— Я их не вижу.
Бруно подал девушке платок, и она вытерла слезы.
— Похоже, они и в самом деле настроены решительно. — Бессознательно смяв в руке платок, Мария посмотрела на Бруно. — Я люблю тебя и хочу выйти за тебя замуж. Это звучит очень старомодно, да? Я бы завтра же вышла за тебя, но не могу стать женой величайшего воздушного гимнаста на свете. Не могу. Надеюсь, ты понимаешь почему. Ты же не хочешь, чтобы я всю жизнь умирала?
— Это было бы плохо для нас обоих. Да-а, век живи — век учись. Я-то думал, что шантаж обычно начинается после свадьбы.
— Ты живешь в странном мире, Бруно, если считаешь, что честность и шантаж — одно и то же.
Бруно задумался.
— Ты можешь выйти замуж за бывшего величайшего воздушного гимнаста.
— Бывшего?
— А что? Никаких проблем! — Бруно взмахнул рукой, словно отметая препятствие. — Я сожгу за собой трапецию… то есть мосты, как гласит пословица.
Мария удивленно посмотрела на него.
— Вот так вот просто? Но это же твоя жизнь, Бруно.
— У меня есть и другие интересы.
— Какие?
— Когда станешь миссис Вилдерман, тогда и расскажу.
Когда еще это будет! Может быть, никогда. — Матримониальные вопросы явно интересовали девушку гораздо больше, чем поиск других занятий для будущего мужа.
— Можно пожениться послезавтра.
Мария снова уставилась на Бруно:
— Ты хочешь сказать, здесь? В этой стране?
— Упаси господи! Нет. В Штатах, по специальному разрешению. Можем вылететь завтра первым же самолетом. Никто нас не остановит. У меня куча денег.
С трудом переварив эту идею, Мария убежденно заявила:
— Ты сам не знаешь, что говоришь.
— Бывает и такое, — согласился Бруно. — Но только не сейчас. Я знаю, что говорю, потому что — и это не преувеличение — знаю, что мы в смертельной опасности. Уверен, что за мной следят. И более чем уверен, что за тобой тоже. Сегодня вечером за нами был хвост. Я не хочу…
— За нами следят? Откуда ты знаешь?
— Знаю. Потом расскажу. Но я не хочу, чтобы ты погибла. — Бруно задумчиво потер подбородок. — Если уж на то пошло, мне и самому не хочется умирать.
— И ты бросишь братьев? И мистера Ринфилда? И цирк? И вообще выйдешь из игры?
— Ради тебя я готов бросить все на свете.
— Ты что, испугался?
— Может быть. Давай сейчас пойдем в американское посольство и все устроим. Правда, рабочий день давно закончился, но они не бросят соотечественников в беде.
Мария смотрела на Бруно с полным недоверием. Затем недоверие сменилось чем-то напоминающим презрение, на смену которому пришло глубокое раздумье. И вот ее лица коснулась едва заметная улыбка, потом улыбка стала шире, и наконец девушка начала смеяться. Бруно наблюдал за ней с любопытством, в то время как трое друзей за соседним столиком недоумевали.
— Ты невозможен, — сказала Мария. — Тебе мало один раз проверить, тебе нужно делать это постоянно!
Не обращая внимания на ее слова, Бруно повторил свой вопрос:
— Ты меня слышишь? Ради тебя я готов отдать все. Ты сделаешь то же самое ради меня?
— Охотно. Отдам весь мир. Но только не тебя вместе с ним. Ты знаешь, что произойдет, если мы отправимся в посольство? Завтра же я улечу тем самым самолетом. А ты — нет. О, конечно ты останешься здесь. Не спорь, у тебя это на лице написано. Думаешь, ты такой непроницаемый Бруно Вилдерман. Все так думают. Ну, почти все. Но через три месяца у тебя не останется от меня никаких секретов.
— Этого-то я и боюсь. Ладно, ладно! Я устал и сдаюсь! Только пожалуйста, не рассказывай о нашем разговоре доктору Харперу. Он решит, что я дурак, и более того, заподозрит, что я смешиваю дело с удовольствием. — Бруно положил на стол деньги. — Пора идти. Когда мы подойдем к двери, я под каким-нибудь предлогом вернусь обратно и перемолвлюсь словечком с Робаком. А ты пока осторожно оглядись. Посмотри, может быть, кто-нибудь проявит к нам интерес.
Когда молодые люди подошли к двери, Бруно, словно о чем-то вспомнив, вернулся.
— Как выглядел этот человек? — спросил он, подойдя к Робаку.
— Среднего роста. Черноволосый. С черными усами. В черном пальто. Следил за вами от самого цирка.
— Не исключено, что у вас в купе есть жучки. Маловероятно, но лучше не рисковать. Пока!
Взявшись за руки, Бруно и Мария пошли по улице.
— Что для тебя эти трое? — с любопытством спросила Мария.
— Всего лишь старые приятели. Класть ради меня голову на плаху я от них не потребую. Парень в черном пальто, черноволосый — видела такого?
— Видела двоих, но они другие. У одного сальные светлые волосы, второй плешивый.
— Значит, тот тип отправился докладывать своему боссу.
— Какому боссу?
— Полковнику Сергиусу.
— Шефу полиции Крау?
— Он вовсе не шеф полиции в Крау. Он начальник тайной полиции этой страны.
Мария остановилась и посмотрела на него:
— Откуда ты знаешь? Откуда ты можешь это знать?
— Знаю, и все. Я его знаю, хотя он не знает меня. Ты забыла, что я здесь родился. Сергиуса я никогда не забуду. Разве можно забыть человека, который убил твою жену?
— Человека, который убил… О господи, Бруно! — Мария замолчала. — Но тогда он должен знать.
— Он знает.
— И в таком случае, он догадывается, почему ты здесь!
— Вполне возможно.
— Завтра я пойду с тобой. Клянусь. — В голосе Марии прозвучала истерическая нотка. — Но самолет, Бруно, самолет! Они же не выпустят тебя живым из страны!
— У меня есть дело, которое я должен сделать. И пожалуйста, говори потише. Этот тип с жирными волосами совсем близко от нас.
— Мне страшно. Я вся дрожу!
— Холод пробирает. Пойдем, я угощу тебя настоящим кофе.
— Где?
— В моем жилище, которое вызывает у тебя такую зависть.
Некоторое время молодые люди шли молча. Потом Мария спросила:
— Тебе не кажется, что если за тобой следят, то могли поставить жучки в твоей квартире?
— А кто говорил, что мы собираемся обсуждать состояние дел?
О состоянии дел как раз говорил Сергиус.
— И это все, что произошло? — спросил он у Алекса. — Бруно с девушкой вошел в кафе, немного поговорил с двумя мужчинами, которые уже сидели там, отвел девушку за отдельный столик и заказал еду. Потом пришел третий мужчина, присоединился к двум другим. Он подошел к столику Бруно, взял у него в долг деньги и вернулся к своему столику?
Алекс кивнул.
— И вы говорите, что не знаете имен тех троих и никогда не видели их прежде, но один из них был великаном вроде Ангело?
Алекс посмотрел на Ангело.
— Тот был крупнее, — с удовлетворением отметил он.
Ангело явно недоставало добродушия Кана Дана. Он злобно нахмурился, но никто не обратил на него внимания, возможно потому, что было трудно провести различие между этим злобным прищуром и обычным выражением лица Ангело.
Сергиус сказал:
— Ну, тогда мы знаем, кто этот человек. Вы бы узнали тех троих по фотографиям?
— Разумеется! — обиделся Алекс.
— Ангело, попроси Николая принести то, что он уже успел отпечатать.
Ангело вернулся вместе с Николаем, который нес десятка два фотографий. Сергиус молча протянул их Алексу, тот быстро просмотрел их и один отложил сторону.
— Это та самая девушка! — объявил он.
— Мы это знаем, — сдержанно заметил начальник тайной полиции.
— Прошу прощения, полковник. — Алекс отобрал еще три снимка. — Вот.
Сергиус протянул снимки Колесу, который, едва взглянув на них, сказал:
— Это Кан Дан, метатель ножей Мануэло и специалист по бросанию лассо Робак.
— Совершенно верно! — Сергиус улыбнулся своей зловещей улыбкой. — Установите за ними постоянное наблюдение.
Кодес удивился:
— Присутствие этих троих в кафе могло быть простым совпадением. В конце концов, все они — ведущие артисты цирка и, естественно, друзья. Кроме того, «Черный лебедь» — ближайшее к цирку кафе.
— Ну вот, всегда так! — вздохнул Сергиус. — Приходится бороться в одиночку. Думать должен начальник, решения принимать должен тоже начальник… Наверно, потому я и занимаю эту должность!
Никто не мог бы обвинить Сергиуса в ложной скромности.
— Наш Бруно Вилдерман не только умен, он еще и опасен. Не знаю как, но он заподозрил, что находится под наблюдением, и решил проверить свои подозрения. Он поручил своему приятелю Робаку проследить за тем, кто будет следить за ним. Отсюда следует, что Робак, а значит, и двое других не просто друзья. Робак следил за Алексом. Он подходил к столику Бруно не затем, чтобы занять денег, а чтобы сообщить, что за ним следит очень глупый черноволосый мужчина в черном пальто. — Полковник с жалостью посмотрел на удрученного шпика. — Неужели вам и в голову не пришло оглянуться и посмотреть, что делается у вас за спиной?
— Виноват!
Сергиус бросил на Алекса взгляд, больше подходящий голодному крокодилу, только что присмотревшему жертву.
Глава 7
Цирк выехал в Крау в среду вечером. Перед отъездом Бруно пришел в купе Харпера. Для человека, все мысли которого были заняты заданием, без сомнения, представлявшим переломный момент в его профессиональной карьере, доктор был поразительно спокоен. Это вряд ли можно было сказать о Ринфилде, который сидел тут же со стаканом в руке и выражением уныния на лице. Директор цирка бодрился изо всех сил, но сейчас, когда решающий момент приближался, ему стало казаться, что их обязательно постигнет неудача. Крау был темным грозовым облаком на его горизонте.
— Добрый вечер, Бруно. Присаживайтесь. Что будете пить?
— Спасибо, ничего. Я позволяю себе выпить только один раз в неделю и оставлю эту возможность на потом.
— Вероятно, для прекрасной мисс Хопкинс?
— Ваше предположение недалеко от истины.
— Почему бы вам на ней не жениться? — мрачно спросил Ринфилд. — Мария сейчас в таком состоянии, что от нее никакой пользы: то хандрит целыми днями, то грезит наяву.
— Именно это я и собираюсь сделать. Видимо, она обеспокоена и нервничает. Так же, как и вы, мистер Ринфилд.