Цзы-лин как вкопанная стояла посреди зала и не могла вымолвить ни слова. Тогда Хун-цюй взяла за руку Гуй-чэнь, и они вместе подошли к незнакомке.
– Если вы имеете что-то сказать, – обратились они с поклоном к девушке, – то, может быть, присядете, и мы спокойно поговорим.
И Цзы-лин вложила меч в ножны и поклонилась в ответ.
– Ну, хорошо, прошу тогда всех сесть, – сказала она.
Цзы-сяо и Цзы-цюн тоже вложили мечи в ножны, и все сели.
Гуй-чэнь представила девушке в розовом всех присутствующих и затем рассказала ей, куда они направляются и как случилось, что они остановились здесь проездом.
– Посмотрите на сестрицу Цзы-лин, – сказала Хун-цюй, обращаясь к Цзы-цюн, – и благородство ее манер, и внешность, говорящие о необыкновенной натуре, – все обличает в ней достойную дочь славных полководцев. Невольно как-то становится досадно, что мы не познакомились с ней раньше. Не может быть, чтобы такая девушка решилась отплатить злом за добро, тем более что их семья из поколения в поколение видела милости правящей династии. Действительно, «небо не лишает порядочных людей потомства», вот нам и посчастливилось познакомиться с ней. А если бы нам встретился человек, пренебрегающий чувством долга и справедливости, человек, способный забыть оказанное ему добро и…
Но Цзы-лин не дала Хун-цюй договорить:
– Как-никак, – перебила она ее, – а Сун Су является правнуком основателя династии Тан. И если бы я, например, служила династии Чжоу, то я знала бы только одно: быть преданной делу своего государя и избавлять его от тревоги и забот, и ни до чего другого мне не было бы дела. К счастью я не состою на службе и не получаю государева жалованья. А сюда я пришла лишь по просьбе двоюродного брата. Но теперь я знаю, что вы спасли Сун Су, исходя из чувства справедливости и долга, и мне здесь больше нечего делать, остается только проститься с вами. Но вообще мы, вероятно, еще встретимся в столице.
С этими словами Цзы-лин поднялась, чтобы откланяться, но Цзы-цюн, которой как хозяйке дома хотелось выказать свое гостеприимство, стала ее удерживать и уговаривать остаться с ними выпить чарку-другую. Гуй-чэнь, Хун-цюй и остальные тоже присоединились к просьбе Цзы-цюн.
Цзы-лин, не желая их обидеть, согласилась остаться.
Янь И, который притаился в соседнем зале и слышал весь разговор, уже заранее велел приготовить все необходимое для угощения. Вновь на столах появились блюда с яствами и чарки для вина.
Гуй-чэнь, Хун-цюй, Цзы-сяо, Цзы-цюн и Цзы-лин сели за один стол.
После нескольких чарок вина Хун-цюй спросила Цзы-лин:
– Вы сказали, что мы встретимся еще в столице. Значит, вы тоже собираетесь туда?
– По правде говоря, – ответила Цзы-лин, – когда-то в детстве я немного занималась стихосложением и искусством чистописания. Недавно я сдала областные экзамены и могла бы поехать в столицу, но так и не собралась – все ждала попутчиц. На этих днях я все-таки, наверно, отправлюсь в дорогу.
– Раз вам не с кем ехать, – сказала Гуй-чэнь, – то почему бы вам не отправиться вместе с нами. Это было бы, пожалуй, удобно во всех отношениях, если вас, конечно, сейчас не удерживают какие-нибудь дела дома.
– Признаться, я тоже подумала об этом, когда узнала, что вы едете в столицу, – сказала Цзы-лин, – но просто не посмела при первой же встрече вам навязываться. Но если вы так любезны, то я могу со спокойной душой вернуться домой и попросить позволения у матери. Чтобы вернуться домой и собраться в путь, мне нужно всего лишь два дня. Так что если бы вы могли задержаться немного, то через два дня я была бы уже здесь.
– Матушка как раз хотела просить всех остаться у нас на несколько дней, – сказала Янь Цзы-цюн. – Поэтому вы спокойно можете отправляться домой и не торопясь собраться. Все мы будем ждать вас здесь.
– Это так любезно со стороны матушки вашей, – сказала Гуй-чэнь, – но нас очень много и неудобно доставлять вам столько хлопот. Так что постарайтесь лучше побыстрее вернуться, – продолжала она, обращаясь к Цзы-лин, – чтобы пораньше всем вместе двинуться в путь.
Цзы-лин в знак согласия кивнула головой.
– Да! – спохватилась Цзы-сяо. – А что же вы скажете двоюродному брату, когда вернетесь домой? Надо об этом заранее подумать, чтобы у вас не было неприятностей при объяснении с ним.
– А что он сможет сделать? – ответила Цзы-лин. – Я просто скажу, что искать пропавшего негде, и кончено.
Встав из-за стола, Цзы-лин простилась со всеми, подпрыгнула, взлетела в воздух и исчезла.
Шу-сян, Лань-фан, Сыту Ур и другие, которым никогда не доводилось видеть, чтобы люди могли буквально улетать и прилетать, были поражены способом появления и ухода Цзы-лин.
– Удивительно! – воскликнули они. – Вот чудеса-то!
Жо-хуа вспомнила по этому случаю, как в прошлом году таким же необычным путем в окно влетела Цзы-сяо и как босая, разутая Вань-жу от страха не знала, куда спрятаться.
– Я вижу, – сказала среди общего смеха Сяо-чунь, – что сестрице Вань-жу непременно быть когда-нибудь бессмертной.
– Откуда же это видно? – удивилась Лань-инь.
– Раз есть «великий святой с бинтованными ногами», – ответила Сяо-чунь, – то почему же не быть «малой святой с босыми ногами». И это была бы не случайность – в этом только сказалась бы преемственность. Поэтому-то я и говорю, что быть ей бессмертной.
Девицы слушали, смеялись, но не все знали, кто такой «великий святой с бинтованными ногами».
– О «святом с бинтованными ногами» знают только Гуй-чэнь и Жо-хуа. Кроме них здесь нет никого, кому это было бы известно, – сказала Вань-жу. – Не понимаю поэтому, каким образом и от кого могли бы вы это услышать? – обратилась она к Сяо-чунь.
Но за Сяо-чунь ответила Фэн-хуань:
– Обо всем, что случалось у вас за морем, нам дома в свободное время рассказывал дядя До Цзю гун. Помню, он еще предупреждал нас, что если нам доведется быть в заморских странах, чтобы мы не соблазнялись редкими фруктами, а то, дескать, плохо нам придется: изловят нас да сделают из нас вино.
Слушая ее, Вань-жу не могла без усмешки вспомнить о том, как когда-то после фруктов все они ослабели, вспомнила она и о напудренном и напомаженном юноше.
Видя, что собеседницы говорят какими-то полунамеками, Цзинь-фэн подошла к Сяо-чунь и стала допытываться, в чем дело. Сяо-чунь, к общему удовольствию присутствующих, пришлось вкратце рассказать историю о том, как на одном острове путешественников взяли в плен и хотели из них изготовить вино. Рассказала она также, откуда пошло выражение «святой с бинтованными ногами». Слушавшие чуть не падали со смеху.
– Да! – воскликнула Юэ-фан. – Сегодня меня так поразила Цзы-лин: влетела, вылетела! Но ваши истории о заморских странах еще удивительнее! Просто неслыханные вещи!
– Кстати, о Цзы-лин, как она воинственно была настроена, когда явилась сюда, – сказала Ли-жун. – Хорошо, что у сестрицы Цзы-цюн язык хорошо подвешен: достаточно ей было сказать пару слов, и той нечего было возразить. Такое важное дело и сразу же уладилось к общему благополучию. Да, красноречие, как видно, дар необходимый. Как после этого не поверишь в то, что княжество Чжэн держалось красноречием Цзы-чаня [433].
– Вы правы, – поддержала ее Сыту Ур, – стоило сестрице Цзы-цюн сказать всего лишь несколько слов, и удалось не только избежать столкновения, но даже подружиться. Теперь Цзы-лин поедет вместе с нами, а иметь в дороге таких спутниц, как Цзы-сяо, Цзы-цюн и Цзы-лин, это, не говоря уже ни о чем другом, значит иметь возможность спокойно спать в гостиницах и, как говорится, «класть голову высоко на подушку без забот».
– По-вашему, выходит, – сказала Вань-жу, – что если они будут с нами, то можно обойтись без сторожевых собак. Да?
– Ну, конечно, – вставила Цзы-сяо, – без собак лучше, а то кто-нибудь заберется вдруг под кровать с босыми ногами, а собака подбежит – и хвать за ногу!
Тут все прыснули со смеху. Поболтав и пошутив еще немного, девушки пошли благодарить за гостеприимство мать Цзы-цюн, извинились перед ней за беспокойство и отправились спать.
Утром после завтрака мать Цзы-цюн велела служанкам провести девушек в сад. Прогуливаясь по саду, подруги любовались весенним цветением персиковых и абрикосовых деревьев и изумрудной листвой стройных ив.
– Сад у нас небольшой, – сказала гостьям Цзы-цюн, – есть, правда, где пройтись, но смотреть-то собственно не на что. Одно достоинство сада – это чай, и если вы его любите, то могу вас попотчевать.
– Уж нет ли у вас тут какой-нибудь особенной воды из редкого источника? – заинтересовалась Лань-инь. – Так угостите чашечкой.
– Не только редкий источник, – ответила Цзы-цюн, – у меня здесь в саду есть несколько чайных деревьев, и мы можем заварить чай из свежих листьев. Я сама, правда, не любительница чая и не могу сказать, каков он на вкус, но цвет его мне очень нравится.
– Так угостите нас свежим чаем, – попросила Мо-сян, – это будет забавно.
Цзы-цюн привела гостей в ту часть сада, где в гуще чайных деревьев стояла беседка. Все кругом зеленело изумрудом, и воздух был напоен тончайшим ароматом. На беседке стояла надпись: «Беседка зелени и аромата».
Но о дальнейшем будет сказано в следующей главе.
Глава 61
Гостьям юная хозяйка
говорит о чае,
Старый воин предоставил
путницам приют.
Итак, когда девушки вошли в «Беседку зелени и аромата» и там расположились, Лань-фан сказала:
– «Беседка зелени и аромата»! Удачное название – оно полностью передает прелесть вашего сада. И как хорошо написано! Наверняка это создание вашей кисти, сестрица Цзы-цюн, не так ли?
Но Янь Цзы-цюн указала на Ли-лоу и Фэн-чу:
– Название дала сестрица Ли-лоу, а написала Фэн-чу, и весь сад мы теперь называем «Садом зелени и аромата».
– Ах вот как, – сказала Сяо-ин, – оказывается, это Фэн-чу и Ли-лоу. Ну, так вот что я скажу: и написано прекрасно, и придумано отлично.