— Что-то такое припоминаю. Что-то…
— Иван Муха, — представился мужчина, протягивая руку. — Муха — это прозвище, но мне так привычнее. В Зоне настоящие имена не в ходу.
— Андрей Пономарев, — он ответил рукопожатием. — Слушай, если ты в порядке, то я, пожалуй, пойду.
— Конечно! Ещё раз спасибо за помощь. Если жизнь вдруг занесёт в Зону и встретишь людей в чёрно-красном обмундировании, можешь смело обратиться к ним за помощью. И будь уверен — ты её получишь. Тебя, конечно, потом из Зоны выпроводят, но до этого всяческую поддержку окажут. И на меня можешь вообще рассчитывать по любому поводу. Я теперь твой «должник».
— Ну, да… «будете у нас на Колыме…», — с улыбкой ответил Андрей цитатой из любимого фильма. — Извини, никакого интереса к запретным территориям не имею. И попадать туда — вообще никак не планирую.
— И то верно, нечего в Зоне делать, — кивнул новый знакомый Андрея. — Одни мутанты: что животные, что люди. Троих ты сегодня и сам видел: мародеры «в отставке». В Зону больше не лазят даже на окраины, но продолжают шакалить здесь. Ничто их не меняет.
Философствовать сейчас Андрею хотелось меньше всего. Он устал на работе, проголодался, да ещё и с дочкой не успел нормально пообщаться. Настроение не для разговоров.
Почувствовав его желание поскорее уйти, Муха поднял палец, останавливая Андрея, залез рукой во внутренний карман и вскоре выудил оттуда треугольной формы плоский серо-коричневый камень на кожаном шнурке.
— Вот, возьми, — протянул он Андрею. — Это вроде как артефакт, а вроде и нет. Я поверял, камень полностью безопасен. Носил, как амулет, на удачу. Считается, что если крупно повезло, с ним нужно расставаться — он свою задачу выполнил. И не нужно его больше испытывать. Вот тебе и передаю. А как время придёт, ты отдай тому, кто тебе удачу принесёт. Хорошо?
Андрей взял камень, хотя и не верил ни в какие амулеты и обереги, но знал, что искренние подарки надо принимать, какими бы нелепыми или бесполезными они ни казались. Ведь даривший вкладывал в подарок частичку своей души. От такого отказываться нельзя.
— Спасибо.
Мужчины пожали друг другу руки на прощание и разошлись. Андрей оглянулся лишь раз — убедиться, что Муха сможет нормально идти. Новый знакомый хромал, но шел уверенно и достаточно быстро, чтобы Андрей окончательно успокоился и с чистой совестью отправился домой.
Еще открывая замок, Андрей почувствовал запах гари. Когда же он распахнул дверь, то сразу закашлялся от дымного смрада, рванувшего из квартиры. Закрыв рот и нос рукавом, он ринулся на кухню. На газовой плите чадила, почерневшая от копоти, кастрюля. Газ горел под ней сине-оранжевым цветком, раскалив дно кастрюли докрасна. Дым и гарь заполняли кухню.
Андрей сразу выключил конфорку, подавил в себе инстинктивное желание открыть окно — огня нигде не видно, но лучше не рисковать и не впускать кислород в помещение — и побежал обратно.
— Батя! — с тревогой крикнул он и тут же закашлялся, хватанув в легкие дыма. — Кха-кха… Батя!
Отец лежал на полу в своей комнате, возле дивана. Сердце Андрея екнуло. Он бросился к отцу, просунул руки ему под плечи, приподнял и потащил прочь из квартиры. На площадке уже слышались голоса соседей.
— Ой! — вскрикнула тетя Маша из квартиры напротив. — Андрюшенька… Николай Витальевич…
В голосе женщины прозвучали причитающие нотки.
Положив отца на пол, Андрей опустился на колени и прижал пальцы к его шее. Пока нащупывал артерию, в груди появился ледяной ком, а лоб и спина покрылись холодным потом. Пульс прослушивался. Значит, отец лишь в обмороке. У Андрея отлегло на сердце, захотелось глубоко вздохнуть, но из-за дыма он не мог этого сделать.
— Тёть Маш! Нашатырь! Быстро! — скомандовал Андрей отработанным годами голосом.
— Да-да, я сейчас! — соседка тут же скрылась в своей квартире и вскоре появилась с пузырьком нашатырного спирта и клочком ваты.
— Я пожарных вызвала, — сообщила она, протягивая лекарство.
— Да, все правильно, — сказал Андрей, забирая нашатырь. — У нас вроде все в порядке, но вы все сделали правильно…
Резкий запах почти сразу привел Николая Витальевича в чувство. Он закашлялся и заохал.
Снизу на лестнице загрохотали тяжелые ботинки — поднимались пожарные.
— Где возгорание? — спросил молодой парень в брезентовой одежде.
— Возгорания нет, кастрюля с супом выкипела, я все выключил, окна не открывал… — сказал Андрей.
— Надо проверить, — пожарный без лишних разговоров прошел в квартиру, следом за ним остальные члены расчета.
Андрея это мало заботило, он понимал — делают, что должны.
— Пап, ты как?
— Все хорошо, — Николай Витальевич застонал и прижал ладонь к голове. — Проклятый Зов.
— Что? Какой зов, пап? — с тревогой спросил Андрей.
— Нет, нет, — поспешил успокоить его отец, — никакой, все нормально. Голова болит просто.
Проверив все, пожарные разрешили открыть окна и проветрить помещение. Соседка тетя Маша пригласила Андрея с отцом к себе, пока сквозняк не прогонит дым и запах гари. Уложила Николая Витальевича на диван, накормила ужином Андрея, а позже напоила обоих чаем с мятой. Сама она уселась на стул перед телевизором и с увлечением смотрела новое ток-шоу, периодически добавляя свои комментарии к происходящему на экране.
Андрей удобно расположился в кресле рядом с диваном и неспешно потягивал чай. Он устало зевнул: вечер выдался не из легких. Хотелось поскорее вернуться к себе, принять душ и завалиться спать.
— Андрюша, — вдруг негромко позвал отец.
Андрей повернул голову.
— Да, пап? Все нормально?
Отец помедлил с ответом, потом негромко произнес:
— Нет, сын, не нормально.
Усталость как рукой сняло. Андрей встревоженно поднялся с кресла, но Николай Витальевич жестом остановил его.
— Не спеши, Андрей.
— В чем дело, пап? Что болит? Сердце? Может «скорую» вызвать?
К ним повернулась тетя Маша:
— Что случилось, Андрей?
— Все хорошо, Марья Филипповна, — ответил за сына Николай Витальевич. — Простите, за неудобства.
— Ну, что вы! Какие неудобства?! Даже речи не ведите!
Она махнула рукой и снова повернулась к телевизору.
Андрей вопросительно посмотрел на отца.
Николай Витальевич как-то виновато взглянул на сына и отвел глаза в сторону.
— Я должен тебе кое-что рассказать, Андрей, — произнес он едва слышно. — Некоторое время назад… я начал слышать… Зов.
— Что? — нахмурился Андрей.
Отец наморщился, словно съел лимон, пожевал губами, будто пытался подобрать правильные слова и, наконец, продолжил:
— Я знаю, что это звучит как старческий бред. Я тоже сначала думал, что у меня начался склероз с маразмом вперемешку, но это не так. Есть у меня приятель старинный, психиатр, обращался я к нему. В общем, это не шиза и не «голоса в голове». Сам он не знает, как это всё объяснить. Составил мне протекцию в какой-то институт для изучения, но… Не пойду я к ним. Некогда мне уже. С каждым днем Зов становится все настойчивее и сильнее. Сегодня из-за него я даже потерял сознание. Ты сам видел, к чему это привело. Но стоит поехать в сторону вокзала, как всё меняется. Зов не подавляет меня, а придаёт сил. Мне кажется, у меня даже старинные болячки начинают униматься, если я двигаюсь, куда требует Зов.
— И куда… он тебя зовет? — осторожно, пытаясь скрыть недоверие, спросил Андрей.
— Понимаю, как это звучит, — вздохнул Николай Витальевич. — Я и сам с трудом себе верю. Но ничего не могу с этим поделать. Он призывает меня ехать к Зоне отчуждения. Даже населенные пункты проговаривает — я посмотрел сегодня в твоём компьютере, есть такие, хоть я раньше про них и знать не знал.
— К Зоне отчуждения? — с удивлением переспросил Андрей.
— Да, — кивнул Николай Витальевич. — Зона — это такая…
— Пап, я слышал о ней, — прервал его Андрей. Его встревожило странное совпадение происшествий, связанных с этой самой Зоной. Он не считал себя суеверным, но неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Рука невольно потянулась к карману, в котором лежал подаренный долговцем артефакт. Андрей задумался и едва не пропустил мимо ушей следующие слова отца.
— Поэтому завтра я уезжаю, — спокойно произнес Николай Витальевич, — Зов хочет этого, и мне придётся подчиниться. Иначе, долго мне не прожить.
Андрей в недоумении качнул головой.
— Куда уезжаешь?
Отец поджал губы и вздохнул, досадуя на то, что сын его не слушал.
— В Зону, Андрей, — произнес он тоном, словно пояснял маленькому мальчику прописную истину.
— Зачем?
— Потому, что если я не поеду, то со мной может произойти что-то очень плохое. А тот, кто меня зовёт — явно просит о помощи. Помогу ему — помогу и себе. А может, и ещё кому-то. Чувство у меня такое, что большое дело решается.
— Чувство? — с ещё большим недоумением спросил Андрей.
— Я взрослый, адекватный, психически здоровый человек — вот справка, — твёрдо сказал отец. — Ты не можешь меня удерживать. Сил сопротивляться Зову у меня больше нет. Ну, а если это приведёт меня к смерти, то подумай вот о чём: умереть я запросто мог и сегодня, опоздай ты совсем чуть-чуть. Не хочу я, Андрей, сгинуть, как старая крыса в норе. Считай, что я отправляюсь в своё последнее приключение. Имею я право на ещё одно приключение в своей жизни?
Андрей некоторое время сидел молча, уставившись в окрашенные коричневой краской доски пола. Николай Витальевич говорил ещё что-то про пенсию, билеты и завещание, но слова едва доходили до сына. У него в голове сейчас были две мысли: одна — если отец что-то решил, то переубедить его практически невозможно, и вторая — что ни в какую Зону он отца не отпустит… по крайней мере одного.
Глава 2
Три фигуры в темно-серых тюремных робах затаились в кустах у обочины дороги. Один из них осторожно раздвинул ветки стволом автомата и чуть приподнялся, разглядывая проезжую часть. По трассе мчалась колонна из нескольких грузовиков и пары легковушек с мигалками.