Клим сдвинул брови, но промолчал. Ян бросил быстрый взгляд на Максима, будто предупреждая его не продолжать.
— Пакуемся! — резко скомандовал Захар. — Времени нет!
Когда машины прибыли на место, зрелище было ужасающим. Автобус лежал на боку, его металлический каркас был смят, как консервная банка. Кровь, стекла, разбросанные вещи пассажиров. В воздухе висел запах горелой резины и масла. Где-то плакали дети. Грузовик врезался в него с такой силой, что кабина буквально вошла в корпус автобуса.
— Чёрт.… — выдохнул Ян, уже спрыгивая с машины. Стало не по себе.
— Работать! — громко бросил Захар. — Максим, ты за медициной. Клим, Ян, работаем с гидравликой, освобождаем пассажиров. Остальные — разрезаем корпус, работаем с носилками, эвакуация!
Все бросились к делу. Ян вбил лом в щель двери автобуса, разрывая металл.
— Кто живой, подаем голос! — крикнул он внутрь.
Ответом был стон. Кто-то кашлянул. Другой застонал громче. Где-то ближе к кабине раздался слабый крик:
— Помогите! Господи, помогите…
— Спокойно! Мы вас вытащим! — Ян взглянул на Клима. — Давай инструмент!
Клим уже тянул гидравлические ножницы, прорезая крышу автобуса, создавая выход для зажатых пассажиров. Макс бегал между ранеными, осматривая тех, кто был в состоянии говорить. Его лицо становилось все более напряженным с каждой секундой.
Но живыми были не все.
— Захар! — голос Клима прозвучал резко. — Здесь.… здесь двое двухсотых.
Захар закрыл глаза на мгновение, стиснул зубы. Затем быстро скомандовал:
— Продолжайте работу! Нам важно спасти живых!
Максим побледнел, но продолжил обход пострадавших. Ян вытащил первого ребёнка, передал его медикам. Женщина рядом с ним пыталась подняться, но закричала от боли.
— У нее сломана нога! Носилки сюда!
Клим и ещё двое парней несли на руках мужчину с разбитым лицом. Он не дышал.
— Это все.… — пробормотал Клим, оглядывая хаос.
— Это ещё не все, — жестко ответил Захар. — Работаем!
Когда все закончилось, команда молча вернулась на базу. Ни слов, ни шуток, ни обсуждений. Только молчание, натянутыми нитями висевшее в воздухе.
— Разгружаемся, — тихо бросил Захар.
Но никто не двигался. Только Максим тяжело выдохнул и оперся на машину. Боевое крещение далось ему не просто.
— Десять погибших, — сказал он, не глядя на остальных. — Мы не успели…
— Мы спасли тридцать, — спокойно ответил Клим.
— Да, но… — Максим опустил голову. — Всё равно….
— С этим приходится жить, — глухо отозвался Ян.
Клим только кивнул, а Захар быстро ушел с базы, даже не попрощавшись.
Захар вел машину быстро, пальцы до боли сжимали руль. В голове гудели мысли, но он их отгонял, концентрируясь на дороге. Одной рукой включил громкую связь на телефоне и набрал номер Степана. В трубке прозвучали гудки.
Раз. Два. Три.…
— Давай, Кулешов, возьми, — пробормотал Захар.
Но ответа не было.
Гудки продолжались, затем механический голос сообщил, что абонент не отвечает.
Захар стиснул зубы, сбросил вызов и тут же перезвонил. Снова ничего. Телефон явно был включен, но Степан не отвечал.
— Чёрт, — тихо выругался Захар.
Он попробовал ещё раз. Пустота.
Раздражение смешивалось с беспокойством. Захар переключил передачу, прибавляя скорость. Он не знал, почему Степа отказался приехать. Но, что-то подсказывало, что причина была веской.
Впереди показался дом, в котором жили Кулешовы. Захар резко затормозил, выскочил из машины и, не раздумывая, направился к подъезду.
Он достал телефон и набрал номер снова, уже стоя перед дверью.
Тишина сменилась громким рингтоном, но трубку никто не взял. Это означало лишь одно — Степа дома. Но умышленно не отвечает на его звонки.
Захар убрал телефон в карман и резко постучал в дверь.
— Степ! Открывай!
Тишина.
Он постучал сильнее, уже злясь:
— Кулешов, я не уйду! Открывай. Иначе я вынесу эту дверь к чёртовой матери!
Замок щелкнул. Дверь открылась, и на пороге появился Степан. Он выглядел так, будто его вытащили из-под завалов. Лицо бледное, взгляд пустой. В комнате за ним царила тьма, только с кухни доносился слабый запах алкоголя.
— Ты один? — спросил он.
Степан кивнул и злобно оскалился.
Глава 7
Дверь операционной открылась, и врач вышел в коридор. Легкие морщины на лбу, усталые глаза, тонкий запах кофе и латекса. Увидев его, Степан вскочил, как ошпаренный и замер, боясь задать главный вопрос.
На мрачном, безэмоциональном лице, больше похожем на маску, и так было все написано большими буквами, но он до последнего надеялся.
— Мы сделали всё, что могли, но.… — врач замолчал, будто подбирая слова. — К сожалению, ни вашу жену, ни ребёнка спасти не удалось.
Слова накрыли, как падающая бетонная плита. Степан закрыл глаза. Комок подступил к горлу, но не прошел дальше. Застрял, не давая дышать. Просто не пропускал воздух.
Степа ждал боли. Ждал чего-то раздирающего, нестерпимого, но ничего не было. Только глухая пустота. Как если бы весь мир разом поставили на паузу. Он видел горе миллион раз, но где-то отдаленно, стараясь не подпускать к себе близко. Нельзя подключаться к пострадавшим, можно не вывезти. А сейчас Степан не понимал, как себя нужно вести.
— Мы можем подготовить тело к….
Степа не слушал. Его пальцы медленно сжались. Врач говорил ещё что-то, но слова сливались в гулкий, ненужный фон. Он пошатнулся, не чувствовал, что крепко стоит на ногах и оперся на стену.
Был пустым. Как квартира, из которой вынесли всю мебель. Он уперся взглядом в одну точку. Мир больше не двигался. Жизнь за пределами больницы шла своим чередом — там гудели машины, спешили люди, кто-то смеялся. Но Степа остался здесь. В этой стерильной, безжизненной коробке.
И ему больше некуда было идти.
Слова врача застряли в пространстве, как эхо сирены, отголоски которого не утихают в голове. Ее. Ни жены, ни ребёнка. Никого.… Он не спас.. Не успел.… Все…
Степан смотрел на врача, но не слышал ни слова. В груди разрасталась ледяная пустота, она вытесняла воздух из легких. Ноги стали ватными, и он медленно сполз по стене на пол.
Долго сидел на полу в больничном коридоре, спиной прижавшись к холодной стене. Его руки безвольно упали на колени. В груди пульсировало глухое, давящее чувство вины. Он задыхался, вспоминая, как спал, в то время как Елена звала его. Она нуждалась в помощи, а он.… он просто спал, потерявшись в собственной усталости.
«Почему я не услышал?» — билось в его голове, словно молитва, но ответов не было.
В памяти всплывали моменты, когда он мог быть к ней внимательнее: ее робкие попытки наладить разговоры за ужином, подарки, которые она делала без повода, ее желание быть рядом даже тогда, когда он явно демонстрировал раздражение. Она говорила, что любит его. А он? Он лишь отмахивался. Не любил. Не знал, что это такое.
«Я был холоден. Всегда холоден», — признал он, и это осознание резануло его, как нож. В ушах звучали ее слова: «Я знаю, что тебе тяжело, но я рядом. Просто скажи, что мне делать, чтобы тебе было легче». Тогда он просто промолчал, а теперь эти слова не давали ему покоя.
Какой-то мужчина с документами в руках мелькнул в поле зрения, а потом исчез. Мир сузился до пустого глухого гула.
Ее больше нет. Точка.
— Мне нужно.… — Степан не узнал свой голос. Глухой, сдавленный, словно чужой. — Мне нужно… домой.
Он не помнил, как оказался в такси. Как доехал до дома. Осталось лишь ощущение, что мир стал плоским, ненастоящим.
Дверь хлопнула, и Степа вошел в квартиру. Все было так, как Лена оставила. В вазе на столе лежали мандарины. На диване — аккуратно сложенный плед. Она убирала дом перед тем, как…
Его передернуло.
Нет. Не думай об этом.
Он стянул куртку, бросил ее на пол. Прямо на пороге снял ботинки и прошел на кухню. Холодный свет лампы резал глаза. Руки дрожали, когда он открыл шкафчик, достал бутылку водки и поставил на стол.
Степан пил редко, работа не позволяла расслабиться. Но сейчас ничего не имело значения, кроме зияющей дыры в душе, которую нужно было хоть чем-то заполнить.
Открутил крышку.
Первая рюмка обожгла горло. Вторая не почувствовалась вовсе. Третья прошла легко, но не принесла желаемого.
Ничего не изменилось.
Алкоголь не заполнил пустоту. Не заглушил голос в голове, который снова и снова шептал: «Ты во всём виноват. Ты ее не услышал. Ты ее не спас.»
Глухой стук в дверь раздался внезапно, но не заинтересовал совершенно. Раз. Два. Три.
— Степ, открывай.
Захар.
Степа сглотнул, закрыл глаза и глубоко выдохнул. Он не хотел никого видеть. Ни с кем общаться.
— Кулешов, я не уйду. — Голос был твердым. Упрямым. — Открывай. Иначе я вынесу эту дверь к чёртовой матери!
Степан знал, что командир не шутит и легко может воплотить угрозы в реальность. Дешевле было подчиниться. Он поднялся, но ноги его не слушались. Кое-как подошел к двери и открыл ее.
Захар стоял на пороге. Хмуро осмотрел его и тяжело вздохнул.
— Ты один? — спросил он.
Степан кивнул и злобно оскалился.
Теперь навсегда.
— Что ты творишь? — глухо спросил Захар, глядя ему прямо в глаза.
Степан молчал. Что он мог сказать в свое оправдание?
— Ты нужен был команде. Там, на трассе, сегодня был ад! Где ты был, Кулешов?!
— Не сейчас, Захар, — так же тихо ответил он, развернулся и отправился обратно на кухню, где стояла початая бутылка.
— Да плевать, когда! Ты бросил команду! — Захар захлопнул дверь и двинулся следом. — Ты понимаешь, что там, может, люди погибли из-за того, что тебя не было? Ты не незаменимый, но ты — чертовски важен!
— Мне плевать… — Степан прикрыл глаза, голос его звучал так, будто он говорил это не Захару, а самому себе. Налил в рюмку водки и залпом осушил, не поморщившись и не закусывая.
Захар молчал и наблюдал за происходящим. Его друг, один из лучших спасателей — сейчас казался уничтоженным, сломанным. Захар не двинулся с места.