Алена КотоваЦивилизация наступает
Школа для Аленушки.
— Вот беда, несчастье! Где ж это видано, чтобы моя внучка с людскими детьми играла! — ругается Яга.
А внучка сидит на лавочке, ручки сложила, щечки надула. Лицо и шея умыты, волосы чистые, белые, легким пушком по плечам спадают.
— Ведьме следует быть слегка чумазой, — строго напомнила Яга.
— Бабушка, я в школу хочу!
Яга только руками развела.
— Ну, бабушка!
— Никак заболела, деточка!
Алена губки поджала, отвернулась. Спорить с бабушкой бесполезно. У нее за последние триста лет ни одна баночка, ни один пучок травки на миллиметр с места не сдвинулся. Тут что-то другое, хитрое надо придумать.
Бабушка тоже силами собирается. Котел растопила, пошептала, травки, корешки в него покидала, одним словом, пригласила соседа своего, лешего.
А у Алены из кармана вдруг как заверещит! С непривычки она сама вздрогнула. Кот в окно выпрыгнул, да так, что горшок с цветком на пол уронил. Яга, с перепугу, не то заклинание над тестом прочитала, и в ее противень, в самую середину, молния ударила. Под потолком гром прогремел. От сожженного теста дыма полная изба.
Внучка и глазом моргнуть не успела, как Яга присвистнула, притопнула, беспорядка на кухне как не бывало. Только вот встала Яга перед проказницей, мрачнее тучи. Аленушка побледнела, покраснела, поднесла к уху неизвестный бабушке предмет и шепчет:
— Мама, я тебе потом перезвоню, — а сама со страху зажмурилась.
Глаза у ведьмы недобрым огнем горят, волосы извиваются, платье ветер раздувает. Да только глубоко вдохнула Яга, выдохнула, успокоилась, потому что знает себя — опасна в гневе. И снова стала обычной бабушкой. Платьице серенькое, фартучек цветастый, волосы на макушке в пучок собраны.
— Ну, давай, показывай свое чудо.
Взяла Яга в руки телефон, повертела, понюхала.
— Ох, чую, много от него беспокойства.
А у Алены, щечки разрумянились, глазки горят, так хочется ей рассказать все, что от ребят про жизнь современную узнала.
— Вот представь, бабушка, пошла я в лес, долго нет меня, а ты, вместо того чтобы волноваться, можешь со мной по телефону поговорить.
— Так я же в котел волшебный могу заглянуть. Все там увижу.
Алена не сдается.
— А ты не дома, ты у кикиморы в гостях.
Баба Яга почесала за ухом.
— Ну, ежели не дома…
Призадумалась.
— А если и у Лешего телефон будет, — раззадорилась Алена, — То он, не выходя из лесу, сможет с тобой разговаривать.
— Так он и в гости тогда ко мне не пойдет! — Яга отдала телефон внучке, — На, деточка, убери, и Лешему не показывай!
Дверь тем временем медленно отворилась, и с трудом протискивая широкую крону в узкий проем, вошел Леший. Руками и ногами его были сплетенные корни, волосами ветки, а глаза, уши, нос и рот прятались в узоре коры. Даже листья на нем весной распускались, а осенью опадали.
— Доброй погоды, Лешик.
Леший сел за стол.
Яга набрала в грудь воздуха, сделала скорбное лицо и объявила:
— Горе у меня! Внучка в школу просится!
Алена громко засопела, давая понять, что в любую минуту готова зареветь. Бабуля нервно барабанила пальцами по столу, Леший скрипел, а за стеклом маячила рыжая кошачья морда. За последние несколько сотен лет девочка была первым ребенком в лесу, да чего там, единственным. Все с легкостью переносили все ее причуды, проказы, капризы, но не могли вынести слез.
На столе появились любимые лакомства девочки: свежие ягоды в медовом сиропе, морковный пирог, маковые крендельки. Бабушка поставила для нее на блюдце чашку цветочного чая.
Устоять было невозможно.
— Вот скажи, бабушка, дедушка, неужели вы никогда маленькими не были, с другими детьми играть не любили, знать всего не хотели?
— Да не помню я, давно это было.
Леший тоже головой покачал, он ведь вдвое старше Яги был, тем более ничего не помнил.
— А ты в котле посмотри, — посоветовала Алена.
Баба Яга встала, подошла к дальней стене, заставленной шкафчиками со всевозможными склянками.
— Есть у меня одна трава.
Ведьма вытянула руку, и нужный пузырек сам прыгнул ей в ладонь, словно мячик. Добавила она из него по небольшой щепотке порошка в чай себе и Лешему. Закрыла пузырек, отпустила, он улетел на место.
Всего несколько глотков сделала Баба Яга, когда рука ее с пирогом замерла на полпути и, глядя на Лешего, она громко расхохоталась.
— Помнишь, как ты мышей боялся?!
— Да и теперь, с трудом выношу. Не понимаю, чего они ко мне со всей округи сбегаются?! — недовольно проскрипел он.
— Когда кикимора тебя мышью напугала, ты в реку прыгнул, помнишь? А ты ведь плавал здорово, лучше всех. Да, — она перестала смеяться. — А я и забыла совсем.
Яга сидела, охваченная воспоминаниями. Чай остывал. Кот запрыгнул в окно и лежал теперь у Аленушки на коленях.
— А помнишь, мы жаб бойцовых разводили.
— Да, знатные были бои.
— А лягушачьи бега?
Леший с тихим скрипом захихикал.
— Помнишь, как ты на спор живую лягушку съела?
— Точно. И чего я их тогда не любила?
Яга отхлебнула холодного чая и продолжила:
— Упросишь, бывало, бабушку наколдовать сугробов выше крыши, наделаешь в снегу лабиринтов, туннелей, башен понастроишь. И ведь до верхушек сосен доходили.
— Помнишь, как я в них заблудился?
— Ну, ничего, главное, нашелся же, когда снег растаял.
Леший вдруг смахнул слезу.
— А родители меня Росточком звали…
Воспоминания оборвал плач.
Алена, уткнувшись лицом в кота, отчаянно ревела.
— У вас все так интересно было, а я!? Я? Мне играть не с кем!
И она заплакала еще громче.
Яга не знала, как утешить внучку. Впервые столкнулась со столь бурным проявлением чувств.
— Ну, хочешь, я тебе любую девчонку из деревни украду, ты только пальцем покажи, с кем ты там играешь.
— Не-е-ет.
Баба Яга внучку по белокурой головке гладила, пока та всхлипывать не перестала. А потом такие слова молвила:
— Не плач. Придумаю чего-нибудь. А в деревню так и быть, буду тебя провожать, и с детишками играй, если хочешь.
Успокоилась Алена, из дому вышла.
Леший на стуле завошкался, шелестит, вздыхает.
— Не томи, Костянишна, говори, что задумала.
— Вот то и думаю, что сама ничего не разумею. Школа далеко. Пешком не находишься, а ступа сам понимаешь, не на любую погоду.
— Чего делать-то будешь?
Ведьма зависла над котлом, что-то сыпала, шептала, размешивала, так, что вскоре кухню заполнил густой туман.
— Сбор объявляю, ведьм созываю. Вместе что-нибудь придумаем.
А Яга уже под стол заглядывает, за печку.
— Кис, кис, кис, ах ты, окаянный, опять спрятался.
— От кота-то ты чего хочешь? — не понимал леший.
— Да крашу я его, каждый раз перед слетом. Правила у нас строгие, коту ведьмы черным быть положено. Начальство у нас эти, как их, консервы, нет, консерванты, нет, — она махнула рукой, отчаявшись вспомнить модное слово. — Консерваторы!
Яга вытащила отчаянно сопротивляющегося рыжего кота из-под кровати, посадила внутрь русской печки, закрыла заслонку.
— Вот и все. Через час будет черный, как уголек, — она довольно потерла руки, — Хорошо, лето сейчас, печь не топится, а то зимой выстужаю.
Затем, кряхтя и охая, Яга отодвинула половики, открыла подполье и полезла вниз. Через несколько минут вылезла назад с горстью золотых и серебряных монет.
— Ох, нехозяйственная ты, Костянична, нехозяйственная — добро свое направо-налево разбазариваешь.
— Да помилуй, Лешачка, первый раз за триста лет, чай беру. Ведь, если помощь людей понадобиться, без злата серебра палец о палец не ударят. Да и добра этого у меня — картошку сыпать некуда.
Леший был приглашен не случайно, поняла Алена, когда Яга забросила в ступу необходимые вещи, метлу, кота и подозвала к себе внучку.
— Леший у нас домовничать остается, ты его, главное, от мышей береги.
А сама обвязалась шалью и полезла в ступу. Хорошая вещь. Непонятно, как иностранные ведьмы без нее обходятся. Она ведь только с виду махонька, а так вместительная, грузоподъемная, тепло в ней и уютно. Сверху одна голова торчит, да руки с метлой. Яга себе стульчик туда складной приспособила, коврик для кота постелила, шаль положила, на случай ветра.
— Ээх, радимыя! — махнула она метлой и улетела.
Больше всего на свете Алена не любила, когда бабушки дома нет. Скучно без нее. Леший, как всегда, дремлет. Алена поставила около него банку трехлитровую, над щипцами для углей пошептала. Теперь они сами каждую нахальную мышь — за хвост и в ловушку. И в лес пошла. Вернулась, когда свист бабушкиной ступы услышала. Как раз вовремя.
Из приземлившейся возле крыльца ступы выскочил один черный кот, затем второй, а потом и бабушка вылезла.
Пригляделась Алена к котам. Один — ее Рыжик, а второй — вышагивает, важный такой, что за хвост дернуть хочется. Бабушка на него наглядеться не может.
— Баюн Васильевич! — прежний бабушкин кот, поняла Алена, схватила его в охапку и расцеловала.
Кот вырвался, и давай передними лапками себя обчищать, словно человек в дорогом костюме.
— Тьфу! — сказал он, — Зачем муслявить-то? Я кот, конечно, но сейчас здесь в качестве репетитора.
— Чего? Не поняла Алена.
— Грамоте тебя учить будет, — шепнула Яга.
Небо вдруг нахмурилось, ветер подул такой, что гнулись верхушки деревьев, и шум поднялся, просто невыносимый.
— Вертолет это, бояться его не нужно. Стол для занятий несет, компьютер и другое, разное, — важно прокомментировал Баюн Васильевич.
Над домом зависла большая, железная, не то птица, не то стрекоза.
Снизу у нее открылся люк и появился большой ящик, обвязанный со всех сторон. На толстом тросе ящик медленно опустился в ограду. Что-то щелкнуло, трос отцепился, вертолет улетел. Образовавшаяся тишина казалась блаженной. Но тут вдалеке послышалось тарахтение трактора и звуки другой техники.