем, подойдя к багажнику, вынул оттуда мешковатую рабочую робу синего цвета и натянул ее прямо поверх костюма. Будет жарковато, но ему вовсе не улыбалось вернуться в зал суда перепачканным грязью и сажей.
— Хорошо придумано, — одобрил Паундс. — Жаль, что я не захватил свое барахлишко.
Босх знал, что у того отродясь не было никакого «барахлишка». Паундс объявлялся на месте преступления лишь в тех случаях, когда была возможность покрасоваться перед телекамерами и вякнуть что-нибудь в микрофон. Причем его интересовали только телевизионщики. Никаких газет или журналов. Если говоришь газетчику пусть даже две фразы, нужно, чтобы в них был хоть какой-то смысл. Потому что потом твои слова напечатают на куске бумаги и на следующий день — а то и вою оставшуюся жизнь — они будут тебе аукаться. Нет, разговаривать с представителями прессы было не в обычае Паундса. Телевидение было более мимолетным и менее опасным собеседником.
Босх пошел к синему навесу, под которым расположилась следственная бригада в своем традиционном составе. Люди стояли возле груды отбитого цемента, вдоль траншеи, выдолбленной в бетонном фундаменте здания. Один из журналистских вертолетов сделал низкий заход, и Босх задрал голову. Из-за тента, накрывшего место преступления, им вряд ли удастся снять что-либо стоящее. Теперь сюда, скорее всего, нагрянут «наземные» репортеры.
В руинах здания оставалось еще очень много обломков. Обгоревшие потолочные балки и доски, разрушенные бетонные панели и другой мусор. Босха догнал Паундс, и они вместе, осторожно ступая, пошли в направлении группы людей под навесом.