Крашеная блондинка, она следила за своей внешностью, умело пользовалась косметикой, и на вид ей даже тридцати нельзя было дать. Малорослая — с высоты Саши-ных ста девяноста сантиметров, — округлая, но стройная, она уютно устроилась на сиденье рядом с ним и, держа длинную тонкую сигарету в длинных же наманикюренных пальцах, сверкнув смешливыми глазами, завела двусмысленный разговор. Саша притворился наивным простачком и упорно отмалчивался. Она всегда была такой, он привык к ее выходкам.
Остановил машину точно перед ее подъездом, вышел,
Подал ей руку. Евгения потянулась, как кошечка, и игриво предложила подняться к ней.
— К сожалению, не могу. Работа, — отказался Саша.
— А, чепуха! Сколько можно работать? Я позвоню Сереже и все улажу.
Наверное, следовало бы настоять на своем и вернуться в гараж, но Саша этого не сделал. Ему стало интересно, что его ждет, да и права она была: ему самому надоело жить только работой, хотелось развлечься, переключиться. Поэтому он, поколебавшись, подчинился Евгении.
Едва дождавшись, пока он запрет машину, она потащила его за собой. Она была очень подвижной женщиной, энергия била из нее ключом. Нетерпеливо хлопнув входной дверью и не разуваясь, она побежала к телефону, и Саша, стоя в коридоре, услышан ее звонкий голосок:
— Сережа, у меня к тебе будет просьба... Мне надо съездить кое-куда, ничего, если я воспользуюсь твоей машиной вместе с водителем?.. Но это может затянуться до утра. — И позвала: — Саша, подойди сюда.
Он взял трубку телефона, услышал голос Маронко:
— Саша, останешься в распоряжении Евгении Борисовны.
Маронко положил трубку, не дожидаясь Сашиного ответа. Голос у него был какой-то отчужденный, как будто он был сильно раздражен. Саша пожал плечами, решив, что к нему это раздражение не имеет никакого отношения: даже если бы Сергей Иванович знал, что Евгении никуда не надо ехать, то ведь не с Сашиной же подачи это было сделано.
Она принесла тапочки для Саши, переобулась сама, став еще меньше и уютнее. Чуть ли не силой усадила его в кресло, засмеялась над его скованностью.
— Давай сразу договоримся, что играть в игру «госпожа и слуга» мы не будем. Ты просто пришел ко мне в гости. У меня муж в санатории, я ужасно скучаю и хочу оставить тебя на ночь. Я обожаю неопытных мальчишек.
Саша опешил и растерялся от такой откровенности, даже покраснел — чем доставил Евгении явное удовольствие. С одной стороны, она ему нравилась. С другой — она была на двадцать лет старше его, да и опыта в таких делах у него не имелось совсем. До встречи с Маронко у него не хватало смелости расстаться с невинностью — или просто
Не нашел себе пары, — а потом уже не было времени. Хотя Мишка ухитрялся успевать.
Она достала шампанское. Саша сделал отрицательный жест, чем вызвал новый взрыв смеха.
— Не волнуйся, я знаю, что Сережа держит вас в ежовых рукавицах. Он поступает правильно, но иногда полезно чуть-чуть расслабиться. Мы сделаем маленькое отступление от правил, о котором твоему начальству нич-чего не скажем. Пусть это станет нашей тайной.
Определенно, ее веселье заражало и подчиняло; Саша был захвачен в плен и покорен ее неугомонностью. Евгения включила магнитофон — такую музыку он, интересовавшийся по большей части роком, еще не слышал. Она подняла свой хрустальный фужер, слегка коснулась его фужера, улыбнулась мелодичному звону:
— За нас с тобой.
Потребовала, чтобы он пригласил ее на танец. Обнаружив, что Саша танцует кое-как, не тратя времени даром, занялась обучением.
— Помнишь, как в «Алых парусах»? «Начинается отделка щенка под капитана». А почему вас с Мишей за глаза называют щенками?
— Трудно сказать. Но вообще молодых всегда так называют — или щенками, или салагами.
— Хочешь совет? Не позволяй никому так вас называть. Понадобится — бей по зубам. Вы очень скоро вырастете, а прозвище приклеится. Собака, конечно, друг человека, но вы все-таки люди, и такие клички вам ни к чему.
Саша слушал се с благоговением. В голове слегка шумело — последний раз он притрагивался к спиртному на Новый год. Комната показалась ему освещенной магичес-ким радостным светом, а Евгения, которую он обнимал в танце, — теплой богиней. И он совсем не удивился, когда она попросила поцеловать ее. Целовался он примерно так же, как все неумелые мальчишки — неловко и грубовато. Она решительно высвободилась из его объятий:
— Нет, так дело не пойдет. Смотри и учись, пока я добрая.
Она усадила его на диван, некоторое время вглядывалась в его потеплевшие ореховые глаза, затем наклонилась... Саша никогда раньше не думал, что можно получить
Такое удовольствие только оттого, что женщина ласково прикоснулась к твоим губам. У него все поплыло перед глазами, в висках зазвенело. Тому, что он почувствовал, он мог дать лишь один эпитет — божественно. Евгения поцеловала его еще раз, спросила:
— Пойдем? - и кивнула на дверь другой комнаты.
У Саши предательски задрожали колени, но он старался не показать волнения. Перед дверью она остановилась:
— Только давай условимся: ты будешь меня слушаться — я больше знаю и больше умею. И тогда все будет о'кей.
Голос у нее стал глубоким и грудным, с приятными ласкающими нотками; Саша покорился ей с радостью — она снимала с него всякую ответственность за возможную неудачу. Евгения раздела его, уложила на спину на широкую мягкую кровать. Он почувствовал, как ее маленькие руки скользнули по его груди, животу, пробежали по но-гам... Боже, что она вытворяла! Ему хотелось сжать пылавшую голову руками, закричать, его трясло крупной дрожью, грудь разрывалась от нехватки воздуха. Потихоньку она начала подсказывать ему, что он должен делать, чтобы доставить ей удовольствие.
Потом он долго приходил в себя. Вот оно, значит, что это такое. А он-то считал, что Мишка дурак — вместо того, чтобы выспаться по-человечески, урывает время на занятия любовью с какой-нибудь девицей (у Мишки их был едва ли не десяток, и ни одной постоянной). А вышло, что дурак вовсе не Мишка, а он сам. Ради такого можно и ночь не поспать.
Евгения сидела рядом, спиной к нему, и, полуобернувшись, смотрела на него с лукавой и немного снисходительной улыбкой. Схватив за мягкие обнаженные плечи, Саша опрокинул эту чудную женщину на постель, поцеловал — гак, как она его учила. Она, смеясь, отталкивала его:
— Какой ты, однако, резвый!
Он не отставал и, к своему немалому удивлению, вдруг почувствовал, как она ослабела, глаза закрылись, руки, упиравшиеся ему в грудь, обвили его шею. Он порядком оторопел, увидев, какое действие ласка оказывает на женщину, а Евгения серьезно сказала:
— Ты хороший ученик — науку на лету схватываешь.
Хочешь быть моим любовником? Не на одну ночь, а постоянно?
— Хочу, — не думая, ответил он.
Вновь наклонился к ее лицу, но она сдержала его:
— Принеси шампанское.
Возвращаясь в комнату с подносом, на котором стояли фужеры, Саша заметил, что она смотрит на него с некоторым замешательством. Усевшись на постель, он с беспокойством оглядел себя.
— Что-нибудь не так?
— Да нет, — медленно, странным голосом ответила Евгения. — Все так, даже слишком. — Она подняла фужер: — За тебя.
Его немало встревожила такая загадочность. Видя это, она засмеялась:
— Уже всякие страшные мысли в голову полезли? Не пытайся угадать, все равно это не то, о чем ты думаешь.
— А что?
— Понимаешь, в жизни каждого человека бывают минуты, когда можно с уверенностью сказать, на что он способен и кем он станет.
— И кем же стану я?
— У тебя есть черта, довольно редко встречающаяся у мужчин и почти никогда — у женщин. Возвращаясь к собакам, можно сказать, что это отличительная черта вожака стаи. Это дар быть первым, сила настоящего лидера. Ты еще мальчишка, но когда ты вырастешь... Ты можешь заниматься чем угодно, но всегда будешь бессознательно рваться к власти, и ты ее получишь.
Саша фыркнул.
— Бессознательно... Я вполне осознанно хочу стать главным в той области, в которой буду работать.
— Между прочим, та же черта есть и у Миши, но у него проявляется в меньшей степени, чем у тебя. Без тебя он стал бы лидером, с тобой — всегда будет вторым. И очень ярко эта способность выражена у Сережи. Я познакомилась с ним почти двадцать лет назад и сразу сказала ему, что он не всю жизнь в тени будет. — Она смущенно улыбнулась. — Я тогда была по уши влюблена в него.
Саша просто вытаращил глаза. Как-то не укладывалось в голове, что Евгения, двадцать лет назад бывшая девчонкой, могла влюбиться в пожилого человека (он не мог представить себе Маронко молодым). Она обиделась:
— А что? Ты знаешь, каким красивым он был? Это сейчас он постарел, и то — производит впечатление, а еще семь лет назад от него глаз нельзя было отвести. У него женщин море было, да и до сих пор за ним многие бегают.
— Странно. Я не замечал, чтобы он кому-то отдавал предпочтение, чтобы с кем-то у него были близкие отношения.
— Естественно. Ты просто ничего не знаешь. У него есть женщина, но она не появляется у него дома. Он прячет ее от своих знакомых, потому что не все его знакомые — люди порядочные, и он опасается за нее. Я видела ее всего три раза — случайно. Она молодая, моложе меня, дочери лет двенадцать. Красивая женщина, — сказала она задум-чиво и внезапно переменила тему разговора: — Ладно. Поговорим лучше о тебе.
— А что обо мне говорить? — смутился Саша.
— Ну, ты тоже очень красив. Хотя, наверное, так не считаешь. Да?
Смеясь, Саша кивнул.
— Все ребята в твоем возрасте болеют этой болезнью. Тебе надо кое-что подправить, и через пару лет у тебя от женщин отбою не будет. Скорее всего тебе пойдет другая прическа. — Откинувшись на подушки, она прищурилась: — Попробуй отрастить волосы. Они вьются не сильно, скулы у тебя широкие, нос короткий, так что тебе хорошо будет. Заодно уши спрячешь.
Саша быстро закрыл уши ладонями, не удержавшись от улыбки, и по-детски доверчиво взглянул на Евгению, будто хотел убедиться, что это безобидная шутка, а не насмешка. Она пришла в восторг: