– Вы правы, – ответил чернолицый даос.
Затем он протянул Линь Чжи-яну целебную траву и сказал:
– Дайте вашей племяннице эту траву, и она сразу вернется к жизни. А мы покинем вас.
Линь Чжи-ян земно поклонился им и взял траву.
– Прошу вас назвать себя, чтобы я знал, кого с благодарностью поминать в молитвах, – обратился Линь Чжи-ян к даосам.
– Мы отшельники. Он ведает ракушками, а я – чешуйчатыми, – сказал желтолицый даос. – Мы здесь случайно прогуливались, и судьбе было угодно, чтобы мы вмешались в эту историю. Так что благодарить нас не за что.
С этими словами они удалились, велев дракону и устрице следовать за ними. Все матросы, которые были свидетелями происшествия, стояли рядом, разинув рты от удивления.
Вернувшись на джонку, Линь Чжи-ян с До Цзю гуном сразу же приготовили из целебной травы снадобье и влили его в рот Сяо-шань. Девушка очень быстро пришла в сознание, к ней вернулись силы, и она почувствовала себя даже значительно бодрее, чем прежде. Все стали ее поздравлять со спасением. Линь Чжи-ян рассказал ей о том, что он узнал в деревне Нарциссов, и они не стали задерживаться – джонка двинулась в путь к Малому Пэнлаю.
Они плыли долго и давно уже миновали страну Сюаньюань, страну Трех племен и другие государства.
– Вы подумайте, – обратился как-то раз До Цзю гун к Линь Чжи-яну, – в прошлом году ведь именно здесь нас застиг шторм, нынче же, когда мы хотим поскорее попасть на Малый Пэнлай, как назло нет никакой бури. Если бы все случилось так, как тогда, вот было бы хорошо. Эти места ведь мне незнакомы, так что придется заехать куда-нибудь и разузнать дорогу. Кстати, впереди, кажется, должна быть одна небольшая страна, там можно будет все и разузнать.
Вскоре они пристали к какому-то берегу. Это оказался пограничный район государства Мужчин. Когда они стали расспрашивать жителей, как попасть на Малый Пэнлай, те с неподдельным ужасом стали рассказывать о том, что по дороге туда на расстоянии тысячи с чем-то ли от них лежит «Остров плодоносных деревьев», а на этом острове в горах недавно появились какие-то чудовища, которые нападают на людей. Они говорили, что знают много случаев, когда нападению подвергались идущие мимо суда. Когда Линь Чжи-ян и До Цзю гун вернулись на джонку и рассказали об всем, что слышали, никто не соглашался следовать дальше. Одна Сяо-шань, не желая никого слушать, настаивала на том, чтобы продолжать путь. Никакие уговоры ни Линь Чжи-яна, ни До Цзю гуна не помогали. Наконец все вынуждены были согласиться с Сяо-шань и поплыли дальше, едва подавляя страх за собственную жизнь.
Однажды впереди показались высокие горы какого-то острова. Осмотрев путь, Линь Чжи-ян и До Цзю гун пришли к выводу, что им придется огибать остров, довольно близко проходя мимо берегов. Когда джонка подошла ближе к горам, все увидели, что их склоны сплошь заросли плодовыми деревьями. Там были и персики, и сливы, и мандарины, и финики, словом – всевозможные плоды всех четырех времен года. С порывами ветерка доносился такой аромат, что невольно набегала слюна. Чудесный запах зрелых плодов раздразнил рулевого, и ему так захотелось фруктов, что он даже и сам не заметил, как направил джонку к берегу. Не успели они еще причалить, как матросы выскочили на сушу и бросились к деревьям. Они срывали первые попадавшиеся им под руку плоды, тут же отправляли их в рот и громко восторгались ими. Линь Чжи-ян с До Цзю гуном тоже наелись досыта, а затем набрали много разных плодов и отнесли на джонку.
– А почему мы здесь пристали к берегу? – спросила Сяо-шань у дяди. – Ведь нас недавно предупреждали, что в этих местах водятся какие-то чудовища. Вы забыли об этом?
– До чудовищ ли тут? У меня у самого от аромата плодов голова пошла кругом. Только одно желание и было – как бы поесть фруктов… Но я пойду потороплю людей, чтобы поскорей отчаливали.
С этими словами он вышел из каюты и крикнул матросам, которые были на берегу:
– Ну, братцы, давайте убираться отсюда подобру-поздорову, пока не повстречались с чудовищами!
Однако матросы, объевшиеся фруктами, словно после вина, совершенно ослабели, по всему телу у них разлилась приятная истома, и они хором отвечали, что у них нет никаких сил возиться с джонкой. Вскоре все они свалились с ног и уснули под деревьями.
До Цзю гун с Линь Чжи-яном стояли на носу джонки и вдруг почувствовали, что все вокруг них завертелось, тело как-то размякло и ослабело, и они уже не могли удержаться на ногах. Не успели они сообразить, в чем дело, как вдруг откуда ни возьмись налетела толпа женщин. Одни взобрались на джонку и увели с собой жену Линь Чжи-яна, Сяо-шань, Вань-жу, Жо-хуа и няньку, а затем самого Линь Чжи-яна и До Цзю гуна. Другие подняли матросов и поволокли их вслед за остальными в горы. Пленники понимали, что с ними происходит, но были настолько обессилены, что не могли вымолвить ни слова.
Одна Сяо-шань по-прежнему чувствовала себя как ни в чем не бывало, но, понимая, что она одна против всех ничего не сможет сделать, решила притвориться пьяной и следовала за другими, выжидая, что будет дальше и нельзя ли будет что-нибудь придумать для спасения.
Шли они недолго. Их завели в какую-то пещеру и затем через два дворика провели в большой зал. Посредине зала восседала какая-то женщина. На ней был головной убор из перьев феникса, и одета она была в платье из кожи питона. Женщина эта была поразительно красива. На лице у нее был тонкий шрам, который еще больше подчеркивал ее обворожительную привлекательность. Рядом с ней сидел юноша, лет двадцати, не более, с бледноватым, словно покрытым слоем пудры, лицом, с алыми губами, с зубами, сверкавшими белизной. И хотя это был мужчина, но одет он был в женское платье. При всей своей слабости, Цзю гун понимал, что происходит вокруг, и когда он взглянул на восседавшую в зале пару, так сразу же подумал: «И испугается же почтенный Линь, когда увидит мужчину в женском одеянии. Это напомнит ему, пожалуй, о кое-каких происшествиях, случившихся с ним в царстве Женщин». Но тут Цзю гун обратил внимание еще на двух мужчин, сидевших чуть в стороне. У одного было лицо, похожее на черный финик, у другого – на желтый мандарин. У обоих были рыжие растрепанные волосы. Злодейское выражение их лиц производило ужасающее впечатление. В это время женщина, сидевшая в зале, вдруг засмеялась и обратилась к юноше:
– Набросились, глупые, на фрукты, не подозревая, конечно, что там закваска для вина. Легко же они нам достались! Это ваша заслуга и вас обоих, уважаемые, – тут же добавила она, обратившись к двум мужчинам, сидевшим в стороне. – Полакомимся все – это уж само собой разумеется. Но голяков [357] этих тридцать с чем-то штук! Может быть, вы что-нибудь придумаете, чтобы их как-нибудь приготовить по-другому?
– Они только что наелись винной закваски, – ответил ей юноша, – и мясо их, разумеется, будет отдавать вином. Боюсь, что если их приготовить так, как мы обычно это делаем, то вкус может оказаться не тот. По-моему, лучше вообще употребить их на изготовление вина. А вино мы так и назовем, «голяки». Как вы находите?
– Великолепно! – ответила женщина.
– О, это будет очень вкусно, – проговорил мужчина с черным лицом, – но только вашему покорному слуге кажется, что их следует разделить, не надо держать их вместе. Ведь вкус вина из женских голяков будет несомненно утонченным и приятным, а вино из мужских будет драть горло. Чтобы хорошее вино не отдавало каким-нибудь привкусом, их нужно непременно держать раздельно.
– Вполне согласна с вами, – ответила женщина и, указывая на Линь Чжи-яна, опять обратилась к юноше:
– А вон видите того, он лицом очень похож на вас. Может быть, его лучше оставить вам для компании, как вы думаете?
– Выглядит ничего, – ответил юноша, – но на губах усы, а это противно. Если бы выщипать до единого волоска, то бы принял его с радостью. Но, может быть, кто-нибудь из вас оставит его у себя? – обратился юноша к чернолицему и желтолицему.
– Нет, – ответили те. – Вам не нравится, что у него пара шерстинок на губах, а нам не нравится, что их у него мало. Если бы у него была борода или все лицо заросшее волосами, тогда другое дело.
Вскоре сидевшие в зале стали расходиться.
Уходя, женщина распорядилась, чтобы всех пленников вдоволь напоили вином. Их увели и посадили в темницы. Когда прислуга отлучилась за вином и пленники оказались одни, Сяо-шань опустилась на колени и, роняя слезы, стала молиться.
– Я приехала сюда из-за моря искать отца. В пути я вдруг встретила этих чудовищ, и теперь моя жизнь в опасности. Если мне удастся спастись, то я отдам себя служению небу…
Не успела она произнести эти слова, как в темнице вдруг появилась какая-то монахиня. Подойдя к Сяо-шань, она сказала:
– Не бойтесь, я пришла сюда, чтобы спасти вас.
Но о том, как монахиня спасла Сяо-шань, будет рассказано в следующей главе.
Глава 46
Усмиряет чудовищ святая,
милость свою проявив.
Побуждает сердечность подругу
отправиться в горы с Сяо-шань.
Итак, монахиня сказала: «Не бойтесь, я пришла сюда, чтобы спасти вас» – и осталась с пленницами. Когда вернулись люди с вином, монахиня заявила им:
– Эти-то все не пьют, а я выпить горазда. Давайте сюда вино!
– Мне казалось, что когда мы привели вас сюда, вас было пятеро, а вас, оказывается, шестеро, – сказал один из прислужников и поставил перед монахиней вино. Монахиня тут же все выпила и велела принести еще. Люди опять засуетились, снова принесли вина, но монахине все было мало.
– Ну и пьет же! – удивлялись слуги.
Когда весь запас вина был исчерпан, а монахиня продолжала требовать, чтобы несли ей еще и еще, люди побежали доложить хозяйке о необыкновенной пленнице. Та не могла этому поверить и вместе с тремя мужчинами явилась взглянуть сама. Монахиня встретила вошедших тем, что раскрыла рот и направила на них стремительный поток вина. Все вокруг наполнилось необычайным ароматом. И неудивительно: вино здесь изготовлялось из самых разнообразных фруктов и обычно одного его аромата было достаточно, чтобы опьянить душу и сердце всякого понимающего толк в вине и любителя выпить.