Кристин ничего не ответила. В последнее время с ним трудно было ладить, и, огорченная этим недоразумением между ними, она не знала, что сказать. Все так же нерешительно она ушла из кабинета.
Три недели спустя, когда племянница мисс Эверетт приехала на несколько недель в Лондон, Эндрю был вознагражден за то, что мудро исполнил совет старой дамы. Мисс Эверетт под каким-то предлогом вызвала его в Парк-Гарденс и с суровым одобрением оглядела с ног до головы. Она явно проверяла, достоин ли он ее рекомендации. На другой день ему позвонила миссис Саттон, которая желала, как и тетка, предохранить себя от сенной лихорадки – очевидно, это была фамильная болезнь. Он без всяких угрызений совести согласился впрыскивать ей бесполезный «Иптон» изобретательной фирмы «Гликкерт». Он произвел на миссис Саттон прекрасное впечатление и в том же месяце был приглашен к знакомому мисс Эверетт, также жившему в Парк-Гарденс.
Эндрю был очень доволен собой. Он побеждал, преуспевал. В своем жадном стремлении к успеху он не замечал, что эта блестящая карьера противоречит всему тому, во что он до сих пор верил. В нем заговорило тщеславие. Он ощущал энергию и веру в себя. Он не задумывался над тем, что этой растущей, как снежный ком, практике среди «высшего круга» положила начало толстая немка-лавочница, продававшая за прилавком ветчину и говядину по соседству с вульгарным рынком Массельбург. Он не успевал думать ни о чем. Снежный ком катился все дальше, новая, еще более головокружительная удача плыла к нему в руки.
Однажды в июньский день, в те мертвые часы между двумя и четырьмя, когда обычно никаких выдающихся событий не происходило, Эндрю сидел у себя в кабинете, подсчитывая заработок за месяц, как вдруг зазвонил телефон. В одну секунду он очутился подле аппарата.
– Да-да, у телефона доктор Мэнсон.
Донесся взволнованный, дрожащий голос:
– Ах, доктор Мэнсон, как я рад, что застал вас дома. Это говорит мистер Уинч. Мистер Уинч от «Лорье». У нас случилась маленькая неприятность с одной из наших покупательниц. Не можете ли вы прийти? Прийти сейчас же!
– Буду у вас через четыре минуты.
Эндрю повесил трубку и кинулся за шляпой. Автобус, в эту минуту громыхавший мимо дома, значительно ускорил его стремительную скачку. Через четыре с половиной минуты он был уже за вертящейся дверью магазина «Лорье». Его встретила испуганная мисс Крэмб и повела по глади зеленого ковра мимо высоких золоченых зеркал и полированных панелей, на фоне которых будто случайно мелькали то дамская шляпка на подставке, то кружевной шарф, то горностаевый палантин. В то время как оба они торопливо и озабоченно шли вперед, мисс Крэмб объясняла Эндрю:
– Это из-за мисс Ле-Рой вас вызвали, доктор. Одной из наших заказчиц. Слава богу, она не моя заказчица, с ней всегда выходят неприятности, Да, видите ли, доктор, я говорила о вас мистеру Уинчу, и поэтому он…
– Благодарю, – резко оборвал ее Эндрю. Он еще в некоторых случаях бывал по-старому груб. – Но что случилось?
– Она, кажется… Ах, доктор, с ней как будто случился припадок в примерочной.
На верхней площадке широкой лестницы она сдала его с рук на руки красному, взволнованному мистеру Уинчу, который засуетился:
– Сюда, доктор, сюда. Надеюсь, вы нам поможете. Ужасная неприятность…
В примерочной, теплой, застланной чудесным ковром, также зеленым, но более светлого тона, на фоне зеленых с золотом стен, – толпа щебечущих между собой девушек. Тут опрокинутый золоченый стул, там брошенное полотенце, пролит стакан воды – словом, ад кромешный. А посреди комнаты – мисс Ле-Рой, та девушка, с которой случился припадок. Она лежала на полу, неподвижно вытянувшись, руки ее конвульсивно сжимались, ноги точно одеревенели. Время от времени из сжатого горла вырывалось какое-то жуткое карканье.
Когда вошли Эндрю и мистер Уинч, одна из пожилых продавщиц разразилась слезами.
– Я не виновата, – всхлипывала она, – я только сказала мисс Ле-Рой, что это тот самый рисунок, который она выбрала.
– О боже, о боже, – пробормотал мистер Уинч. – Это ужасно, ужасно! Не вызвать ли карету «скорой помощи»?
– Нет, пока не надо, – сказал Эндрю каким-то странным тоном и наклонился над мисс Ле-Рой. Это была еще очень молодая девушка, лет двадцати четырех, голубоглазая, с шелковистыми, словно выцветшими волосами, сбившимися под съехавшей набок шляпкой. Ее оцепенение и конвульсии все усиливались. С другой стороны подле нее стояла на коленях какая-то женщина с встревоженными черными глазами, очевидно ее подруга. Она все время шептала:
– Ах, Топпи, Топпи!
– Пожалуйста, освободите комнату, – сказал вдруг Эндрю. – Попрошу выйти всех, кроме, – он остановил взгляд на молодой брюнетке, – кроме этой дамы.
Девушки вышли немного неохотно, так как для них припадок мисс Ле-Рой был приятным развлечением. Удалились и мисс Крэмб, и даже мистер Уинч. Как только они вышли, конвульсии стали еще сильнее.
– Это очень серьезный случай – сказал Эндрю раздельно и ясно. Мисс Ле-Рой выкатила на него глаза. – Дайте, пожалуйста, стул.
Опрокинутый стул был поднят и поставлен посреди комнаты подругой мисс Ле-Рой. Тогда Эндрю осторожно и очень бережно, поддерживая ее, помог мисс Ле-Рой сесть на стул. Он выпрямил ей голову.
– Вот так, – сказал он еще ласковее.
Затем ладонью звонко ударил ее по щеке. Это был самый смелый его поступок за много месяцев, и – увы! – он оставался его единственным смелым поступком еще в течение долгого времени.
Мисс Ле-Рой перестала каркать и конвульсивно дергаться, глаза ее больше не закатывались и взглянули на Эндрю с удивлением, с каким-то детским огорчением. Чтобы предупредить новый припадок, он, не дав ей опомниться, ударил ее по другой щеке. Бац! Смешной испуг выразился на лице мисс Ле-Рой. Она задрожала. Казалось, она снова закричит, но она тихонько заплакала. И, плача, обратилась к подруге:
– Дорогая, я хочу домой.
Эндрю, словно извиняясь, посмотрел на брюнетку, которая в свою очередь уставилась на него со сдержанным, но необычайным интересом.
– Мне очень жаль, – пробормотал он, – но это единственный способ… У нее тяжелая форма истерии. Во время конвульсий она могла себе что-нибудь повредить, а у меня нет с собой никакого наркотического средства. И во всяком случае, это средство подействовало.
– Да… подействовало.
– Пусть выплачется, – сказал Эндрю. – Слезы – хороший предохранительный клапан, через несколько минут она успокоится.
– Но вы не уходите, – попросила подруга и торопливо добавила: – Вам придется проводить ее домой.
– Хорошо, – согласился Эндрю самым деловым тоном.
Через пять минут Топпи Ле-Рой была уже в состоянии привести в порядок свое лицо – длительная операция, сопровождавшаяся последними прерывистыми всхлипываниями.
– У меня не слишком гадкий вид, дорогая? – осведомилась она у подруги.
На Эндрю она не обращала никакого внимания.
Они вышли из примерочной, и их проход через длинную приемную произвел настоящую сенсацию. Мистер Уинч чуть не онемел от изумления и радости. Он не знал, и ему не суждено было никогда узнать, каким образом все произошло, как только что извивавшаяся в корчах больная была поставлена на ноги. Он шел за ними, лепеча почтительные слова. Когда Эндрю выходил через главный подъезд позади обеих дам, мистер Уинч стиснул ему руку своей рыхлой рукой.
Такси помчало их по Бейсуотер-роуд в направлении Мраморной арки. Никто из троих и не пытался поддерживать разговор. Мисс Ле-Рой дулась, как избалованный ребенок, которого наказали, и все еще нервничала: по временам ее руки и мускулы лица непроизвольно дергались. Теперь ее можно было лучше рассмотреть, и она оказалась очень худенькой и почти красивой, несмотря на болезненный вид. И хотя она была прекрасно одета, Эндрю мысленно сравнил ее с ощипанным цыпленком, периодически пронизываемым электрическим током. Он и сам нервничал, чувствуя всю неловкость положения, но решил, что в его интересах использовать этот случай до конца.
Такси обогнуло Мраморную арку, проехало через Гайд-парк и, свернув налево, подкатило к дому на Грин-стрит.
Их впустили почти тотчас же. У Эндрю дух захватило. Никогда он и вообразить себе не мог такой роскоши: просторный холл с деревянными панелями, украшенная нефритом горка, оригинальная единственная картина в дорогой раме, красновато-золотистые лакированные стулья, широкие диваны, пушистые ковры блеклых тонов.
Топпи Ле-Рой, упорно не замечая Эндрю, села на диван, на котором были разбросаны атласные подушки, и, стащив с головы шляпку, швырнула ее на пол.
– Позвони, дорогая, мне хочется пить. Слава богу, отца нет дома.
Слуга тотчас принес коктейли. Когда он вышел, подруга Топпи внимательно поглядела на Эндрю и едва заметно улыбнулась:
– Думаю, следовало вам объяснить, в чем дело, доктор. Но все произошло так быстро, что я не успела… Я миссис Лоренс. Топпи – вот она, то есть мисс Ле-Рой, немного поскандалила из-за платья, которое она заказала специально к благотворительному балу. Она в последнее время слишком переутомилась и вообще слишком нервная девица и… Словом, хотя Топпи очень сердита на вас, мы все же страшно вам благодарны за то, что вы нас проводили… И я намерена выпить еще один коктейль.
– Я тоже, – сказала Топпи капризно. – Ух, и противная же баба эта примерщица у «Лорье»! Я скажу папе, чтобы он позвонил и приказал ее уволить… Нет, не скажу ничего! – Она залпом выпила второй коктейль, и довольная улыбка медленно разлилась по ее лицу. – Здорово я их всех напугала, а, Франсиз? Я просто взбесилась!.. Но до чего смешное лицо было у старой мамаши Уинча! – Ее худенькое тело затряслось от смеха. Она уже без всякой враждебности встретила взгляд Эндрю. – Что же вы не смеетесь, доктор? Это было неподражаемо!
– Нет, я нахожу это не слишком забавным. – Он заговорил быстро, спеша объясниться, упрочить свое положение, убедить ее, что она больна. – У вас был скверный припадок. Вы извините, что мне пришлось поступит