Сажерук упал на колени в том месте, где исчез Фарид. Брианна. Успел ли Ниям найти ее?
И что теперь, Сажерук? Искры от птичек Фарида осели на его одежду, а сердце разбилось, как старый кувшин.
Бальбулус разглядывал букву Ф, через которую смотрел Огненный Чертенок. Совершенно. Да, более точного слова не подобрать.
Следующим в списке стоял Черный Принц. Было действительно глупо, что как раз его резного деревянного портрета у художника под рукой не оказалось. Бальбулус нашел несколько его изображений в библиотеке Виоланты, но все они были столь ужасны, что даже смотреть на них было больно.
Он неодобрительно воззрился на буквы Ч и П, которые так искусно переплел воедино.
Нет, Бальбулус не хотел рисовать Черного Принца. Он не дал ему появиться даже в книжках про Перепела, к вящему неодобрению Виоланты. Потому что Черный Принц нечто иное, как разбойник с большой дороги! – думал Бальбулус, уставившись на инициалы, которые дожидались десятого портрета. Перепел давно сменил меч на нож переплетчика. Но Черный Принц… Не было у этого темнокожего никакого уважения к князьям и к порядку этого мира!
Бальбулус с неохотой взялся за кисточку.
Ну хорошо, лучше разделаться с этим, да побыстрее. Если Принца не окажется в книге, он должен будет вернуть пигменты красителей, в этом не было сомнений. Пару недель тому назад Бальбулус нарисовал одного мавританского торговца для книги путевых заметок, высоко оцененной Виолантой. Вот пусть он и послужит в качестве подходящего образца. Да. Бальбулус подмешал в серую краску, которую использовал для Роксаны, немного коричневой умбры и заострил кончик кисти.
Ниям стоял с Йеханом внизу перед воротами замка, поджидая Сажерука, пока миниатюрист Виоланты рисовал его в одеянии богатого купца и с лицом иноземца. И он все еще стоял там с Йеханом, когда Бальбулус отложил кисть.
Когда Сажерук с разбитым сердцем подошел к крепости, он испытал облегчение, увидев Нияма. Тщетно Огненный Танцор искал свою дочь. Только пасынок стоял рядом с его другом.
Йехан взглянул на него с неприкрытой враждебностью. И Сажерук услышал голос Орфея так явственно, будто тот произнес эти слова только вчера: Вообще-то я лишь намеревался отправить тебя назад к мертвым, без души, полым, как оболочка высосанного насекомого, но эта месть нравится мне еще больше.
Бальбулус в своей башне приступил к последнему персонажу. Он испытывал облегчение, что хотя бы для него не понадобился серый краситель, и рисовал Сажерука так, как уже не раз изображал его раньше: в красно-черном наряде Огненного Танцора.
У смерти много красок
Для чего Бог дал мне такой великолепный талант? Он для меня как проклятие, но и как великая милость.
Последнюю книгу, над которой работал Великий Бальбулус, Виоланта заказала ему по случаю дня рождения. Она должна была стать настоящим чудом Омбры, начиная от текста и заканчивая иллюстрациями: не только нимфы и огненные эльфы, но и жабы с рыбами, дикие кабаны, волки и рыжие лисы, стрекозы, бабочки, дикие цветы на лугах и у рек – все богатство ее княжества, созданное без участия человека. Бальбулус был не особенно рад такому заказу. Он предпочитал изображать мир людей. Все остальное было лишь более или менее привлекательным декором. Писцы прислали ему готовые страницы накануне вечером. Он, как всегда, был недоволен качеством чернил и шрифтом. Однако Бальбулус давно перестал донимать Виоланту просьбами найти других писцов. Ответ ее всегда был одинаков: Бальбулус, у этих людей есть семьи, которые надо кормить. Еще бы! Но разве было это оправданием тому, что они сами лишали себя посмертной славы этими уныло начертанными буквами и слишком бледными чернилами? Искусству нет дела до пары голодных ребятишек! Подлинное искусство требует жертв! А эта книга призвана была стать подлинным искусством, хотя ему и пришлось изобразить для нее обыкновенных рыб и – смех да и только – ос и мух. Что ему еще оставалось, если не прибегнуть к волшебным пигментам, чтобы даже эта работа вызвала зависть конкурентов?
Бальбулус бросил беспокойный взгляд на сундук, в котором хранил книгу, за счет которой были получены краски. Его радовала мысль, что скоро от нее можно будет избавиться, передав тому хитрому трубадуру и его стеклянному человечку. С тех пор как Бальбулус нарисовал серые инициалы, Омбра наполнилась слезами и мрачными слухами. Исчез Перепел вместе со всей своей семьей, и не только он. Куда девался Чернильный Шелкопряд, где подруга скоморохов Элинор Лоредан? Где красавица Роксана и ее дочь Брианна, которую Виоланта любила даже больше, чем свои книги? Огненный Танцор якобы даже отправился к Белым Женщинам, чтобы расспросить их о пропавших.
Судя по всему, он их там не нашел.
Бальбулус быстро оторвал кисть от пергамента, чтобы не испортить портрет голубого зимородка, который мастерски окружил рамкой из болотных лилий и жабьего щавеля. Он снова ощущал дрожь в пальцах. В последнее время это случалось слишком часто, и не только с его живой рукой. В последнее время? Бальбулус точно знал, когда началась эта дрожь. С тех пор как закончил работу над Серой книгой. Да, Бальбулус так ее и назвал, хотя все страницы, за исключением десяти инициалов, были снабжены роскошными цветными иллюстрациями. Перед тем как преподнести книги Виоланте, переплетчики всегда приносили их Бальбулусу, чтобы он довел иллюстрации до совершенства. Но эта книга, эта маленькая, коварная, проглатывающая людей книга… Бальбулус не хотел не только к ней прикасаться, но даже видеть ее! Стоило ему раскрыть книгу и приступить к работе над каким-нибудь инициалом, как пальцы начинали дрожать, и ему казалось, что это Серое стирает из памяти все остальные краски. Обычно Бальбулус гордо выставлял готовую работу у себя в мастерской. Эту книгу он, словно вор, прячущий награбленное, поместил в сундук, где хранил лишь использованный пергамент и льняное масло. Крышка его была до того тяжелая, что поднять ее составляло немало труда, но Бальбулус продолжал ловить себя на том, что то и дело ищет взглядом этот сундук. Он будто бы опасался, что Серость могла просочиться и сожрать его так же, как всех пропавших. Они, должно быть, застряли где-то в книге, разве нет? Его искусство пригвоздило их к страницам. Да, Бальбулус знал, что эти мысли попахивают сумасшествием, но не мог перестать возвращаться к ним, хотя и пытался успокоить себя тем, что Черный Принц и Сажерук никуда не делись. Хорошо, пусть для Сажерука он не воспользовался серым пигментом, а что до Черного Принца…
Кончай, Бальбулус! Твое дело заниматься искусством, а не размышлять.
Он сжал золотой кулак, чтобы совершенные пальцы, выкованные искусным пасынком Сажерука, перестали дрожать. К юноше прибывали клиенты даже из дальних стран, а ведь ему было всего-то пятнадцать лет. Мастерская мальчишки была уже дважды разгромлена завистниками, потому что на его фоне все остальные ювелиры выглядели дилетантами. Будь то кольцо, бюст, золотая чаша или урна, Бальбулус признавал, что мальчик, несмотря на свою юность, обладает такой же властью над металлом, как он сам над чернилами и кистью. Определенно, мальчишка сможет сделать ему другую руку, которая бы не дрожала.
Да ты что, Бальбулус? А вдруг он узнает, что как раз твое искусство и заставило исчезнуть его мать и его сестру? Довольно! Пора было кончать с этими мыслями. Его искусство сохраняло лица людей даже вопреки смерти. Он дарил жизнь, а не отнимал ее. Бальбулус опустил кисть и принялся рассматривать совершенную синеву красителя, которым закрашивал перышки зимородка. Как он сиял! Художник действительно никогда в жизни еще не видел такого цвета…
Снаружи стало темнеть. Скоро он понесет готовую книгу к красильным ямам. Неужто Бальбулус позволил сделать себя чьим-то инструментом? Инструментом человека, к которому питал отвращение, еще когда тот творил безобразия в Омбре?
Бальбулус вслушался в опустившуюся ночь.
В замке было тихо, как в могиле. Виоланта скрывалась в своей библиотеке с тех пор, как исчезла дочь Огненного Танцора. Иногда оттуда доносился плач. Что, если признаться ей в содеянном и показать книгу? Что, если существует возможность их вернуть назад? Он мог бы закрасить серое. Или вовсе разорвать свои картинки.
Бальбулус отложил кисточку и подошел к окну. Ночь зачернила крыши и стены Омбры. Лишь в той стороне, где жили Сажерук с Роксаной, огонь озарял кусочек неба. Вся Омбра любила Огненного Танцора. Даже эльфы и нимфы с ним говорили. Если он узнает, что натворил Бальбулус, не закончится ли это пожаром? А ведь когда-нибудь правда про серые картинки выплывет наружу. Так, по крайней мере, предсказывала сама книга.
Коварная мелкая вещица!
Бальбулус старался не смотреть в сторону сундука, когда вернулся к своему рабочему столу. Клюв. Нарисуй клюв, Бальбулус. О, этот желтый цвет! Даже охра из этого набора пигментов пристыжала все, что он раньше называл охрой. Может, эти цвета все же стоили того, чтобы продать за них душу. Никто не смешивает краски так, как Великий Бальбулус! Даже в Константинополе, где из манускриптов несравненного Бехзада вылетали райские птички и выскальзывали золотые ящерки, люди станут нашептывать эту фразу. Скоро все они будут одержимы желанием затеряться в ландшафтах Омбры, нарисованных Бальбулусом.
Золотой рукой он взял самую тонкую из своих кисточек, чтобы написать глаз зимородка, как вдруг какой-то шорох заставил его вздрогнуть. Бальбулус с проклятием оторвал кисточку от пергамента. Сколько раз он должен напоминать прислуге, чтобы никто не смел входить в мастерскую без разрешения? И чего им надо в такое время, когда все уже спят?
– Я попрошу Виоланту, чтобы она лишила тебя жалованья… – Но слова замерли на губах Бальбулуса.
На пороге стоял Бальдассар Ринальди. Он закрыл за собой дверь и одарил Бальбулуса улыбкой, которая была еще масленее тряпок, которые использовались для очистки кистей.