— Отлично. Детский открытый взгляд, голливудская улыбка и длинные волосы — и ты неотразим. С такими данными ты сможешь говорить любые гадости, лгать и капризничать — все равно тебя будут считать очаровашкой. И сложен ты хорошо. Высокий, не кривоногий. Правда, костлявый, но это с возрастом пройдет.
— Мы с Мишкой хотели бодибилдингом заняться. Накачаться.
— Не вздумай! Вот тогда ты точно уродом будешь, превратишься в гору мяса. У тебя черты лица не грубые, больше девичьи, ты должен остаться худым, поджарым и гибким, а не тяжелым и неповоротливым. Поверь мне, со стороны виднее, — уговаривала она. — Ты кунгфу занимаешься? Ну и хватит с тебя. Слишком мощная мускулатура — запомни — вызывает у людей ассоциацию с тупым орудием, а не с развитым умом. — Она помолчала, потом неожиданно спросила: — А к Мише ты как относишься?
— Нормально, — удивился Саша. — А как я к нему должен относиться? — Он показал розовую черточку на сгибе правого локтя: — Мы побратались. Кровью. Чтоб были родными. Странно, я его только полгода назад впервые увидел, а жизнь у нас в чем-то схожая, проблемы общие, интересы почти одинаковые.
— А Сережу ты любишь именно как отца, — полувопросительно-полуутвердительно сказала Евгения.
— Уважаю, — поправил Саша. — Я не встречал таких людей. У него почти нет недостатков. Я только не понимаю, что у него может быть общего с Лысым и Хромым. Знаешь их? По-моему, они абсолютно чуждые ему люди.
— Ну почему же. — Евгения усмехнулась. — У них очень много общего. Судьба схожая, как и у вас с Мишей, цели одинаковые...
— Да где у них судьба схожая?! Эти двое — судимые, блатные...
— Да, да. Сережа от них отличается только тем, что умнее и не пользуется таким имиджем. Он такой же судимый, еще и сидел дольше.
— Вот не знал, — пробормотал Саша. — А за что?
— За умышленное убийство, — помедлив, ответила она.
Саша, успевший закурить, поперхнулся дымом и несколько секунд просто хлопал глазами, потом выговорил:
— Да не может быть!
История Маронко, против Сашиных ожиданий, была достаточно обычной. Родился он в тридцать третьем году в Москве. Рос ординарным сорванцом, гонял голубей и мечтал стать военным, как многие мальчишки того времени. Когда отец и старший брат ушли на фронт добровольцами, увязался за ними. Через месяц его едва ли не под конвоем вернули домой. Маловат оказался для солдата. Но в боях
Ему поучаствовать все же довелось: во время обороны Москвы на передовой был.
Война кончилась прежде, чем он успел вырасти из обносков старшего брата. Ни отец, ни брат не вернулись — отец погиб на Курской дуге, брат в Польше. Остались они втроем: бабушка, мама и двенадцатилетний Сергей. Голод, разруха, горе — все пережили.
В девятом или десятом классе школы появилась у них новенькая девочка. Леночка — они называли ее Еленой Троянской. Влюбился в нее весь класс, и Сергей не был исключением. Передрался из-за нее со всеми мальчишками и в школе, и во дворе ее дома. Любил ее трепетно, к руке не смел прикоснуться, но предложение сделал. Удивительно, но Леночка, вроде бы не выделявшая его из числа остальных, расплакалась — он был единственным, кого она видела, остальных для нее просто не существовало. Сыграли свадьбу, и через две недели Сергей ушел служить в армию.
Служил он пограничником на Дальнем Востоке. Места неспокойные, многому там научился — и стрелять, и драться, и следы распутывать. Не хуже Шерлока Холмса нарушителей ловил. Был дважды награжден за доблесть. Леночка приезжала к нему, исправно писала длинные письма детским круглым почерком. Маронко до сих пор хранил пожелтевшие от времени и ставшие хрупкими листки бумаги, говорил, что в могилу их с собой заберет.
Всего несколько дней не дождалась Леночка. Похороны были в тот день, когда Сергей вернулся из армии. Убили... И ведь убийц весь двор знал! А улик против них не об-наружилось... И Сергей, отдав дань светлой памяти своей юной жены, взялся задело сам. Нашел следы, ухватился за ниточку, а следователь не с тал ею слушать. Обвинил в сведении личных счетов, заявил, что без него обойдутся, и не самым вежливым образом попросил не мешать следствию.
Недостатком решимости Маронко не страдал никогда. Один из убийц его жены скончался на месте, второго успели спасти, третий отделался ранением в бедро и сохранил себе жизнь лишь тем, что выпрыгнул в окно с третьего этажа. После чего Маронко с чувством выполненного долга пришел к следователю и положил нож на стол.
Был суд, отправили его валить лес на долгие двенадцать
Лет. Считалось, что его пожалели — за чистосердечное признание, за незапятнанную репутацию, — а кое-кто из его соседей, явившихся на суд, из зала выкрикивал, что надо «расстрелять мерзавца и выродка».
В зоне его уважали — за ум, за смелость, за твердый и непокорный характер, за тягу к справедливости. Чему он научился за эти годы, доподлинно знает он один, но многому, если зеки дали ему прозвище Ученый, в котором не было и тени насмешки. Из заключения он вышел другим человеком. Ему сравнялось тридцать четыре года, хотя по жизненному опыту он стал стариком. .
Пока он сидел, умерла бабушка и одряхлела мать. Вновь прописаться в Москве было очень трудно, но после долгого хождения по инстанциям он своего добился. Из родного двора в центре они с матерью переехали в Беляево, тогда почти деревню, где их никто не знал. Сергей устроился работать на мебельную фабрику, благо в дереве разбирался как ' Юг.
Через полтора года умерла его мать, оставив Сергея одиноким. Днем он работал, вечерами сидел в библиотеке — читать любил. Ужасно хотел пойти куда-нибудь учиться, но об этом нечего было и мечтать: кому нужен судимый за убийство тридцатишестилетний студент? Поэтому занимался сам. Постепенно у него появились новые друзья, не имевшие никакого отношения к зоне, — умные люди, интеллигенты. Никого его прошлое не отпугивало — ну, совершил человек ошибку в молодости, ну, был за это наказан. И что? Ничего особенного.
Никогда ни с кем не ссорился, не пьянствовал, работал не хуже иного передовика, жил тихо-мирно. С милицией отношения сложились просто чудесные: он не лез на рожон, не бил себя в грудь кулаками, не гнул пальцы и выглядел вполне перевоспитавшимся. Женщин у него было много, но второй раз не женился, хотя мечтал о семье, о детях. Переступить через память оказалось выше его сил.
После начала перестройки пустил в ход все связи и знания, накапливаемые в течение жизни, — память у него была феноменальная. Один за другим открыл два кооператива, и дело пошло. Сам подбирал людей, и они у него работали, а не дурака валяли. И хотя он был тяжело и неизлечимо болен, строил далеко идущие планы...
Саша ехал по утренней Москве, изо всех сил стараясь не заснуть за рулем. Поспать ему удалось только час, голова трещала, и в глаза запросто можно было спички вставлять — они закрывались. Одолевала зевота, настроение портилось при мысли, что придется работать весь день в таком расклеившемся состоянии.
В гараже торчал Мишка. Пошатываясь, Саша выбрался из машины, бросил ему ключи. Мишка критически оглядел его с головы до ног, сказал:
— Залезай обратно. Отвезу тебя домой, так и быть.
— Э, а отчитываться за меня Пушкин будет?
Мишка махнул рукой.
— И без отчетов все ясно. Отец дал тебе сегодня выходной и сказал, чтобы я отвез тебя спать.
— Он-то откуда знает, в каком я состоянии?
— Думаешь, так сложно догадаться? — насмешливо спросил Мишка. — Или ты считаешь, что он ослеп и не видел, какие взгляды Евгения метала в твою сторону?
— От черт, — пробормотал Саша. — Она ему сказала, что собирается ехать куда-то. Блин, неудобно как...
— Плюнь, — посоветовал Мишка. — Все равно об этом никто, кроме нас четверых, не узнает. А отец изначально знал, зачем ты ей нужен. У нее мужу под семьдесят, он как мужик ни на что не годен, вот она и ищет молодых жеребцов.
Саша побагровел.
— Знал бы заранее, ни за что в жизни не согласился бы.
— Дурак ты, Сашка. Тебе что, хуже от этого будет? Она не забеременеет, заразой не наградит, жениться не потребует — одни плюсы, и никакой ответственности.
— А если муж узнает?
— Ты наивен, как я в три года. Он знает, что Евгения имеет любовников, и смотрит на это сквозь пальцы. Она свои увлечения не афиширует, к мужу относится со всем почтением и скрашивает его старость. Потом, он знал, на ком женился. Она же бывшая проститутка, а он ее клиент. Согласись — нельзя ждать от жены верности, если она вдвое моложе тебя, профессиональная проститутка и ты не в состоянии сексуально удовлетворить ее. Он требует только, чтобы никто, в том числе и он сам, ее кавалеров не видел и не сплетничал о них.
— Интересно, что по этому поводу отец думает?
— Честно?
— Естественно.
— Он дико недоволен. Евгения давно к нему подъезжала — «уступи парня». Он ответил четко: ни ты, ни я перед ней на задних лапках плясать не будем. Она баба хитрая, подбирает молодых любовников, которые от нее во всем зависеть будут. Так она где-то подставила отца! И он был вынужден пойти на компромисс: ей надо — вот пусть она сама с тобой и договаривается. Чтобы это не выглядело так, будто отец продал тебя, хотя она требовала именно этого.
— Глупое у меня положение. — Саша совсем упал духом. — Использовали, как игрушку.
Мишка приподнял брови в гримасе недоумения.
— Хотел бы я побыть такой игрушкой... Ты знаешь, сколько ей до сих пор за ночь предлагают? Золотые горы. Она же элитарной была, проститутка экстра-класса, сейчас таких нет. В конце концов, если тебе так не нравится то, как она с тобой обошлась, можешь сказать, что не она тобой попользовалась, а ты ею. Мол, у тебя давно была мечта утереть нос всем богатеям, которые перед ней кошельками трясут, и поиметь ее бесплатно. Ты еще и героем окажешься. Это всегда так — в нашем обществе волчьи законы, кто кого первым сожрет. В твоей ситуации главное — правильно расставить ударения. Если ты будешь держаться как победитель, то посмешищем станет она, и с этим согласятся все.