Если уж быть честным до конца, то у Саши, конечно, существовали свои рамки понятий «хорошо» и «плохо», правда, "сильно отличавшиеся от общепринятых. Но его понятия о справедливости могли служить предметом философского спора с тем же Мишкой, но никак не делового разговора.
— Максималист ты, но это с возрастом пройдет, — кивнул Маронко. — Что ж, возможно, у тебя получится сделать то, что ты хочешь. Но могу сразу предупредить: не обольщайся. Создание такой структуры в России практически невозможно. У меня вышло подобие мафии, весьма далекое от идеала. — Он вздохнул и уже другим тоном спросил: — Попутешествовать не тянет?
— Смотря за чем.
— За деньгами.
— Тянет, — засмеялся Саша. — За этим меня всегда тянет.
— Тогда слушай. Сегодня у нас двадцать девятое ноября, а пятого декабря из Симферополя выходит автокараван. Две машины, шесть человек сопровождения, из них четверо вооружены огнестрельным оружием. Груз государственный — партия медикаментов, в том числе и наркотики. Едут только днем, стоянки в крупных городах, ночевки в гостиницах, машины остаются под охраной. Везут лекарства на тульские склады. Этот груз надо перехватить и доставить в Воронеж, причем так, чтобы тревога была подня-та не сразу.
Саша задумался.
— Шесть человек... Раз груз государственный, то свидетелей оставлять нельзя. Это минимум шесть трупов, и не дай Бог еще кто-нибудь на дороге в этот момент мелькнет... Перегружать контейнеры из одного транспортного средства в другое не имеет смысла, поэтому нельзя стрелять самим и нельзя позволять открыть стрельбу сопровождению, чтобы не повредить машины... Какие ограничения?
— Никаких. Ты должен доставить груз точно в указанный тобой срок.
— А ты с Воронежем напрямую связан?
— Зачем это тебе?
— Затем, что точный срок доставки я могу сообщить не ранее чем за сутки, а из Москвы выйду с запасом времени,
Чтобы с ориентироваться на месте. Нужен какой-то простой способ связи, чтобы заказчик знал, когда меня встречать.
— Я дам тебе все координаты заказчика вместе с характеристикой автокаравана. Но будет лучше, если ты все-таки свяжешься с ним не лично, а через моего курского пред-ставителя. Видишь ли, я не стал представляться — дело серьезное, и будет лучше, если в случае провала заказчик не сможет назвать исполнителя, а мой представитель ведь может и переехать... Я и тебе не советую называть свое имя или прозвище.
— Хорошо. Технически этот заказ выполним.
— С необходимым реквизитом я помогу, но список ты должен предоставить мне не позже завтрашнего утра. Еще один нюанс — для тебя это дополнительный стимул. Расчет будет производиться по другой схеме. Ты получишь тридцать процентов вместо обычных пятнадцати. В пересчете на деньги это около миллиона.
Саша длинно и изумленно присвистнул. Миллион — это звучит весьма заманчиво, тем более, что за обычную вылазку он получал во много раз меньше. Но обычных вылазок и случалось полтора десятка за месяц... Надо же, ему раньше и в голову не приходило, что лекарства могут быть такими дорогими.
— Мне все понятно. Я пошел?
— Да. Вечером позвонишь.
Саша вышел на улицу. Снаружи ветер швырял в лицо горстями мокрого снега, и он натянул капюшон. Около его машины стояла вишневая «шестерка» Соколова, рядом — сам Мишка, Яковлев, ВДВ и Серега. Вот и чудесно: весь штаб будущей ясеневской группировки в сборе, никого не надо вызывать. А налет на автопоезд лучше провести с од-ними ветеранами — к ним он притерся до конца.
* * *
Прищурившись на серое декабрьское солнце, Алексей неожиданно подумал, что летом здесь должно быть необыкновенно красиво. Наверное, даже красивее, чем в Запорожье, хотя город располагался всего в десятке километров к югу. Поля зеленые, придорожные посадки серебристо-
Изумрудные, и по обе стороны — разноцветные украинские села... А какие женщины в этих селах!
По иронии судьбы он ни разу не проезжал Симферопольскую трассу летом. Двадцать лет бегает «дальним боем» — и ни разу летом. Зато зимой — обязательно. И в этом мотеле его давно запомнили. С каким бы экипажем он ни ехал — администратор всегда узнает. И поселяет в один и тот же номер. Вроде как второй дом у него появился.
На крыльцо вышел Юрка, недовольно посмотрел вокруг. Юрка всегда всем недоволен, он был законченным пессимистом, и даже тогда, когда все шло просто замечательно, настороженно ждал неприятностей. Но вместе с тем лучшего партнера по каравану Алексей не знал. Во - первых, Юрка был старым и опытным водилой. А во-вторых, из его хронического пессимизма как-то очень логично вытекала осторожность. Юрка всегда был готов к худшему и всегда старался от этого худшего подстраховаться. Надежным он был человеком, вот что.
— Пора? — спросил Алексей, глядя на небо.
— Да-а, нечего тянуть. А то до Харькова засветло не добежим.
Не торопясь, они дошли до стоянки; их машины, точнее «Шкода» Алексея, заметно выделялись новизной и ухоженностью среди фруктовозов-частников. Алексей прогрел двигатель, вывел тягач на трассу; Юркин «МАЗ» примостился позади — ага, не понравилось ему вчера идти «впередсмотрящим».
Кряхтя, в кабину забрался тучный Володька-экспедитор, за ним легко поднялся охранник Ремир. Алексей протянул уже было руку к рычагу КПП, когда сообразил, что лучше справить кое-какую нужду сейчас, чем останавливаться через двадцать километров, когда будет невтерпеж.
— Сейчас приду, — кивнул он Володьке.
Спустился вниз, вразвалку зашагал к мотелю. По дороге ему пришло в голову, что неудобно просить молоденькую секретаршу в мотеле, чтобы она пустила его в номер или в служебный туалет. Поэтому, дойдя до здания, свернул за угол. Облегчившись, решил сократить путь и пройти через стоянку.
Его ленивые размышления были прерваны резкими криками хотя и на русском языке, но с характерными гортанными интонациями. Интересно, с кем на этот раз сцепились «черные»? Между собой по-русски лаяться не стали бы. Надо глянуть.
Все понятно. Два низкорослых азербайджанца, из тех, кого сами кавказцы называют «зверьками», теснили к кабине ближайшего тягача щуплую девочку, яростно дергая ее за одежду и размахивая руками у нее перед носом. Девочка явно была плечевой, стоило взглянуть хотя бы на ее растрепанные волосы, опухшее от бессонной ночи лицо и потертую, явно не по сезону одежку. На кавказцев она смотрела затравленно, на ресницах дрожали слезы, она пятилась, прижимая к груди маленькую старую спортивную сумку.
Алексей тяжело вздохнул. Господи, ну куда смотрят родители таких девчонок?! Мало, что ли, их по весне в придорожных канавах находят после таких «забав»... И эта тоже хороша — будто не знала, что происходит с плечевыми на стоянках кавказцев. Сначала трахают всем аулом — надо же, чтобы веем «братьям» поровну досталось, а то вдруг кто-нибудь обидится, — потом выбрасывают. Как правило, мертвую. И на что надеялась?
Нет, нельзя ее оставить. Пусть она сама виновата, но все ж живое существо. Алексей подошел к ним.
— Об чем спор? — лениво поинтересовался он.
Ближайший к нему азербайджанец обернулся. Обычный «зверек» — одежда безумно грязная и старая (все экономят, будто денег на нормальные шмотки не хватает), коротко и клоками острижен, до бровей зарос черной шерстью, а откуда-то из глубины черепа сверкают глазенки-угольки. Почему-то хотелось назвать его Ахметом.
— А ты чего? — Он шагнул-скакнул в сторону Алексея, угрожающе дернул рукой. — Тэбе чего надо? — повысил голос, переходя почти на крик.
Алексей даже не шевельнулся. Не впервые видел такого, прекрасно знал, что с мужчинами «зверьки» лезут в драку только тогда, когда их соберется не меньше аула. А до тех пор стараются взять соперника криком.
— Ты что к ребенку пристал? — сурово спросил Алексей, нависая над ним, подавляя своей значительностью: он был минимум на голову выше и в два раза толще тощего кавказца.
— Она нэ рэбенок, — сказал второй, забавно задирая
Верхнюю губу и скаля гнилые передние зубы. Этот был похож на хорька. — Она шлюха, я купыл ее у брата, она дэнги украла.
— У кого украла? — равнодушно спросил Алексей. — У тебя или у брата?
— Нэ-эт, у брата. У моего брата. У его брата. Она нэ рэбенок, она воровка, шлюха.
— Она сука, бляд, — подскочил от нетерпения «Ах- мет». — Мой брат накормил, напоил, а она дэнги трэбует. Какие дэнги? Сука, шлюха!
— Так украла или потребовала?
- Украла!
— Нет! — неожиданно вскрикнула девочка. — Они сами сказали, что заплатят...
— Заткнис! — прорычал «хорек» и повернулся к Алексею. — Нэ слушай, она шлюха...
— Так сколько всего братьев было? Твоих и твоих?
— Тры, — удивился «Ахмет». — Тры моих и одын — его. Они накормили, напоили...
— Хватит, — оборвал его Алексей, которому уже надоели все эти «накормил, напоил». Кивнул девчонке: — Пой - дем-ка отсюда.
Она метнулась к нежданному спасителю, но «Ахмет» резким движением швырнул ее обратно, да так, что она ударилась головой о корпус фуры и упала... А дальше все про-изошло очень быстро. Алексей ринулся к девочке, «хорек» протянул к нему руку — чтобы удержать, — из-за угла вынырнули Ремир и Юрка. Ремир, увидев лежащую девочку и «зверька», вытянувшего руку в направлении Алексея, решил, что ему все ясно, и с ходу залепил несчастному так, что тот отлетел на едва прикрытый снегом асфальт бесформенной кучей старого тряпья.
Извиняться перед «зверьками» после того, как они убедились в твоей силе, нельзя — не поймут и решат, что ты их боишься. Это правило Алексей уяснил давно. Поэтому он, не дожидаясь, пока «хорек» очухается, надвинулся на оставшегося без поддержки «Ахмега».
— Твой товарищ хотел меня ударить. Ни за что. А ты ему не мешал. Ты говорил, у тебя три брата? А вот мои братья. Давай, зови свой аул, будем разбираться, кто кому сколько должен. Что молчишь? Не хочешь звать аул? Тогда
Засунь свой поганый язык в задницу и быстренько убирай отсюда свою вонючую шкуру. Ясно?
«Ахмет» отошел на несколько шагов, обернулся, выплюнул какое-то свое ругательство. Алексей поднял дрожащую и всхлипывающую девчонку, повел к выходу со стоянки. В спину ему донеслось: «Она шлюха, я купыл ее у брата»...