– Как вы можете это есть? Вам не холодно? – спросил дядечка, продолжая сметать снег.
Ну что за люди! Сто́ит тебе в двадцати– или тридцатиградусный мороз погрызть мороженое, так обязательно кто-то спросит: «А вам не холодно?» Подметаешь крыльцо – и подметай!
– Нормально мне. Почти вкусно.
– Ищете кого-то?
– Жду.
– Что ж, тогда и я с вами подожду.
Он закончил сметать снег и поставил веник к стене у перил.
Тут до меня начало что-то доходить. Фотография из Лениной папочки возникла прямо перед глазами. Небольшая бородка с проседью, очки в позолоченной оправе, взгляд с лукавыми искорками…
– Семен Михайлович?
– Он самый.
Я огляделся в поисках урны.
– Нет-нет, – запричитал Семен Михайлович. – Даже не думайте. Кушайте спокойно. Я никуда не спешу. Проветриться вышел. От компьютера отдохнуть. Думал, вы попозже заглянете. Обычно ваш брат опаздывает.
– Может, присоединитесь? Хотите рожком угощу? Вместе погрызем.
– Увольте. Лучше уж посидеть в ресторанчике. У нас тут, кстати, рядышком, в двух минутах, приличная таверна открылась. Какой там французский коньячок подают! У-у-у! Бесподобная вещь. Сказка! А стейки какие! Пальчики оближешь!
Упс… Бесподобный французский коньяк да еще со стейком «Пальчики оближешь» – это половина моей зарплаты.
– Давайте в другой раз, у меня сейчас…
– Ловлю на слове! – радостно перебил Семен Михайлович. – Попозже сходим. Не проблема. Вы угощаете!
В горле как-то сразу пересохло. Неожиданно кончилось мороженое. Пальцы совсем онемели. Я неуверенно кивнул и стал надевать перчатки. Кое-как справился. Глубоко порядочный человек, говорите? Ну-ну! Погрыз мороженое! Внутрь меня никто не пригласил. Нет денег на таверну – стой на морозе.
– Я читал ваши материалы, – грустно сказал Семен Михайлович, поправляя шарф. – Мне понравилось. Но вы ведь гуманитарий. Пишете портретные очерки. Редкий нынче жанр.
– Все верно. Рад, что вам понравилось.
Он проигнорировал мои слова.
– Вы работаете в тетрадке «Человек», а не «Наука». Почему же ко мне послали вас?
– Честно говоря, и сам не знаю. Журналисты – люди подневольные. Начальство приказало – мы исполняем.
– И что же вам приказали написать про меня?
Семен Михайлович натянул шапку поглубже на уши. Видимо, мороз и до него добрался. Усы и бородка покрылись инеем.
– Текст на полполосы. Начальство хочет прояснить ситуацию с вашим институтом. Вас оскорбляет мое присутствие?
– Боже мой! Конечно, нет! Дело в другом! Тут научные журналисты такое выдавали, что мне плохо становилось. А уж гуманитариев (после парочки визитов) я вообще боюсь. Сейчас ведь какое образование? Сплошная профанация да креатиф-ф. А нам такое дело противопоказано. У нас научный институт, и профанов я за порог не пускаю. Не имею желания тратить на них время. Из вашей газеты человечек приходил – таблицы умножения не знает. Представляете? Я думал, дальше катиться уже некуда. Ошибался. Из другой газетки коллегу вашего прислали, так он уверен, что Солнце вращается вокруг Земли.
Пришлось заступиться за коллегу.
– Он прав, – не моргнув, сказал я. – У нас же ось мира проходит через глаз наблюдателя: тут целые созвездия вращаются, не то что Солнце! Эклиптику ведь не просто так придумали. А суточное вращение Солнца? Все относительно. Никогда не фотографировали Полярную звезду с открытым объективом? Уже через час круговерть начнется. Учебник астрономии. Десятый класс.
– Ваш коллега учебник астрономии в глаза не видел. Вы мне тут софистику не устраивайте, – с показной злостью проговорил Семен Михайлович, а под конец еще и фыркнул: – Солнце у него вращается!
– Все относительно, – смиренно повторил я, глядя на квадратик неба.
– Таблица умножения абсолютна!
– Обижаете. Неужели и до этого докатимся?
– Сколько будет двадцать восемь минус пятнадцать?
– Сто шестьдесят девять будет, – не раздумывая ответил я.
– Интригуете, молодой человек?
– Как вы к людям, так и люди к вам.
– Ход ваших мыслей мне нравится. Трижды девять!
– Семьсот двадцать девять!
Семен Михайлович протянул мне руку:
– Не знаю, как у нас сложится беседа дальше, но право войти в эту дверь вы заслужили. Добро пожаловать!
Наконец-то тепло!
После нашей редакции волей-неволей обращаешь внимание на ремонт. Новенький линолеум (рисунок а-ля сосновые доски), аккуратные плинтусы, ровные стены свежего абрикосового цвета, белый потолок, а в конце прихожей – новенькая лакированная дверь светлого дерева (скорее всего, сосна).
– Раздевайтесь! – дружески предложил Семен Михайлович.
Пока я вытирал ботинки о коврик и тряпку, он закрыл входную дверь, прошел вперед, нагнулся и поставил передо мной синие тапки.
– Это вам. Вроде бы ваш размерчик. Вот у нас вешалка. – Он показал рукой на прикрепленную к стене трехметровую лакированную доску с двумя рядами крючков. – Вот полочки для обуви. Чувствуйте себя как дома.
Не так представлял я себе гардероб научного института с целевым финансированием. У нас даже в детсадах индивидуальные шкафчики для одежды. А тут бери что хочешь – ни замков, ни охраны. Сразу же за входной дверью вешалку прикрутили. Приглашение ворам – не иначе. Жадничает Семен Михайлович.
– Прямо сюда? Вот так открыто? Не своруют? – спросил я.
Семен Михайлович обиделся. Задумался на секунду. Губы надул.
– Пока прецедентов не было. Мы тут по чужим карманам не лазим. Но если боитесь, возьмите ценные вещи с собой.
Ладно, раз уж из недр всех этих шуб, пуховиков и пальто еще ничего не пропало, я тоже рискну. Нашел свободный крючок, повесил на него куртку с шапкой, но документы все-таки вынул.
Переобулся. Когда ставил ботинки на полочку, в глаза бросились только женские сапожки и полусапожки – все начищены до блеска.
– Семен Михайлович, а что же вы не раздеваетесь?
– Так я ухожу! – радостно ответил он. – У меня сейчас встреча в управе. Вернусь через пару часов. Нет-нет, не переживайте: оно и к лучшему.
– Но…
– Давайте мы сделаем так. Вы сначала похо́дите, посмо́трите, чем у нас люди занимаются, пообщаетесь с народом, составите общее впечатление, а потом, когда я вернусь, мы с вами плодотворно побеседуем. У вас есть примерно два часа на ознакомительную экскурсию. Провожатого я вам сейчас дам. Согласны?
– Куда деваться-то? Конечно, согласен.
– Вот и ладненько. Одной проблемой меньше. А с управой, думаю, тоже как-нибудь уладится…
Семен Михайлович подошел к межкомнатной двери, приоткрыл ее, махнул кому-то рукой и тихонько сказал:
– Люда, пригласи ко мне, пожалуйста, Васильева. Спасибо.
Знакомая фамилия.
– Это случайно не тот Васильев, который… гм… интересную диссертацию защитил?
– Он самый! Талантливый ученый.
Семен Михайлович, закрыл дверь и вернулся ко мне.
– Почему вы его не уволили?
– Зачем увольнять грамотного сотрудника? Я же его научный руководитель.
– То есть для вас в его скандальной диссертации нет ничего нового?
– Я сам предложил Васильеву эту тему. Материала у нас накопилось много, его надо было как-то структурировать и обработать. Чего добру пропадать? У меня времени не хватало, девчонки и так были загружены по горло, вот я и предложил Васильеву. Кто ж знал, что журналисты такой шум поднимут. Кстати, Игорь отлично справился. А вот и он. Познакомьтесь…
Два часа протекли незаметно и не внесли никакой ясности. Вопросов только прибавилось. Игорь Васильев – надежда российской науки – подошел к просьбе Семена Михайловича серьезно и основательно. Экскурсию мне устроил знатную. Кабинеты, лаборатория, операционный зал, кухня-столовая, подсобки, уборная, кладовки с ведрами, вениками и швабрами – все было показано важному гостю. Ни одну мелочь не обошли стороной. «Обратите внимание, – говорил Игорь, – у нас в освещении используются только лампы накаливания. Никакого газового мерцания, никаких паров ртути. Семен Михайлович на здоровье людей не экономит».
С такой же скрупулезностью мой экскурсовод говорил обо всем, начиная с экологически чистых материалов мебели и заканчивая характеристиками кухонной техники.
Особенно мне понравился его рассказ в лаборатории, когда я спросил, чем они тут занимаются. Эксперименты, говорит, ставим разные. Третьего дня, например, бомжей с вокзалов привезли, накормили и усадили за парты с нужным учебником. Так они у нас через полчаса уже квадратные уравнения щелкали, через час – тригонометрические неравенства. Потом, правда, лабораторию целый день пришлось отмывать и проветривать.
Мне представили всех сотрудников института, которые были на работе. Имя, фамилия, специализация. Игорь старался как мог. Радушная улыбка не сходила с его гладковыбритого лица.
Мы расстались в операционном зале.
– Наверное, я вам уже надоел, – сказал Игорь. – Не смею больше мешать. Весь институт в вашем распоряжении. Гуляйте, осматривайтесь, фотографируйте, не стесняйтесь задавать вопросы. Если что – я у себя. Не прощаюсь.
Он покинул операционный зал, а я, глубоко вдохнув, начал делать свое «грязное» дело: отвлекать сотрудников института от работы, задавая каверзные вопросы и бесцеремонно тыкая пальцем в формулы на экране. Поговорил с каждым (точнее, с каждой) и сел на диванчик поразмыслить.
Чем дальше, тем интереснее.
Я попал в уникальный институт. Это факт. Но ощущение аттракциона не покидало. Подкоркой чувствовал, что меня разводят. Причем виртуозно. Так не бывает, чтобы начальник объекта уходил, оставляя репортера с карт-бланшем. Обычно начальники предпочитают «сопровождать» и дышат в затылок. Просьба о самостоятельном передвижении многих заставляет нервничать. А тут и дела никому до меня нет. «Оно и к лучшему. Одной проблемой меньше». Ходи, смотри, фотографируй, спрашивай. Дождешься начальника – хорошо, не дождешься – тоже не велика беда.
Сотрудники института – отдельная песня. Мужиков двое: Семен Михайлович да Игорь Васильев, девушек – двенадцать. Все либо аспирантки, либо вчерашние аспирантки. Все красавицы и умницы. Глаза разбегаются. Только и думаешь, какую бы на ужин пригласил, если б зарплата побольше была. Дресс-код отсутствует. Свитеры и джинсы органично соседствуют за круглым столом с платьями и деловыми костюмами.