В своё время Дзержинский писал: «Церковь разваливается, этому надо помочь, но никоим образом не возрождать её в обновлённой форме. Поэтому церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-нибудь другой. Официальные или полуофициальные отношения партии с попами недопустимы. Наша ставка на коммунизм, а не на религию».
Заветы «рыцаря революции» свято хранил лидер НСДАП Адольф Гитлер. В январе 1939 года на заседании рейхстага он назвал обе Церкви – и Католическую и Протестантскую – врагами народа. Ещё в годы войны сложилась фраза: нужно «кровью искупить свою вину перед Родиной, перед партией и лично перед товарищем Сталиным». А такие вот обновленцы-возвращенцы – отличный «материал» для вербовки.
Впрочем, обновленцы, как «социально близкие», были «на контакте» с ГПУ ещё с начала 1920-х годов. Приведём один лишь документ, датируемый 1921 годом, – выдержку из протокола Секретного отдела ВЧК: «Доклад по поводу осведомительной и агентурной работы ЧК по духовенству».
Вопрос осведомительной агентурной работы по духовенству самый больной в ЧК как по трудности его выполнения, так и по тому, что на него до сих пор ЧК мало обращала внимания. Для более быстрого и верного его проведения в жизнь необходимо на первых порах принять следующие меры:
1. Пользоваться в своих целях самим духовенством в особенности занимающими важное служебное в церковной жизни положение, как-то архиереями, митрополитами и т. п., заставляя их под страхом суровой ответственности издавать по духовенству те или иные распоряжения, могущие быть нам полезными, например: прекращение запретной агитации по поводу декретов о закрытии монастырей и т. п.
2. Выяснить характер отдельных епископов, викариев, дабы на черте честолюбия разыгрывать разного рода варианты, поощряя их желаниям и замыслам.
3. Вербовать осведомителей по духовенству предлагается после некоторого знакомства с духовным миром и выяснением подробных черт характера по каждому служителю культа в отдельности. Материалы могут быть добыты разными путями, главным образом через изъятие переписки при обысках и через личное знакомство с духовной средой.
Материальное заинтересование того или иного осведомителя среди духовенства необходимо, так как на одной этой почве ещё можно договориться с попом, а надеяться на его доброжелательное отношение к Советской власти нельзя. При этом субсидии денежные и натурой, без сомнения, их будут связывать с нами и в другом отношении, а именно в том, что он будет ВЕЧНЫЙ РАБ ЧК, боящийся расконспирировать свою деятельность.
Должна практиковаться вербовка осведомителей и через застращивание тюрьмой и лагерем по незначительным поводам – за спекуляцию, нарушение распоряжений властей и т. п. Правда, этот способ может быть полезным только в том случае, когда объект для вербовки слабохарактерный и безвольный…
Помощник Уполномоченного Со. ВЧК (подпись неразборчива)[35] .
Система осведомления, или доносительства, внедряемая в «массы» большевиками с первых дней Советской власти, действовала и в Церкви, как то явственно следует из доклада начальника 6-го отделения секретного отдела ГПУ Е.А. Тучкова от 27 февраля 1924 г.: «Осведомление, которое создано за этот прошлый год по церковникам, вполне отвечает тому, чтобы сохранить негласное руководство церковью в наших руках, конечно, при условии, если будут даны соответствующие средства для их содержания» [36] .
Большинство «тихоновцев» отказалось заглотить чекистскую наживку, было сослано в лагеря, расстреляно и пополнило сонм святых, «умученных от большевиков». Другое дело – обновленцы. Вернувшись в Московскую патриархию, они, «опираясь на органы», «дорвались до корыта» и вели себя нагло и бесцеремонно: ведь у них – солидная «крыша». «…Обновленческий раскол изжился быстро, незаметно и сам собою, – пишет «Журнал Московской Патриархии». – Народная верующая масса за обновленческим духовенством не пошла, и самозваные пастыри в большинстве случаев избрали благую часть: принесли раскаяние в соделанном – попытке растерзать хитон Христов – и возвратились в лоно Церкви в том сане и звании, в котором ушли из неё» [37] .
Впоследствии владыка Никодим вспоминал: «Наорёт на меня "оборотень", обхамит… Стою у жертвенника, совершаю проскомидию, слезы текут…». Как зачумлённые крысы, обновленцы привнесли в церковную среду инфекцию «стукачества»: посыпалась лавина доносов – надо было отрабатывать «должок». И лишь через несколько лет, когда о. Никодим «набрал вес», он смог дать отпор зарвавшемуся хаму с наперсным золотым крестом…
Приспособленчество сквозит через всю деятельность обновленческой Церкви. Пели «Многая лета благовернейшему Совнаркому», заменяли кресты на могилах красными звёздами с надписью И.X.Ц.И. (Иисус Христос, Царь Иудейский), выпускали плакаты и советские лозунги в рамках, составляли «молитвы» за успехи социалистического строительства, приветственные телеграммы ВЦИК от синода и т. п. Правда, однажды случился крупный прокол. Одного обновленческого иерея «шлёпнули» как «контру» после того, как он первой пятилетке возгласил «Многая лета»…
Отец Никодим глубоко чтил память своего покровителя – архиепископа Димитрия, скончавшегося в 1956 г. на покое и принявшего перед смертью схиму. (В схиме он был наречён архиепископом Лазарем.) Прошли годы, и владыка Никодим отслужил в Кентерберийском соборе панихиду в годовщину его смерти, прославив своего авву на весь мир [38] .
Иерусалим
25 февраля 1956 г. иеромонах Никодим был назначен членом Русской духовной миссии в Иерусалиме, а затем – заместителем начальника Миссии. Здесь он попадает под начальство архимандрита Пимена (Хмелевского) (впоследствии наместника Троице-Сергиевой лавры, затем архиепископа Саратовского).
Нельзя сказать, что отношения игумена Никодима (при всём его умении ладить с людьми) были безоблачны в отношении его нового начальника. Впоследствии он говорил: «Тяжёлый человек. Это самое трудное время моего священнослужения». Надо, однако, сказать, что мнение владыки Никодима здесь расходится с мнением большинства сотрудников архиепископа Пимена (Хмелевского). Большинство его подчинённых и учеников (и в Лавре, и в Московской Духовной Академии, где он преподавал логику, и в Саратовской епархии) его любили и уважали. Видимо, сказалась разница психологических типов монахов, представлявших Московскую Патриархию в Иерусалиме [39] . (Биологи знают, что есть рыбки, которых нельзя держать в одном аквариуме – перегрызутся. Не то чтобы одни хорошие, а другие плохие, а просто – разные).
Вспоминает митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев), Патриарший Экзарх Белоруссии.
Впервые я увидел владыку Никодима в 1956 году в Патриаршем Богоявленском соборе в Москве. По-видимому, это было 25 февраля – день тезоименитства Патриарха Алексия I. На службе появился молодой иеромонах с огромной «бородой Аароновой» и длинной косой. Он приехал из Ярославля со своим правящим епископом и был представлен Святейшему Патриарху, который напутствовал его на послушание в Иерусалим в качестве члена Русской Духовной миссии. Свидетелем как раз этого момента я и оказался [40] .
1950-е годы – это время усиления советского влияния на Ближнем Востоке. Важной вехой в истории Иерусалима была принятая 29 ноября 1947 г. резолюция ООН о разделе Палестины и о создании на её территории двух государств – арабского и еврейского.
Проблема Палестины оказалась для ООН очень трудной. Великобритания, мандат которой истекал в мае 1948 г., настаивала на создании единого мульти-этнического палестинского государства. Другие члены ООН, учитывая конфликтные отношения между арабами и евреями, предлагали создание федеративного государства по типу Югославии или Швейцарии. Третий проект, который поддерживали, прежде всего, США и СССР, предполагал разделение Палестины на два самостоятельных государства – палестинское и еврейское. Обсуждать проблему Палестины в Совете Безопасности ООН было невозможно, так как Великобритания имела в этом случае право вето. Решение проблемы могло быть достигнуто только голосованием на пленарной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Для подготовки проекта к голосованию была создана специальная комиссия по Палестине. Эта комиссия, работавшая несколько месяцев, рекомендовала для голосования в ООН именно тот проект двух государств, который поддерживали прежде всего США и СССР. Великобритания и все арабские и мусульманские страны были против. Главная сложность принятия рекомендованного проекта состояла в том, что по Уставу ООН за него должно было проголосовать не простое большинство, а две трети стран, входивших в ООН. В этих условиях позиция СССР, т. е. Сталина, была решающей. Сталин практически контролировал голоса пяти стран-членов ООН: СССР, Украинской ССР, Белорусской ССР, Чехословакии и Польши.
В 1947 г. в ООН было всего лишь 60 членов. Страны, считавшиеся агрессорами в недавно закончившейся войне, – Германия, Япония, Австрия, Румыния, Венгрия и некоторые другие ещё не были приняты в ООН. Большая часть африканских и почти половина азиатских стран всё ещё относились к разряду колоний [41] .
Атмосфера дискуссии перед предварительным голосованием 25 ноября 1947 г. была очень напряжённой. В поддержку создания в Палестине двух независимых государств проголосовали 25 стран, 13 стран выступили против этого проекта и 17 стран, включая Великобританию и Югославию, воздержались. Югославия, хотя она входила в 1947 г. в советский блок, поддерживала идею федеративной Палестины. СССР, Украина, Белоруссия, Чехословакия и Польша поддержали план разделения Палестины на два самостоятельных государства