Полковник только фыркнул. Сказал в дужку гарнитуры:
— Снайперам: держать окна под прицелом. Высунется — снимать. Узел: выводите на позицию огнеметчика!
Полковник сбил дужку гарнитуры к шее, чтобы не мешала, и с вызовом поглядел на меня:
— Ну?! Что теперь скажете?!
— Вам все равно его не взять, — сказал я. — Он знает все ваши ходы наперед. Понимаете? Если он засел здесь, значит, он что-то придумал. Он все предусмотрел, и…
— «Шмель» на позиции, — отозвались динамики на столе. — Но после выстрела сруб сгорит, скорее всего…
— Плевать! — рявкнул полковник. — По моей команде открывайте ого…
Кто-то вынырнул из темноты и уважительно, но решительно взял его за локоть.
— Товарищ полковник, звонок…
— Что?.. Какой еще, к дьяволу, звонок?! Вы не видите, что я занят?!
— Звонят оттуда, — человек кивнул на окна кафе.
— Оттуда?..
Полковник повернул голову к окнам. Туда, где за фольгой и стеклами — парк и часовня…
— Так точно. Мы глушим попытку дозвона, но он упрямо пытается выйти на соту…
— Кому он звонит?
— Такого номера не существует.
— Хм?..
Человек не ответил, терпеливо ждал.
— Перехватите его звонок, — скомандовал полковник. — И выведите.
Динамики на столе пискнули и стало слышно, как тихо воет ветер. Тихое поскрипывание деревянных досок, и еще какой-то невнятный звук, похожий…
— Эй, служивые! — раздался голос Стаса. Веселый и бодрый. — Ну наконец-то! Запарился уже ждать, когда вы сообразите, что я именно вам и звоню.
— Выходи и сдавайся, — предложил полковник. — Если через пять минут ты не выйдешь, я тебя просто сожгу.
— Хо-хо! Не так быстро.
— Я повтор-ряю, — в голосе полковника прорезался металл. — Если через пять минут…
— Да я понял, понял. А теперь послушай меня, командир. Прикажи своим снайперам, чтоб сразу не били, а то впопыхах наломают дров, а тебе потом отвечать…
Из динамиков что-то металлически клацнуло, затрещало, — что-то происходило по ту сторону линии, в часовне у Стаса.
Картинка на мониторах изменилась. Окна часовни вдруг осветились — изнутри. Пляшущим, живым огоньком.
— Что ты делаешь?! — рявкнул полковник.
— Свечки зажигаю, — безмятежно отозвался Стас. — Скажи своим умникам, пусть картинку примут. Кидаю!
На одном из экранов сменилась картинка. Новое изображение было не в инфракрасном свете, а в обычном. Только очень слабом — прыгающий свет свечей. И чуть подрагивала. Так бывает, когда снимают с руки.
Появилось лицо Стаса. Он подмигнул, затем развернул телефон в другую сторону. На экране закружились стены часовенки, крошечные образа на стенах, огоньки свечей — и…
По кафе пронесся вздох.
Я тоже этого не ожидал. Знал, что у Стаса должен быть какой-то козырь, но чтобы такой…
На стене висел мальчишка — словно распятый. Веревки растянули его руки и ноги в стороны так, что он не мог пошевелиться. Во рту кляп, а у щеки…
Стас, конечно же, шагнул поближе, взял крупнее. Именно это он и хотел показать. К скуле мальчишки скотчем примотана граната.
Стас подвел к ней указательный палец, к самой чеке. И повел в сторону и вверх. Теперь, когда он показал, стало заметно: от чеки тянется тонкая веревка — куда-то вверх, в темноту. Стас вел камерой телефона вдоль, показывая: веревка взмывает вверх, к свисающей с потолка люстре, и снова уходит вниз… к руке Стаса.
Конец веревки он намотал себе на руку.
— Обратите внимание, — сказал Стас. Он опустил руку, и веревка натянулась. А сбоку, там, где на стене висел мальчишка, звякнуло кольцо чеки, приподнявшись на натянувшейся веревке…
— Что ты делаешь! — рявкнул полковник. — Перестань! Оно же сейчас вылетит!
— Просто показываю, — Стас был сама невинность. — Чтобы ваши снайперы знали, что произойдет, если я отступлюсь… Или вздрогну. Например, от неожиданного резкого звука. Не говоря уже о том, что будет, если я просто упаду…
— Отпусти мальчишку и скажи, что тебе надо.
— Мне? Да сущие мелочи, всего лишь…
Изображение на экране пропало, через миг появилось, но теперь кадры сменялись очень медленно.
— Опс… — пробормотал Стас. — Прощу прощения, господа, но у меня сел аккумулятор… Впрочем, все нужное вы уже увидели, каже…
И экран совсем погас.
В кафе стало тихо-тихо.
Лишь поскрипывали ботинки полковника. Заложив руки за спину, он медленно раскачивался с пятки на носок.
Вдруг обернулся, нашел взглядом меня.
— Вы, кажется, хотели говорить с ним? Ваш человек, говорите? Что ж… Вам и карты в руки.
— Теперь это не имеет смысла. Тех троих ваших людей я мог бы спасти. А этот мальчишка — обречен с того момента, как попал ему в руки… Его уже никто не вытащит…
— Я поговорю с ним! — раздался знакомый голос.
Из тени выступил Андрей.
За ним выступил и Семен, положил Андрею руку на плечо, останавливая:
— Андрей, боюсь, это бесполезно. Если Стас до сих пор не поверил, что это не игра, то уже не поверит. У него ярко выраженные параноидальные наклонности…
Андрей вежливо, но твердо снял его руку.
— До сих пор Стасу просто говорили, что это игра, — сказал Андрей. — Тут любой решит, что вокруг всего лишь боты.
— Боты? — переспросил полковник.
— Искусственные персонажи игры, только имитирующие разумное поведение, — сказал Семен.
— Угу… — пробурчал полковник. — Ну, допустим… И что же предлагаете?
— Тест Тьюринга, — сказал Андрей.
— Что?.. — нахмурился полковник.
О тесте Тьюринга он тоже в первый раз слышал, похоже.
— Это проверка для программ, имитирующих разумное поведение, — пояснил Семен. — Вы задаете тестируемому череду вопросов, развивая одну тему так, что верно ответить может только разумное существо, которое понимает, о чем вы говорите. Бот же может отвечать только по заранее запрограммированной схеме. Если бить в одну тему, развивая ее, рано или поздно все заранее предусмотренные варианты исчерпываются. Тогда бот начинает давать неправильные ответы, либо переходит на последнюю линию обороны: будто бы ему надоело об этом говорить. Пытается валять дурака и уйти от осмысленного ответа на вопрос. Перевести тему. Разумеется, в меру способностей и чувства юмора тех, кто его программировал…
— Допустим… — пробормотал полковник и поглядел на Андрея: — И как же вы с ним будете играть в вопросы-ответы? У нас есть мегафон, вы отвечать сможете. Но как он будет вас спрашивать? До него вон, сто метров. А аккумулятор телефона у него сел…
— Я пойду к нему.
Полковник нахмурился. Кинул быстрый взгляд на меня, на Семена, — словно проверял, не ослышался ли. Снова поглядел на Андрея. Словно никак не мог понять: а не псих ли этот человек, случаем?
— У него снайперская винтовка, — медленно заговорил полковник, будто объяснял ребенку. — И он…
— Он меня узнает.
— Но он может решить, что вы всего лишь бот, Андрей, — вступил Семен. — Стас уверен, что это игра-проверка, сделанная специально для того, чтобы запутать его. Понимаете? В этой бредовой логике вполне допустимо, что в игру ввели специального бота в шкурке, похожей на вас реального…
— Это опасно, Андрей, — сказал я.
— Я знаю.
— Андрей, это очень опасно! И я не могу приказать вам сделать это, если вы сами…
Андрей грустно усмехнулся:
— Я знаю… — И вдруг посерьезнел. Посмотрел мне в глаза: — Это опасно, да. Но если мы не попытаемся вытащить живым того мальчишку, то… То для чего же мы работали все эти годы? Для чего все наше Агентство? Все эти проверки, суды, штрафы, запреты… Ведь не для того же только, чтобы мы получали зарплаты, а кто-то в правительстве поставил галочку и гнул пальцы на международных встречах, что мы впереди планеты всей по борьбе с насилием?.. Для чего все то, что мы делаем? Для чего это все — если сейчас мы не попытаемся вытащить у Стаса этого мальчишку?..
Он говорил, а голос у него дрожал. И губы.
И коленки, наверно, тоже.
И все-таки он это говорил. И готов был пойти к часовне…
— Как вы в этом ходите, — просипел Андрей.
На него напялили штаны из кевларовых пластин, огромный бронежилет, шлем с пластиковым забралом. Килограмм пятьдесят наверно. У Андрея от натуги дрожали ноги.
— Ничего, зато теперь грудь не пробьет даже из снайперки, — сказал полковник. — По крайней мере, с первого выстрела… Если повезет, и по ноге на касательный сменит… Ну, с богом!
Он хлопнул Андрея по плечу.
Андрей кивнул и вышел из кафе. Полковник поглядел на меня — кажется, осуждая… Отвернулся к мониторам.
Там появился Андрей. Он медленно шел вдоль рядя ларьков. Чем ближе к краю, тем медленнее.
— Ох, всадит он ему пулю, как только высунется из-за угла… — пробормотал полковник, кусая губы. — Как пить дать, всадит…
На углу Андрей совсем остановился… а потом быстро шагнул за угол. Словно в воду прыгнул.
Замер, словно и сам был уверен, что тут же будет выстрел…
Выстрела не было.
Андрей двинулся по дорожке к часовне. Медленно, раскинув руки в стороны, широко растопырив пальцы, — смотрите, ничего нет.
Микрофон на нем исправно передавал звуки. Его шаги, постукивание пластин бронежилета, хриплые вопли мегафона: «Это переговорщик, у него нет оружия! Не стреляйте! Это переговорщик…»
Стас вышел на крыльцо. Положив винтовку на согнутую руку, просто стоял и ждал. На запястье левой руки белели витки веревки, она убегала за спину, внутрь часовни.
Андрей остановился, не доходя метров пятнадцать.
— Привет, Стас…
— Какая встреча! И кто же это к нам пришел?
— Не валяй дурака, Стас. Ты прекрасно видишь мое лицо.
— Нет, не вежу.
Андрей вздохнул. Поднял пуленепробиваемое забрало шлема.
— А так?..
Полковник зашипел от досады:
— Что он делает, идиот?! Ему же сказали, не открывать!
А Стас на мониторе усмехнулся:
— Лицо — это еще не все…
— Ну хорошо, Стас, — сказал Андрей. — Если ты думаешь, что все это — игра, а я — бот… Давай поиграем в тест Тьюринга?