называя «младшим братцем», уже давно упокоились с миром.
К счастью, не все из них были людьми.
Дунгар прошёл по многолюдной королевской дороге до перекрёстка с храмовым путём, после чего отправился по той его части, что вела к Мучным вратам. Когда гном пересёк их, то с удовольствием вздохнул посвежевший воздух полной грудью. В утренний час в тени городской стены было прохладно, так что пришлось плотнее запахнуть плащ. От порыва сырого промозглого ветра противно заныло плечо. «Годы всё-таки берут своё», — подумал Дунгар.
Он перешёл мост и сошёл с людной дороги, что вела на запад. Путь его лежал вдоль реки против её течения, туда, откуда ветер доносил уютный запах опилок. Вскоре до ушей гнома уже доносилось мерное жужжание пилы, нужное место было уже близко.
Лесопилка «Келлер и сыновья» стояла на берегу Эрберин, к северу от Западного моста. Воды могучей реки при помощи колеса, достававшего до самой крыши, приводили в действие огромную пилу. Её зубья медленно, но верно, ходили туда и сюда вдоль бревна. Дунгар завороженно наблюдал за процессом на ходу, пока, наконец, дерево не распалось на две аккуратные половины. Один этот хитроумный механизм заменял множество рабочих рук, и на сердце гнома сделалось теплее. Он знал, что это изобретение его народа.
Когда Дунгар добрался до здания лесопилки, крепкий мужчина в рубахе с закатанными рукавами тащил к пиле очередное бревно железным крюком. Когда оно с грохотом оказалось на месте, он утёр пот со лба и проводил взглядом проходящего мимо гнома.
Дунгар направлялся туда, откуда доносился стук молотков: в столярную мастерскую при лесопилке. Снаружи она была просторным зданием с черепичной крышей, но, войдя внутрь, гном будто оказался в совсем другом месте. Добрую часть внутреннего пространства занимали столы с верстаками, рядом с которыми аккуратными кучками были сметены опилки и стружка. У стен покоились заготовки, а сами стены покрывало бесконечное множество полок и петлей для инструментов.
Несмотря на распахнутые настежь окна, помещение наполняли запахи дерева и пота. Гном снял капюшон, чтобы было не так душно, и стал выискивать глазами, к кому бы обратиться.
Этим ранним утром в мастерской оказалось не так людно, всего несколько столов были заняты рабочими, которые что-то сосредоточенно колотили деревянными молотками. Вскоре к Дунгару тут же подскочил молодой парень в фартуке с ящиком инструментов в руках.
— Вы случаем не от господина Мейсона? — парень утёр нос покрытым древесной пылью рукавом. — А то комод ещё придётся немного подождать.
— Нет, я здесь по другому делу. Старший мастер сегодня здесь?
— А то как же. Вот там сидит за своим верстаком, меня как раз дожидается…
В этот момент по мастерской прокатился громкий полный негодования рёв, заставивший затихнуть мерный стук молотков.
— Уоррен! Если через пять секунд на моём столе не будет наждачки, комод я буду полировать твоей задницей!
Сердце Дунгара защемило. Он не слышал этот голос лет тридцать, но узнал бы его безошибочно, даже если бы прошло ещё столько же. Вскоре в наступившей тишине послышалось негромкое ворчание и топот пары ног.
Из-за угла вынырнула низкорослая фигура. Коренастое сложение, широкие плечи и едва заметная талия — она несомненно принадлежала гному, вот только на лице не было и намёка на бороду. В широких натруженных ладонях был сжат лоскут шлифовальной шкурки, почти полностью стёртый.
— Уоррен, чтоб тебя! Мейсон сегодня же потребует комод, а я не собираюсь краснеть перед ним, придумывать очередную байку, почему мы не успеваем вовремя! — от гневной тирады парень с инструментами вжался в стену. — Полировку нужно закончить до полудня, а ты тут лясы точишь с каким-то…
Дунгар взглянул в расширившиеся от изумления глаза. Те же самые глаза, в которые когда-то давно смотрел с нежностью. Теперь же его с головой захлестнуло чувство стыда.
— Здравствуй, Фрида, — выдавил он из пересохшего горла.
— Ты… — женщина гном нахмурилась после недолгого молчания. — Долго же ты набирался смелости заявиться ко мне.
Дунгар помнил, как славно на этой крепкой фигурке некогда сидел стёганый дублет. Теперь же на ней красовался кожаный фартук, припорошённый деревянной пылью, и кое-где подлатанная умелой рукой холщовая рубаха. Но светло-русые волосы, всё так же заплетённые в несколько толстых кос, круглые щёки и глаза цвета летнего неба не оставляли сомнений, что перед ним всё та же Фрида Бреккенбак. Женщина, которая когда-то была ему очень дорога.
— Послушай, я пришёл не прошлое ворошить… — нехотя проговорил Дунгар.
— А зря, я бы поворошила. Всё бы тебе припомнила, Велендгрим.
Парень с инструментами явно чувствовал себя неловко. Его взгляд бегал с одного гнома на другого.
— Ну, чего встал, как вкопанный? — рявкнула Фрида, когда он встретился с ней глазами. — Если бы боги дали мне больше роста, клянусь, отвесила бы тебе подзатыльник, а то по заднице тебя шлёпать несолидно. Наждачка при тебе? Так марш к комоду. Чтобы через час я видела в столешнице своё отражение.
Парень кивнул и припустил прочь, едва не выронив ящик.
— А теперь что касается тебя, Дунгар. Если думаешь, что после стольких лет можешь просто так прийти, и я встречу тебя с распростёртыми объятьями, потреплю за щёку и чмокну в лоб, то ты ничуть не поумнел с нашей последней встречи.
— Фрида, нам нужно поговорить. Наедине. Дело очень важное. Мне… Мне просто больше не к кому идти.
Женщина-гном вновь нахмурила густые брови, взглянула на Дунгара исподлобья и тяжело вздохнула.
— Идём. Мне лясы точить некогда, но раз уж ты вспомнил о моём существовании, уделю тебе минутку-другую. Радует, что хоть имя моё не забыл. И, надеюсь, остальное тоже помнишь.
Дунгар помнил. И даже слишком хорошо. Фрида была частью его прошлой жизни. Полной не самых приятных воспоминаний, которые, как ему всегда казалось, он давно отпустил, чтобы никогда к ним не возвращаться.
Фрида Бреккенбак примкнула к отряду наёмников «Эрберские зубоскалы» в неспокойные годы после кончины короля Гюнтера, когда едва прибывшего в Энгату Альберта Эркенвальда встретили восстания и мятежи. Бок о бок они с Дунгаром прошли немало мелких стычек и полноценных битв. Гному даже показалось, что в одной из них он зарубил старшего сына тогдашнего лорда Скайна, хоть ему никто и не верил. Со временем молодая улыбчивая женщина-гном стала дорога сердцу Дунгара. Хоть он и был старше неё на пару десятков лет, но среди его народа подобная разница в возрасте никого бы не удивила.
Окончание очередного восстания отряд праздновал в одной из столичных таверн. Служба короне позволяла «Зубоскалам» не бедствовать, и выпивка тем вечером лилась рекой, поэтому воспоминания о нём у Дунгара остались смутные. В ту ночь он настолько потерял голову, что сделал своей боевой подруге предложение руки и сердца. Она же, к его удивлению, согласилась.
Горсть серебра, пьяный священник, и вот Дунгар Велендгрим и Фрида Бреккенбак — муж и жена. Наутро гном осознал, что произошло. Он попытался обратить всё это в шутку. «Похоже, одиннадцатая кружка вчера была лишней!» — сказал он и засмеялся. Вот только в душе ему было совсем не весело.
— Я же тогда тебе подыграла, — вздохнула Фрида, открывая дверь в каморку с кроватью и столом. — Понимала, что ты испугался, да и брак заключён не по гномьим обычаям… Но я и представить не могла, что после этого ты навсегда исчезнешь из моей жизни.
— Как видишь, не навсегда, — усмехнулся Дунгар.
Фрида обернулась, и он тут же помрачнел под её укоризненным взглядом.
— А ведь я сохранила его, — печально сказала она. — То кольцо, что ты тогда подарил на прощание.
Фрида вынула из кармана золотое колечко, как раз под размер её совсем не дамских по человеческим меркам пальцев. На нём красовался крупный рубин, который удерживала в пасти львиная голова.
— Иногда меня посещали мысли его продать, чтобы расплатиться с долгами, но… Рука не поднялась. Думала, совсем тебя забуду, если расстанусь с тем последним, что нас связывало.
— Мне стыдно, Фрида. Ты это хотела услышать? Стыдно так же, как тогда наутро. Боялся, что ты сочтёшь, будто я тебя споил и соблазнил…
— Соблазнил? Ты? — женщина раскатисто рассмеялась. — Ты ведь меня вроде хорошо знал? Неужто, борода дубовая, ты решил, будто я из тех девиц, что развесят уши после пары кружек и раздвинут ноги перед каждым, кто обещает жениться? Дорог ты был мне, болван… Не представляешь, как погано мне было на душе, когда поняла, что ты решил не возвращаться. Думала, вдруг, прознаешь, что я лесопилку выкупила, да решишь навестить, выберешься из своего банка…
— Так ты знала, что я там работаю? — в этот момент Дунгар почувствовал себя особенно паршиво.
— Да весь город знает. И что ты выпивкой проставляешься — тоже. Думаешь, откуда у тебя столько приятелей? А ещё про тебя говорят, будто бы ты в банковском хранилище на горе золота дрыхнешь, как дракон.
— Ну, это они, конечно, загнули, — махнул рукой Дунгар. — Не допускали меня никогда до хранилища…
Гном замолчал и вздохнул.
— Послушай, Фрида. Если сможешь, прости меня. Я тогда и вправду струхнул. Думал, ещё столько всего впереди, рано оседать да семьёй обзаводиться. А потом… Потом просто боялся, что приду, а ты накинешься, напомнишь мне, как я по-свински поступил. Или, что даже хуже, скажешь, что обо всём забыла, и видеть меня больше не хочешь.
— Признаться, я как только тебя увидела, сначала так поступить и хотела, — смутилась женщина. — Ладно. Выкладывай, что у тебя за дело.
Дунгар набрал в грудь воздуха и начал рассказывать.
— Один мой друг, настоящий друг, попал в беду…
Глава 5
Сестёр ордена Аминеи замечать на столичных улицах было не принято. Хоть девушки в белых одеждах сами по себе довольно приметны, но их отправляли по самым разным поручениям так часто, что горожане совсем перестали обращать на них внимание. Тихие, словно кошки, они появлялись на рынках и в лавках, покупали необходимые лечебнице травы и порошки, сообщали богатым и знатным господам, что заказанное ими лекарство готово.