пообещав родителям выпить все до дна. Но их маленькие желудки быстро наполнились, и вместо того, чтобы вылить коктейли, отец вызвался допить все сам. Дети потрясенно наблюдали, как он, отказываясь сдаваться, стойко держался до тех пор, пока не выпил все до последней капли. Теперь он был папой с тремя молочными коктейлями в животе и, подыгрывая общему веселью, заставлял их всех громко хохотать, с преувеличенной серьезностью предупреждая, что, если они не подержат его живот, он может взорваться прямо у них на глазах.
Воздух в гараже казался тяжелым, сдавливая грудь Андреа с каждой секундой все больше и больше.
– Простите, – сказала Андреа коробкам, сглатывая комок в горле. – Я больше не могу на вас смотреть.
И этой маленькой безделушки в ее кармане будет достаточно. Она не сможет выносить вид еще каких-либо вещей, напоминавших ей о пропавшем брате.
Андреа попятилась и схватила свой прислоненный к стене гаража велосипед. Надев шлем и оседлав велосипед, девочка с силой нажала на педали. Ее путь лежал мимо дома любопытной мисс Пенелопы – дамы, которая время от времени угощала их печеньем в жестяных банках и слишком часто выглядывала из своего большого окна. Андреа промчалась мимо детей, играющих в переулке в баскетбол. У многих из них были младшие братья и сестры, которые сидели на бордюре и жевали тянучки. Кто-то окликнул ее, но она сделала вид, что не услышала. Андреа неслась мимо вереницы домов, погруженных в ночную тишину, все дальше и дальше от своего дома до тех пор, пока мышцы на ее ногах не заныли. Затем она проехала еще немного.
Разбор коробок с вещами Фрэнсиса уже ничего не исправит. Андреа ощущала свежее осеннее дуновение на лице и могла лететь словно ветер на своем велосипеде. Она представляла, что находится где-то за тридевять земель. Там, где ничего плохого не может случиться. Там, где не исчезают братья.
Это была игра, в которую она играла сама с собой. Если она будет ехать достаточно быстро, может быть, она сможет сбежать от своей печали, чувства вины и боли в разбитом сердце. Если она будет ехать достаточно быстро, может быть, ей удастся все преодолеть.
Забудь свои печали
Андреа на велосипеде проскочила место, где заканчивалась дорога, и выехала на тропинку, ведущую через маленький мостик и парк в темный густой лес. С этим местом было многое связано. И сейчас при виде деревьев, озаренных оранжевым светом, на Андреа нахлынули воспоминания. Они с Фрэнсисом провели много дней в этом парке, играя здесь после обеда. Они катались на горках, вместе поедали крекеры и просили родителей раскачать их на качелях.
Иногда Фрэнсису снились зловещие сны об этом месте. В своих кошмарах он видел реку и злое дерево, которое хотело превратить его в камень. Фрэнсис видел страшные сны чаще, чем Андреа. Один сон повторялся вновь и вновь. Он снился и Андреа, и тогда девочка отчетливо чувствовала все то же, что и Фрэнсис, и от этого мурашки бежали по коже, словно она была в этом кошмарном сне вместе с братом.
Как только Андреа вошла в лес, яркий лунный свет указал ей путь, хотя она справилась бы и без него, потому что знала эту дорогу наизусть. Тропинка, петляя, должна привести ее по кругу обратно к дому. Но вначале, минуя овраги и заросли деревьев, Андреа оказалась на полянке, где днем на солнце отдыхают олени.
Воздух вокруг нее гудел, словно наполненный электрическими зарядами, как будто в любой момент могла ударить молния, хотя небо было безоблачным. Серебристые отблески лунного света трепетали на оставшихся на деревьях листьях. Лес был окутан атмосферой таинственности и печали, в воздухе витал сладковатый запах, как от маминой коробки с темным шоколадом.
Андреа сделала глубокий вдох, наполняя себя спокойствием леса, погружающегося в ночные сумерки. Стук ее сердца, бег мыслей и движения начали замедляться, пока она не стала такой же спокойной, как звезды, повисшие над ее головой.
Андреа спрыгнула с велосипеда и поставила его на выдвижную опору. Затем она окинула взглядом лес вокруг, задержавшись на столпе мягкого света. Луна теперь освещала корявое старое дерево рядом с тропинкой, бугристое и широкое от прожитых лет. Его узловатые ветви загибались вверх, напоминая тянущиеся к небу пальцы, а на похожем на запястье стволе висел обрывок листа бумаги, трепеща на ветру, словно желая вырваться на волю.
Свежеопавшие листья шуршали под кроссовками Андреа, когда она направлялась к дереву. В ее памяти всплыли листовки о розыске брата. Они были расклеены по всему городу в течение нескольких часов после того, как он исчез, и висели на рекламных столбах и витринах магазинов. Его фотографию показывали в вечерних новостях и на поисковых сайтах в интернете под заголовком «Пропал» и с номером телефона полиции внизу. Андреа была почти уверена, что на дереве висит обрывок листовки о Фрэнсисе, чудом уцелевший вопреки зимним холодам и весенним дождям, хотя прошло уже три года, с тех пор как соседи перестали оставлять у их двери мисочки с приготовленной едой в знак соболезнования, а выпуски новостей начали транслировать уже другие сюжеты. Она остановилась, кроссовки увязли в мягкой влажной земле.
Если там была фотография Фрэнсиса, поблекшая и потрепанная от времени, Андреа не хотела ее видеть.
Внезапный порыв холодного ветра, пролетев мимо нее, качнул ветви дерева, сорвав с них бумажный листок. Он кружил и кружил в воздухе, пока не прилип прямо к лицу девочки, будто не желая остаться без внимания. Андреа отлепила бумагу от лица. Ветер стих так же внезапно, как и начался, и лес снова погрузился в тишину, когда Андреа, переборов себя, взглянула на обрывок, который теперь держала в руках.
Плотная, пожелтевшая и загнувшаяся по краям бумага выглядела так, словно провисела на дереве сотни лет. В зависимости от того, куда падал лунный свет, она переливалась то золотом, то серебром. Слова, написанные замысловатыми буквами с завитками, обрамляли верх и низ рисунка, изображающего распахнутые полосатые цирковые шатры под небом, полным мерцающих звезд.
Андреа машинально зажала рот рукой, когда дошла до фразы «Забудь свои печали». Она столько всего перепробовала, пытаясь справиться с произошедшим: и гонки на велосипеде, и погружение с головой в учебу, и игры в карты с доктором Тэмми, который засыпал ее вопросами и вел себя так, будто они были друзьями.
Коробки тоже помогали ей справляться с этим.
Пока они стояли в гараже, Андреа могла в глубине души лелеять надежду, что однажды ее брат вернется домой. Она думала, что ее родители хранят эти коробки, потому что они тоже в глубине души верили в это. Но теперь, когда они были готовы раздать все вещи Фрэнсиса, невысказанная надежда, заключенная в этих коробках, растворилась в ночном небе, оставив в душе Андреа такую же пустоту, как и та, что останется в углу гаража, когда их увезут.
Это как раз то, что ей было нужно прямо сейчас, – избавиться от страданий. Если бы это было возможно, если бы объявление было правдивым и она на самом деле могла забыть свои горести хотя бы на некоторое время, Андреа приняла бы это приглашение, не раздумывая ни секунды.
Налетел еще один порыв ветра, поднимая листья с земли и кружа их вокруг Андреа. Он вырвал листок бумаги из ее пальцев и унес его в ночное небо.
Запах хвои, опавшей листвы и влажной земли после бури давно не удивляли Андреа: она привыкла к благоуханию этого леса, ведь столько лет уже она изучает его и катается здесь на велосипеде. Но этот внезапный порыв ветра принес с собой аромат, который был больше похож на запахи ярмарки, а не леса. Сахарная вата и корица. Подгоревшая карамель и хрустящие красные яблоки. Свежеприготовленный попкорн.
Чем бы это ни было, но что-то явно происходило. Что-то грандиозное. Огонек надежды зажегся в душе Андреа, когда луна пролила гипнотический желто-зеленый свет на лесную тропинку перед ней. Девочка схватила руль своего велосипеда и пошла вперед, следуя за лунным светом вверх по холму к краю заброшенной поляны.
Но поляна больше не была заброшенной.
Андреа ахнула, широко раскрыв глаза, и уронила велосипед в грязь.
Поляна была огорожена кованым забором, каждый столбик которого был увенчан остроконечной звездой с лучами, тянувшимися к небу. Забор закрывался высокими железными воротами. Андреа стояла неподалеку от них. Ворота были украшены причудливым узором из звезд и полумесяца, улыбающегося, словно он знал какой-то секрет, а наверху красовалась полукруглая надпись, выкованная из железа: «Замечтанье». Под ней была еще одна, более мелкими буквами: «Царство сновидений».
Даже сам воздух, витающий вокруг Замечтанья, притягивал ее словно магнит. Андреа не могла избавиться от мысли, что этот цирк искал именно ее и специально расположился там, где она была, хотя, конечно, глупо было так думать. Цирки переезжали из города в город, но ведь не ради же одной-единственной девочки.
Андреа шла вперед осторожными, размеренными шагами, пока не очутилась у ворот. Ее сердце неистово стучало в груди. Вспотевшими ладонями она схватилась за прутья решетки и стала всматриваться в то, что было за забором, не решаясь даже моргнуть, чтобы ничего не упустить.
За воротами мир Замечтанья оживленно гудел и сиял ярким светом. Люди смеялись, улыбались, ели яркую разноцветную сахарную вату на полосатых палочках. Андреа прижалась лбом к холодному забору и прищурилась.
Было что-то… особенное в этой снующей за забором толпе, состоящей из малолетних детей с непослушными спутанными волосами и долговязых подростков. Там, за забором, были только дети. Не было видно ни одного взрослого.
Дети бегали и прыгали вдоль длинных рядов с яркими торговыми лавочками, которые тянулись от самых ворот. На витринах висели большие вывески, сулящие огромный выбор восхитительных лакомств. В одной такой лавке розово-желтого цвета предлагались волшебные головокружительные леденцы на палочке. В соседней лавке, окрашенной в черный, как ночь, цвет, продавались отравленные яблоки, чтобы у вашего недруга, отведавшего плод, скрутило живот. Еще в одной лавке, построенной из деревянных дощечек, продавались диковинные вещи: измельченный рог единорога, цвета радуги в бутылках, окаменелые крылья феи. Андреа еще крепче вцепилась в прутья забора, ее голова шла кругом от предположений, какие еще чудеса могли продаваться в остальных лавочках.