Пролог. Начало нового мира...
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, — плакал ребёнок
О том, что никто не придёт назад.
(Александр Блок, 1905 г.)
* * *
Наруто с ужасом смотрел на лицо Учиха Обито, который больше не скрывался под маской Тоби-Мадары.
— Оглянись вокруг, Наруто-кун, — улыбнулся тот, отчего его правая изуродованная половина лица с красным шаринганом некрасиво дёрнулась. — Все твои друзья и товарищи мертвы. Твоя любимая Сакура, твой лучший друг Саске, твой учитель Какаши, Осьминог Би, все пять Каге. Разве ты не хотел, чтобы они жили долго и счастливо? Разве такой участи ты желал своим родным и близким?
В ответ ему осталось лишь закусить окровавленные губы, почувствовав горячие слёзы, которые неконтролируемо полились из глаз. У него осталась ещё чакра, почти не было ран, потому что Сакура ценой своей жизни исцелила его, но он с ужасом осознал, что его враг прав. Победить и остаться единственным на этом мёртвом поле боя… Слишком страшно. В горле джинчуурики девятихвостого стало сухо.
— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил он, не узнавая своего голоса.
— Просто правду, Наруто-кун… — глаза злодея и антагониста выражали вселенскую скорбь.
— Я… Я не знаю… Что ты можешь сделать? Да! Они все мертвы, это ты убил их…
— Разве тебе не сказали о моём плане? Ради чего я вообще затеял эту войну?
— Не сказали? Что ты вообще имеешь в виду? Я не понимаю…
Обито посмотрел на него снисходительно:
— Значит, тебе не сказали о Цукиёми, о моём «Глазе Луны», который я собираюсь сделать?
— Нет, сказали! Это просто промывающее мозг гендзютцу! Просто иллюзия!
— Ха-а-а… — Учиха как-то по-детски улыбнулся, — какая наивность, Наруто-кун. Я не стал бы заморачиваться на такие разрушения, если бы хотел «просто иллюзию». В таком случае я мог бы просто посмотреть в зеркало и загипнотизировать себя. А я думал, та демонстрация, когда я отправил тебя и твою подружку в созданный мной мир, наведёт тебя на какие-то мысли. Не думал, что «надежда всего мира шиноби» настолько глуп…
Наруто пропустил мимо ушей эту подколку, уловив самую суть.
— Значит, ты хочешь создать новый мир?
— Да, новый мир, где нет боли и страданий, где будут живы твои и мои друзья, — в глазах «врага народов» зажглись счастливые маниакальные огоньки. — Только подумай: твои родители будут с тобой, клан Учиха будет жив и здоров. Саске не убьёт Итачи. Джирайю не убьёт Пейн, и Коноха не будет разрушена. Не говоря уже обо всех тех, кто погиб на этой никому не нужной войне… Моя любимая Рин будет жива, а я, — улыбнулся Обито, потрогав своё обезображенное лицо, — буду снова симпатичным тридцатилетним мужчиной…
— Звучит заманчиво… — хмыкнул он. — И в чём подвох?
— Если ты помнишь своё пребывание в том, созданном мире... — смущенно почесал затылок антагонист, — ...то, наверное, понял, что я ничего не могу контролировать. Я могу только создать идеальный мир, так сказать, задать исходные параметры. Но, — развел руками и пожал плечами Учиха, — что будет после этого, я не знаю… Ну, и мне требуется твоя помощь: для завершения техники нужен девятихвостый. Ты его получишь обратно, когда воскреснешь в том мире…
— Я буду помнить этот разговор и как всё было? — подумав, спросил Наруто.
— А хочешь? — Обито насмешливо закрыл глаз с риннеганом.
— Не уверен… Хотя… Думаю, что хочу.
— Так ты согласен, Наруто-кун?
Он с щемящим от боли сердцем огляделся. Взгляд зацепился за розовые волосы Сакуры, торчащие из-под обломков разрушенной скалы.
— Боюсь, ты не оставил мне выбора… Я согласен!
Глава 1. Что за маразм?
— А-а-а-а-а! — протяжный крик разнесся по утренней еще сонной Конохе. — Твою дивизию, Обито! Пять кунаев в твою тощую задницу!!! С какого перепугу я теперь женщина?! Какого Хаку ты инструкцию к своим обдолбанным техникам не читаешь, Мудрец Шести Путей недоделанный?!
Наруто осёкся, вспомнив слова антагониста о том, что «Глаз Луны» обмену и возврату не подлежит. Он заглянул в трусы, чтобы еще раз удостовериться в том, что он — это «она», что он уже определил по довольно выдающейся груди, а также на ощупь по отсутствию довольно важного органа. Теперь хотелось взглянуть правде, так сказать, в глаза… Или не совсем «в глаза».
— А-а-а-а-а! Я ранен! У меня кровь! В моих трусах кровь! — в комнату зашла красноволосая женщина лет сорока, в которой он без труда узнал свою мать.
Взглянув на него, Кушина зевнула и спросила:
— Ну и чего орём с утра пораньше?
— Мама? Мама… Мамочка! — Наруто подскочил к матери и начал обниматься. — Я так рад тебе, то есть... Рада тебя увидеть!
— Это понятно, а орала что? Шесть утра так-то… Я только встала, — Кушина сонно моргнула, словно находилась ещё в полудрёме, поэтому на бурное изъявление его чувств почти не отреагировала.
— У меня это… Кровь… В трусах… — застеснялся Наруто, почувствовав, что краснеет, и исподлобья посмотрел на мать.
— И чё? — та явно не врубалась, в чём проблема. — Забыла, где прокладки держишь?
— У меня что? Э-эти?! — глаза Наруто округлились от осознания всей насмешки Вселенной. — К-критические дни?!
— Ага. То-то ты такая перевозбужденная, Наруто… — Кушина снова зевнула и, прошагав до комода, достала из ящика упаковку прокладок. — Держи, надеюсь, как пользоваться, не забыла…
И с этими словами ушла, оставив его наедине с прокладками и месячными.
Наруто тупо смотрел на упаковку «Шиноби-оби прокладок», перед глазами сам собой всплыл рекламный ролик: «Шиноби-оби! Лучше ниндзя не найти! Не натирают и не съезжают, когда ты на мисси-и». Он хлёстко ударил себя по лицу, чтобы избавиться от навязчивого мотивчика и, возможно, проснуться снова, желательно — мужчиной.
Но, увы, ничего такого не произошло. Он по-прежнему сидел на унитазе в ванной комнате, обнаруженной в смежном с его спальней помещении.
— Что за маразм… — всхлипнул Наруто, изучая инструкцию, нарисованную на упаковке прокладок. Он нашёл чистое бельё и старательно приклеил прокладку к узким трусикам.
— Ох, наверное, надо сначала вымыться… — тут ему пришло в голову, что у него ещё не было возможности посмотреть на себя в зеркало. — Стрёмно-то как, вдруг я страшненькая, — забеспокоился он о своём внешнем виде. — Тогда точно замуж никто не возьмёт… — тут же прикрыл ладонью рот от неожиданно сказанных слов и взвыл: — Обито, как же я ненавижу тебя! Тебя и твоё долбанное Цукиёми! Что за…
Он прекратил начавшуюся было истерику и закусил губу, задумавшись.
— Хотя, если подумать, всё получилось. Я только что видел маму, значит, и мои друзья, и все, кого я хотел спасти, живы. Пусть я стал женщиной, но это того стоило.
Наруто зажмурил глаза, разделся и шагнул в душевую кабину, решив сначала помыться, потом посмотреть на себя в зеркало, а уж после определяться, как жить таким или такой дальше. Ведь всегда можно носить хенге, становясь самим собой, правда?
После водных процедур, надев трусы, Наруто подошёл к зеркалу. Несколько раз протёр запотевшее стекло, рассматривая отражение в белой паровой дымке.
Представшая перед ним девушка была похожа на ту, которую он делал в своей «технике соблазнения», только золотистые волосы были короче, всего до плеч, и грудь третьего размера, а не пятого. А так всё осталось при нём: большие голубые глаза, аккуратный вздёрнутый носик, пухленькие губки, загорелая кожа, белые ровные зубки, показывающиеся в довольно милой улыбке, на щеках — ямочки и его полоски-усики.
Наруто сложил печати и, став собой-парнем, снова внимательно изучил отражение.
— Словно я сестра-близнец самого себя, — сделал он вывод по поводу своей девчачьей, постоянной теперь, внешности. — По крайней мере, я симпатичный, то есть симпатичная. Надо привыкать, что я теперь девчонка.
— Солнышко, ты идешь завтракать? — раздался откуда-то снизу голос Кушины.
Наруто вернулся в свою девчачью ипостась и, одевшись, осторожно вышел в коридор. Дом был большим и незнакомым. Его комната располагалась на втором этаже. Он спустился по лестнице и оказался в кухне-гостиной. Стол был накрыт на четверых. За столом уже сидел его отец, Минато Намикадзе, что-то обсуждающий с крупным седовласым и длинноволосым мужчиной в красном хаори, сидящим спиной к лестнице.
— Джирайя? Это ты, старый извращенец? — не веря своим глазам, спросил Наруто.
Мужчина обернулся и удивлённо посмотрел на Наруто. Это действительно был Джирайя, его сенсей, погибший от рук Пейна незадолго до нападения на Коноху. Белая шапка длинных волос, широкая бандана с иероглифом «масло», красные спускающиеся вниз от глаз по щекам стрелки.
— Хм. Минато, твоя дочь только что назвала меня извращенцем. Чем я заслужил такое обращение, милая леди?
Наруто чуть не сел назад себя от неожиданности и сказанных слов, тут же вспомнив про то, что он как бы она.
— Я… это… — под пристальными взглядами отца и Джирайи он стушевался.
— Если бы я не чувствовал чакру лиса в тебе, я бы подумал, что ты подмена. Кто ты и куда дела мою воспитанную дочь? — строго сказал Минато, буравя его синими глазами, отчего он ещё больше зарделся, чувствуя, что загораться начали даже уши, и выдавил из себя первое, что пришло в голову:
— У меня месячные… — тут покраснели и закашлялись уже оба мужчины.
— Отстаньте от девочки, — Кушина положила в их тарелки яичницу с беконом и налила сок.
После завтрака Джирайя и Минато ушли, а Кушина строго сказала Наруто: