Гнев и радость вообще не самые лучшие союзники, но других у меня в этом месте не так много. За три года мне стало казаться, что иметь кого-то рядом не так уж и плохо. Но я тщательно скрывала это. Как от нее, так и от себя – по возможности. Привязанность это слабость. А у меня на нее аллергия.
– Да ладно тебе. Сейчас поешь и подобреешь, – уверенно заявила с улыбкой на пухлых губах и осеклась, заметив мою приподнятую бровь. – Ну ладно… ты не подобреешь. Есть хоть что-то, что заставляет тебя улыбаться? – этот вопрос она задавала сотню раз.
Я снова взглянула на нее, и на этом разговор был окончен. Ровно на пару секунд. Мы уже прошли этот бесячий длинный коридор от спальной зоны до холла и свернули в сторону столовой.
– У тебя есть мечта? Ты же человек, Адена, – тихо прошептала, как будто это был секрет.
Вот сейчас я дернула уголком губ. Есть.
– Нет. Нет. И ещё раз нет, – заметив задатки моей улыбки, запричитала. – Я не про убийство какого-то мужика, который сдал тебя сюда. Настоящая мечта. Которая окрыляет тебя, заставляет улыбаться и стремиться к ней.
Я снова взглянула на рыжика.
– Убить Гарета и есть моя самая заветная мечта, Джейн. Только ей и живу. Возможно, когда я ее исполню, смогу испытать радость. Разве это не здорово? – усмехнулась.
– В убийстве нет ничего хорошего, – тяжело вздохнув, Джейн заправила волосы за ухо и уставилась себе под ноги.
– Ну как сказать. Смотря в каком и кого.
– Нас всех сдали сюда, Адена. Но никто не живёт мечтой вернутся домой и отомстить. У тебя с этим мужчиной личные счеты?
Мы подошли к раздаче и схватив все, что было предложено, отправились за стол.
– Личные, – нехотя отозвалась.
– Может поделишься? Три года дружбы достаточный срок, для разговора по душам. Не смотри так, – заметив мой насмешливый взгляд, сразу запротестовала. – Ты меня не убила за столько лет, а значит, я тебе дорога. Как и ты мне. Мы же подруги, – усевшись на стул, она начала аккуратно расставлять содержимое подноса на стол. – А подруги делятся тем, что тревожит их. Плохим и хорошим. Всем. Мне мама говорила… – тихо добавила и замолчала. Как и всегда, когда вспоминала мать.
Та женщина была из числа немногих, кто боролся за дочь. Даже смогла ранить охотника, который явился за Джейн по вызову ее же отца. В тот день моя хрен с ним, подруга лишилась дома, матери и горем убитого отца предателя. Только горевал он по жене, а не малышке, которую сдал, как какой-то мусор. Каждый раз, когда Джейн закрывалась в себе, во мне неприятно шевелилась какая-то хрень. А желание вернуть на ее лицо дурацкую улыбку вспыхивало за считанные секунды. Она ужасно плохо на меня влияет. Это точно…
– Я могу рассказать, если ты поможешь мне в одном деле. По твоей специальности. Нужно будет быстро залечить мою рану, чтобы я не сдохла, если что-то пойдет не так. Идет? – поинтересовалась, отпив чай из стакана.
Ее зеленые глаза уставились в мои, и я даже слегка улыбнулась ей.
– Идет, – аккуратно, чтобы не спугнуть меня, отозвалась и подперла подбородок кулачками, в ожидании истории.
Ну что ж. Можно и рассказать. Главное, я получила ее слово, и когда придет время, она поможет мне.
– Ну тогда ешь быстрее. Потом аппетит у тебя отобьет надолго, – откинувшись на спинку стула, подкинула яблоко и поймав, смачно вгрызлась в сладкую мякоть.
В прошлом
Я мало помню с детских лет, но те немногие моменты, что живы и не угасли, сотканы из боли и темноты. Образы мамы и папы с каждым днем становятся все туманней и меньше походят на воспоминания. Скорее на вымысел.
Помню наш домик в лесу. Маленький, одноэтажный, больше похожий на сарай. Но в нём всегда было уютно и тепло. Родители любили меня. Это я тоже помню.
Делать было особо нечего, кроме как, пытаться выжить, и мы все время проводили за чтением книг, которых было всего пару коробок, но нам хватало. Родители читали мне по одной главе, а затем мы обсуждали поступки героев и продумывали возможные развития событий. Помню мягкую улыбку отца и звонкий смех матери. Они еще живы внутри меня.
Мама и папа сами были детьми, когда на мир обрушился вирус. Но перед сном всегда рассказывали о своих воспоминаниях. Раньше жизнь была удивительной, по их словам. Никаких чудовищ. Множество людей, которые бродили по всему миру с улыбками на лице. Зоопарки, кафе, кинотеатры, детские комплексы развлечений. Множество разнообразной еды, напитков и одежды. Дома можно было держать животных. У папы был попугай и кот. Каждый раз, вспоминая о них, он улыбался мне, и его уставшее, измученное лицо становилось совсем другим.
Мне было очень грустно оттого, что я не могла побывать в том мире, о котором столько слышала. Ведь тот, в котором я росла, казался ужасно скучным.
В десять лет тебе вообще все скучно. Жить взаперти сложно, когда у тебя повышенный интерес ко всему, что можно изучить и потрогать. Каждый день сидеть в четырёх стенах было утомительно. Бывали моменты, когда нам приходилось прятаться и стараться отключить любые эмоции и чувства. Родители говорили, что в мире полно чудовищ, которые очень опасны. Белокожие монстры с когтями хотят украсть самое важное, что есть у человека – его душу.
Я видела парочку. В то время они вызывали у меня дикий интерес. Других развлечений не было, и появление опасности для меня значило хоть что-то новенькое. Глупой я не была. Из дома не выбегала, чтобы поиграть с ними или еще чего. Но наблюдать любила.
Белые двигались очень быстро и повадками напоминали диких животных. Движения грациозные, легкие, но уверенные. Они принюхивались и все время что-то или кого-то искали. Родители говорили, что эти монстры когда-то были людьми. Но затем их изменила болезнь, которая повергла мир в хаос. Я сочувствовала этим существам. Выглядели они не очень симпатично, и казалось, что им еще тоскливей, чем мне.
На этих фрагментах что-то хорошее и тёплое из воспоминаний о детстве заканчивалось. Дальше начался мой личный ад, в котором я была королевой.
В один ничем не примечательный день в дом ворвался отец с горящими от страха глазами и сообщил, что мы должны бежать. Мама не растерялась, и подхватив заранее приготовленные сумки, взяла меня за руку и потащила на выход. Мы покинули наш дом. Навсегда.
Папа сообщил, что в сторону дома двигались десятки белых монстров. Это значило, что целая группа точно нас учует, и оставаться было нельзя. Бежали мы долго. Ноги стали отваливаться, и папе пришлось взять меня на руки. Я так устала, что даже смогла уснуть у него на плече, не обращая внимания на взволнованные переговоры родителей. Проспала я недолго, ровно до того момента, когда крик мамы и резкая остановка отца, разбудили меня.
Распахнув глаза, я огляделась и заметила группу людей. Они были как мы. В хорошей одежде и кожа розоватая. Было так здорово увидеть кого-то живого и неопасного, отчего во мне разгорелся восторг и интерес.
Я опустилась на землю и хотела заговорить с новенькими людьми, но отец завел меня себе за спину.
– Кто вы и откуда? – раздался грубый голос мужчины напротив отца, и я поежилась.
Ледяной, грубый голос и его внешний вид не сочетались. Мужчина был крепким, сильным и красивым. Карие глаза и короткие тёмные волосы очень ему шли. У него была щетина, как у папы и пистолет. Я видела такой на обложке одной книги.
– Просто выжившие. К нашему дому двигалась стая холодных, и мы бежали. Это моя жена и дочь. Ничего ценного у нас нет, – сообщил отец, а я продолжала изучать каждого собравшегося здесь.
Пять мужчин, у всех оружие и почему-то совсем недобрые взгляды. Я не понимала, почему они не рады нам и нахмурившись, наблюдала.
– Жена и дочь это хорошо, да, парни? – усмехнулся тот же мужик. – Мы давно не встречали новых тел.
Даже мне было понятно, что что-то не так. Они не были рады нам и злобно скалились, как собаки.
– Дайте нам уйти. Моя жена больна, а дочь мала. Не нужно, – папа был очень напряжен, и я подхватила его состояние. Мама обняла меня и чуть нагнувшись прошептала.
– Беги.
Я знала, что нужно делать то, что говорят. Это было нашим правилом. Никаких вопросов. Кивнув, хотела выполнить указание, но замерла.
– Нам сойдет. У больной есть рот на крайний случай, а малышка подрастет. Мы никуда не спешим, – усмехнулся кареглазый.
– Если хотите пригласить нас в гости, то без папы мы не пойдем, – заявила я, взглянув на говорящего.
– Прости, малышка, но мужики не в нашем вкусе.
– Черт, ты посмотри, какая красотка. А волосы? – раздался голос ещё одного с слева.
– Да, она превратится в настоящий бриллиант, – странно посмотрев на меня, кареглазый навел пистолет на отца.
Я знала для чего нужно оружие и поняла, что папу они хотят убить, а нас забрать. Во мне вспыхнул гнев.
– Беги, Адена! – крик мамы и попытка подтолкнуть меня в сторону, не вырвали меня из омута, куда я стала погружаться. Наоборот, подстегнуло желание защитить родителей.
– Нет! Они не убьют папу, – твердо сообщила матери и подняла руки в сторону вооружённых мужчин.
– Она душевник! – кто-то успел выкрикнуть и раскрыть мой секрет.
Но им никто не поделится. Это строго запрещено. Так, мама говорила. Поэтому я всегда носила линзы на глазах, чтобы никто не узнал тайну.
Из моих ладошек вырвалось красное сияние и понеслось в сторону мужчин. Они закричали и раздались выстрелы, но я не отвлекалась. Мне нужно родителей. Я должна. Мама говорила, что у меня чудесный дар и он должен спасать людей. Чем я и занялась.
Сил было немного, но мне удалось заставить сдаться двух мужчин. Они упали, а от их обожженных тел исходил дымок. Опустив руки, так как силы иссякли, ощутила укол в области живота. Из меня торчала какая-то маленькая, неизвестная штучка. Раздались новые выстрелы и я, пошатнувшись, подняла взгляд на кареглазого. Он опустил пистолет, из которого только-что убил одного из своих друзей, а второй, что был направлен на меня, держал наготове.