Но вот один из стражей ткнул мечом в ногу. Инквизитор почти не ощутил боли, только приглушённое давящее чувство, а вскоре схожее ощущение повторилось, но уже в плече. Грегорион почувствовал, как по груди течёт его собственная кровь. Железный страж снова занёс меч, но инквизитор по наитию что было сил ударил молотом по колоколу.
Раздался глубокий, раскатистый гул. То был Большой Эд, позеленевший от времени бронзовый исполин, старший брат всех столичных колоколов, освящённый первым патриархом. Железный страж пошатнулся и издал протяжный стон, схватившись за голову. Теперь Грегорион знал, что делать.
Он стал сражаться возле Большого Эда, не забывая время от времени бить по нему молотом. Железные стражи мешкали, и этого хватало инквизитору, чтобы сражать их одного за другим. Он получил немало ран, даже почувствовал нечто похожее на боль, однако, стиснув зубы, гнал это чувство прочь. Но вдруг что-то ударило Грегориона по шлему с такой силой, что в голове зазвенело.
На него налетел воин в доспехе с серебром, что прежде стоял возле Агны. Инквизитор не успел увернуться от очередного удара, и палица угодила ему в бок, заставив пошатнуться.
«Для такого оружия это слишком, как и для его владельца. Наверняка сила Калантара» — успел подумать Грегорион, прежде чем увернулся от следующего удара. Молот вновь грянул по колоколу, но воин с палицей и не думал замедлиться.
«Этот не одержим!» — осенило инквизитора. Удар палицы пришёлся на грудь, и Грегориона отнесло почти к самому краю. Он почувствовал, как треснула кора, как заскрипела древесная плоть, ощутил привкус крови во рту.
Инквизитор схватился с оказавшимся рядом железным стражем и краем глаза заметил блеск полированного металла: воин в серебряном доспехе нёсся на него, сжимая палицу в обеих руках. Малейшее промедление — и он сам полетит вниз с башни.
Тогда Грегорион решился на отчаянный шаг: он выронил молот, схватил стража и швырнул его прямо в бегущего противника, сбив того с ног. Пока серебряный воин спихивал с себя тяжёлую ношу, инквизитор уже оказался рядом и замахнулся молотом на его ногу. Следом за чудовищным хрустом раздался душераздирающий вопль.
— К сожалению для тебя, ты чувствуешь боль, — проговорил Грегорион. — Но, по крайней мере, ты остался человеком.
Когда он расправился с оставшимися железными стражами, то обернулся на Агну. Матриарх церкви Железной длани и королева Энгаты вжалась в ограждение колокольной башни, выставив перед собой скипетр, будто бы тот мог её защитить. Лицом она была едва ли не белее своих белоснежных одежд.
— Ты не посмеешь… — сказала она сквозь зубы. — Едва ты прикоснёшься ко мне, и на тебя обрушится ярость Владыки! Все те, кого ты убил, были его слугами, ты же станешь его рабом. Твоими руками Владыка оборвёт жизнь всех, кто тебе дорог, а твой разум, запертый в клетке плоти, будет не в силах помешать ему!
— Ты уже забрала ту, кто был мне дороже всех на свете… — проговорил Грегорион и перехватил было молот поудобнее.
— Нет! — сзади раздался высокий юношеский голос, полный отчаяния.
Грегорион обернулся. Серебряный воин шёл, волоча за собой ногу, и с каждым шагом сквозь стиснутые зубы прорывался стон боли. В руке он сжимал палицу-кулак, но прошёл мимо инквизитора, даже не попытавшись его ударить.
— Эрниваль! — торжествующе воскликнула Агна. — Сокруши нечестивца силой, данной тебе самим Владыкой! Инквизитор меня не коснётся, клянусь железным троном Калантара! Я его избранная! Его железный ангел!
Но вдруг воин снял шлем. На обожжённом лице, обрамлённом светлыми волосами, отпечаталось выражение невыносимой скорби. Он окинул инквизитора взглядом полным усталости. Палица выпала из его рук, со звоном ударившись о камни.
— Что… Что ты делаешь⁈ — у Агны перехватило дыхание. Эрниваль заглянул в её остекленевшие от ужаса глаза, убрал со лба локон мышиного цвета и положил ладонь на побледневшую щёку.
— Я всегда был верен вам, — проговорил он. — Оставался безмолвным, когда должен был кричать. Оставался недвижным, когда должен был бежать со всех ног. Был глух разумом, слеп душой и ожесточил сердце к тем, кто желал мне добра.
Матриарх молчала, устремив растерянный взгляд на своего стража.
— Всё, что я делал… Всё, что делали вы… Всё это привело нас сюда.
— Не тебе судить меня… — прошептала Агна дрожащим голосом. — И никому из людей! Я матриарх, меня вела божественная воля!..
Эрниваль обернулся на инквизитора и грустно улыбнулся. По обожжённой щеке скатилась одинокая слеза.
— Так значит… пусть нас судят боги.
Сказав это, Эрниваль крепко обнял Агну и прильнул к её губам в жарком поцелуе. В следующее же мгновение он оттолкнулся уцелевшей ногой и перевалился через ограждение, увлекая девушку за собой. Грегорион ринулся к краю башни, но было уже поздно.
Они летели, не размыкая объятий. Серый плащ и белые одеяния развевались, словно пара крыльев диковинной птицы, устремившейся навстречу неминуемой гибели. Так окончили свою жизнь Агна, именуемая Пречистой, и её верный страж, Эрниваль из Дорема.
Глава 32
Отис из Одерхолда нервно теребил рукав мантии, глядя, как вражеское войско приближается к мосту святого Беренгара. Его окружал отряд магов, которых он кое-как успел обучить за ничтожно малый срок, отведённый ему безжалостной судьбой. Едва ли он верил, что эти вчерашние крестьяне действительно способны сражаться. Но, что хуже, едва ли в это верили они сами. И кандалы на ногах вряд ли прибавляли им уверенности.
Мост святого Беренгара оставался последним рубежом обороны перед Чёрным замком. На защиту моста святого Готфрида отрядили куда больше людей, ведь основные силы врага направились именно туда, Отису же предстояло держать оборону здесь. Ему, его невольным ученикам и внушительному отряду рыцарей и стрелков под командованием сира Годрика Гримвуда. Седоусый рыцарь, облачённый в полный доспех, был старше каждого из окружавших его воинов. Пусть даже он уступал им в силе, но уж никак не в опыте, поэтому слушались его беспрекословно.
— Пора показать, чему научились ваши ребята, — ободряюще сказал сир Годрик, и Отису показалось, что рыцарь верит в его учеников больше, чем они сами вместе взятые. — Но учтите, — он заговорил громче, окинув взглядом магов, — если станете валять дурака…
Рыцарь кивнул на солдат во главе с сержантом, стоящих позади них. Каждый держал в руках заряженный арбалет.
— Мы на войне. Каждый из вас солдат, а я ваш командир. Слушайтесь меня, и останетесь живы.
Отис не видел в глазах магов и толики той уверенности, что пытался вселить в них сир Годрик. Только бесконечную усталость и смирение с судьбой. Щемящее чувство вины наполнило его душу горечью.
— Готовсь! — протянул рыцарь, глядя, как первые вражеские воины ступили на мост. — Целься!
Светлокожие воины в бело-синем и смуглокожие с красно-чёрными полосами на высоких щитах ускоряли шаг. Вот они почти достигли середины моста и…
— Стреляй!
Сначала в нападающих полетели стрелы, а после понеслись острые камни и хлынули потоки воды, поднятые из-под моста. Отис уже сражался семь лет назад, будучи совсем молодым магом, недавним выпускником Академии. Но ему впервые довелось выступать в роли обороняющегося.
Вот кто-то из магов воды сумел сосредоточиться, и в дело пошли ледяные иглы. Они впивались в лица и незащищённые части тела, рассекая кожу, точно лезвия. Отису никогда не удавалась магия льда. Говорили, что на неё способны лишь те маги воды, кто сумел ожесточить своё сердце. Он же был для неё слишком мягок, однако это не мешало ему как обрушивать на напирающего врага могучие потоки, так стегать его тонкими водяными хлыстами.
Но вот врагов стало больше, и магия со стрелами больше не могли их сдерживать. Сир Годрик скомандовал «в атаку!» и понёсся вперёд, возглавив отряд тяжёлой конницы. Рыцари понеслись во весь опор и врезались в ряды нападающих, отбросив их к началу моста. На короткое время показалось, что враг дрогнул и стал отступать, но это впечатление оказалось обманчивым.
Всадники разили пехоту без пощады, не заметив, как их окружили. Сир Годрик скомандовал отступление позже, чем следовало. Рыцари с трудом пробили себе путь к союзникам, маги и стрелки же пытались прикрыть их отступление, но тщетно. Воинов противника отступление конницы воодушевило настолько, что они бесстрашно прорывались вперёд, принимая на щиты как арбалетные стрелы, так и магические снаряды.
Вёл их воин с чёрным вороном на белом щите. Отис узнал этот герб, по крайней мере, ему так показалось. «Нет, не может быть. Дом Моэнов уничтожен. Или же…» — пронеслось в его голове.
Воин взмахнул мечом, и противники отпрянули от него, будто снесённые невидимой силой. Вот кто-то подобрался ближе, но тут же оказался сбит с ног и поражён клинком. Чтобы не попасть под удар, воин подпрыгнул с ловкостью циркового гимнаста, словно не был облачён в доспехи. В ответном же выпаде его словно подхватил ветер…
Отис уже видел подобное, но не мог поверить своим глазам. Не могу поверить, что перед ним сражался самый настоящий маг воздуха. Вооружённый мечом и щитом, облачённый в доспехи, но всё же маг!
Но вдруг воин остановился, пропустив остальных вперёд. Под шлемом видно не было, но, кажется, он смотрел прямо туда, где стоял Отис и остальные маги. Он что-то выкрикнул и поднял над собой щит, и Отис краем глаза заметил, как один из магов, совсем юный, почти мальчишка, замешкался. Камни, готовые устремиться на врагов, зависли в воздухе перед ним.
— Чего встал⁈ — рявкнул солдатский сержант и ткнул магу арбалетом в спину, но тот стоял, будто завороженный.
— Я не могу… — с сомнением в голосе ответил он. — Мне кажется… Это же…
— Колдуй, мать твою! — не унимался сержант, приложив стальной дугой в бок юного мага. — Цель в того ублюдка, что у них за главного! С вороном на щите!
Юноша нехотя поднял в воздух пару камней и запустил их в полёт, но ни один из них не достиг цели, угодив куда-то рядом с ней. После он замер и опустил руки. Остальные камни, парившие перед ним, рухнули на мостовую.