В те годы в перечне церковных дисциплин были такие «классово чуждые» предметы, как «Конституция СССР» и «История СССР» («кесарю – кесарево»). Долгие годы эти предметы вёл отставной офицер Щёлоков (дружок уполномоченного Жаринова). Речь его была бедна, но очень колоритна. Он постоянно употреблял солдатские словечки «ядрёна вошь» и «палёна мышь». Так, на занятиях он хорошо поставленным зычным командирским голосом возглашал: «И тогда коммунистическая партия, ядрёна вошь, взяла власть в свои руки, палёна мышь!». Студенты так и прозвали Щёлокова – «палёна мышь», а преподаватели именовали его «Асмодей». Вот несколько лекционных перлов Щёлокова.
– Как известно, Карловацкий раскол образовался в Карловых Варах, потому так и называется…
– Почему у нас учатся эфиопские студенты? Эфиопская Церковь – молодая, она недавно образовалась, и мы должны ей помогать…
Кажется, ещё чуть-чуть, и: «Партия учит, что в начале было Слово…».
И вот, на этом фоне, владыка Никодим приступил к чтению лекций по истории Русской православной Церкви в её новейший период (после 1917 г.) Это сегодня сонм исповедников, «умученных от большевиков», причислен к лику святых РПЦ. А в те годы эту тему нельзя было даже затрагивать, и читать этот курс приходилось «сбалансированно». И, тем не менее, владыка, в рамках допустимого, смог поведать студентам правду о тех «расстрельных» годах.
Но вот звенит звонок на перемену. Преподаватели собираются в профессорской на полдник; сюда входит и владыка, – как рядовой педагог, с журналом в руках. Официантки подают чай и сдобу. За столом благоговейное молчание; всех несколько сковывает присутствие архиерея: ведь не каждый день видишь его вблизи. Да и владыке неудобно начинать разговор ни о чём. Понимая всю деликатность ситуации, беру на себя роль посредника: в недавнем прошлом – митрополичий иподиакон, ныне – молодой преподаватель. Завожу разговор на какую-либо тему, «представляющую взаимный интерес». Завязывается живая беседа, и напряжение быстро спадает.
С ЛДА владыку Никодима связывали особые отношения. В 1950 г. он поступил на заочный сектор Ленинградской духовной семинарии, затем, по окончании семинарии, учился на заочном секторе академии, которую окончил в 1955 г. В 1959 г. за курсовое сочинение на тему «история Русской духовной миссии в Иерусалиме» учёным советом ЛДА архимандриту Никодиму была присуждена учёная степень кандидата богословия.
Будущий Патриарх всея Руси Алексий II поступил в Ленинградскую духовную семинарию в 1947 г.; окончил Ленинградскую духовную академию в 1953 г. – на два года раньше архимандрита Никодима. Это – по «богословской части». А по церковной «счёт» был сначала в пользу владыки Никодима. В 1961 г., будучи уже архиепископом, владыка Никодим постриг в монашество о. Алексия, настоятеля Успенского собора г. Тарту. В дальнейшем их пути к вершинам церковной власти шли параллельным курсом, но в 1978 г. митрополит Никодим «сошёл с дистанции»…
Профессор Н.Д. Успенский – наставник владыки Никодима
Ко времени вступления владыки на Ленинградскую кафедру ещё были живы те преподаватели, которым молодой студент из рязанско-ярославской глубинки когда-то сдавал экзамены. А к началу 1970-х годов из них уже почти никого не осталось в живых. «Последним из могикан» был Николай Дмитриевич Успенский, доктор церковной истории, заслуженный профессор Ленинградской духовной академии.
…1917 г. изменил многое в жизни Николая – сына сельского священника. В годы гражданской войны Николай Дмитриевич служил в Красной армии. После демобилизации в 1922 г. поступил в Петроградский богословский институт, где обучался до 1925 г. После окончания Богословского института Н.Д. Успенский представил в Совет Высших богословских курсов кандидатское сочинение «Происхождение чина агрипнии, или всенощного бдения, и его составные части», за которое был удостоен учёной степени кандидата богословия. На основании представления профессора А.А. Дмитриевского Советом Высших богословских курсов Николай Успенский был оставлен при кафедре литургики профессорским стипендиатом. С сентября 1927 г. по сентябрь 1928 г. Николай Дмитриевич был секретарём Совета Высших богословских курсов.
1 сентября 1928 г., после закрытия Высших богословских курсов, Николай Дмитриевич поступил учиться в Государственную академическую капеллу, которую окончил в июне 1931 г. с квалификацией дирижёра хора и учителя пения. В 1932 г. поступил в Ленинградскую государственную консерваторию, которую окончил в 1937 г. В 1938 г. Н.Д. Успенский был приглашён на должность преподавателя полифонии в консерваторию, а с 1 сентября 1939 г. назначен директором Музыкального педагогического училища, которым руководил до его закрытия в августе 1942 г. Работу в училище он совмещал с преподаванием в консерватории. В годы Великой Отечественной войны Н.Д. Успенский принимал участие в защите осаждённого Ленинграда. В 1941 г. он был тяжело контужен.
Выпало на долю Николая Дмитриевича и немало других испытаний. Арестовали его отца, и это вызвало умственное помешательство у матери, которая убегала из дома к Финляндскому вокзалу и там обращала на себя внимание криками: «Увели моего батюшку!».
В 1945 г. Н.Д. Успенский начал преподавать на Ленинградских богословско-пастырских курсах Церковный Устав, с 1946 г. он – доцент Ленинградской духовной академии по кафедре литургики. В 1947 г. Николай Дмитриевич был удостоен звания профессора Духовной академии по кафедре литургики, а в 1949 г. он защитил диссертацию на тему «Чин всенощного бдения в Греческой и Русской Церквах» и Советом ЛДА был удостоен степени магистра богословия. В 1957 г. Советом Московской духовной академии за труд «История богослужебного пения Русской Церкви (до середины XVII века)» Н.Д. Успенский удостоен степени доктора церковной истории.
Н.Д. Успенский совмещал преподавательскую деятельность в Духовных школах и Ленинградской консерватории. Это не понравилось тогдашнему руководству консерватории, и в 1954 г. профессору предложили оставить Академию, пообещав повысить зарплату. Николай Дмитриевич ответил на это предложение в характерной для него манере: «Если бы я хотел разбогатеть, то не стал бы профессором, а пошёл бы торговать в пивной ларёк». Из консерватории он ушёл и ограничился исполнением должности профессора и заведующего кафедрой литургики в Ленинградской духовной академии.
Прошло ещё несколько лет, и владыка Никодим стал активно привлекать своего учителя к участию в международной церковной деятельности. Будучи членом Комиссии Священного синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений, Н.Д. Успенский принимал активное участие в диалоге христиан разных вероисповеданий. Николай Дмитриевич многократно был участником международных конференций и встреч, выступал с докладами на богословских собеседованиях с представителями других исповеданий, принимал участие в дискуссиях по вопросам, подвергавшимся межконфессиональному обсуждению. В 1963–1968 гг. Николай Дмитриевич был членом Комиссии при Священном синоде по разработке каталога тем, предложенных Первым Всеправославным совещанием на о. Родос в 1961 г. для будущего Всеправославного Собора.
Признанием заслуг профессора Н.Д. Успенского явились церковные ордена святого равноапостольного князя Владимира II и III степени и Преподобного Сергия Радонежского II и III степени, которых он был удостоен священноначалием Русской православной Церкви, а также многочисленные награды Антиохийской, Иерусалимской и других поместных православных Церквей.
Авторитет Н.Д. Успенского как крупнейшего учёного литургиста был признан не только в нашей Церкви, но и в других православных и инославных Церквах. 25 февраля 1967 г. Фессалоникийским университетом им. Аристотеля за научную богословскую деятельность профессор Николай Дмитриевич Успенский был удостоен степени почётного доктора. 18 октября 1968 г. Свято-Владимирской Духовной семинарией в Нью-Йорке за научные труды в области истории русского церковного пения удостоен почётной степени доктора богословия. 20 мая 1982 г. был он избран почётным доктором богословского факультета Сербской православной Церкви. Московская духовная академия за большие заслуги профессора Н.Д. Успенского избрала его своим почётным членом [563] .
С Николаем Дмитриевичем Успенским наш курс (выпуск 1975 г.) встретился на лекциях на третьем году обучения в академии. Уже тогда мы воспринимали маститого профессора как живое предание. Ходили легенды о его строгости, о том, как почтенные протоиереи дрожали у него на экзаменах и, как нашкодившие школяры, прятали шпаргалки в рукава рясы.
Конец 1960-х – начало 1970-х годов – это время нехватки духовенства на приходах, даже притом, что число действующих храмов было невелико. А если студент академии избирал иноческий путь, имел деловую хватку и «живость ума», то перед ним открывался путь в архиереи. Так что долго в преподавателях способные клирики не задерживались: год-другой на академической кафедре, после чего её сменяла кафедра епископская. По этому поводу Николай Дмитриевич, с долей горечи, шутил: «У нас церковную науку двигают троеженцы и заики». То есть те преподаватели, у которых имелись препятствия к принятию сана. (К троеженцам Николай Дмитриевич, в первую очередь, причислял самого себя: его первые две супруги скончались одна за другой, и он был женат третьим браком.)
В своё время владыка Никодим пытался склонить Николая Дмитриевича к принятию монашества. И тот, по благословению митрополита, одно время даже подвизался в Псково-Печерском монастыре на правах послушника. Но «профессорство» уже было «в крови» «раба Божия Николая», и, выстаивая длинные монастырские службы, он невольно анализировал их с позиций литургиста. Да и тогдашний уровень развития монашеской братии был невысокий. Так, одного послушника заподозрили в том, что он – тайный баптист: слишком хорошо знает Библию! И почему, рассуждая о божественном, не ссылается на святых отцов и старцев, на видения и откровения в «тонком сне»? Вернувшись из Печор, Николай Дмитриевич просил владыку оставить его «в миру»: «Это не моё».