– Я только что взял у управляющего эту тетрадь. Сюда занесены имена всех тех, кто прибыл на экзамен и остановился здесь. Посмотрите, нет ли в этом списке ваших родственниц.
Шу-сян и Лань-фан просмотрели список, и лица их расплылись в улыбку.
– Что, невестки ваши здесь, наверное, остановились, да? – спросила Гуй-чэнь.
Девушки утвердительно кивнули, с благодарностью вернули До Цзю гуну тетрадь, и он ушел.
Вскоре к Шу-сян и Лань-фан зашли Тань Хуэй-фан, Цюн-фан, Чу Юэ-фан, Ян Мо-сян и Цуй Сяо-ин, и они договорились, что пойдут вместе навестить подруг, которые раньше них приехали в столицу. Девушки взяли с собой старого слугу, который указывал им дорогу, и все семеро вместе с мамками и служанками вышли через ворота своего сада.
В парке по обеим сторонам аллей то тут, то там им встречались дома, но кругом было совсем тихо: около самих домов никого не было видно, да и на дорожках парка было пустынно. Лишь несколько человек с корзинками – по-видимому, слуги, посланные за продуктами, – попадались навстречу, но и те проходили мимо, низко опустив голову. Девушки были приятно удивлены тем, что кругом так тихо и не видно посторонних людей. Старый слуга объяснил, что парк здесь огромный, дома раскинуты по всему парку и, чтобы никто не мог сюда пробраться и натворить чего-нибудь, для охраны парка поставлены двое сановников, в распоряжении которых целый отряд стражников.
– Посторонним в парк входить воспрещается, – рассказывал им слуга. – Даже торговцам не разрешено сюда заходить. Слуги обязаны находиться в пределах сада того дома, где они живут, причем стоять без дела у ворот или слоняться по парку им не разрешается. Тем, кто не соблюдает этих правил, грозит суровое наказание: на них надевают кангу [443] или выставляют их на позор. К нарушителям ночного порядка применяют более суровые меры, их подвергают аресту и отправляют в Палату наказаний. Поэтому никого постороннего вы здесь не увидите.
Слушая старого слугу, подруги и не заметили, как оказались у цели. Девушки повидали будущих жен братьев Вэнь – Лань-ин, Хун-ин, Цюн-ин, Сю-ин и Юй-ин. Побывали они и у Шунь-ин, двоюродной сестры Сю-ин. Затем пошли навестить будущих жен братьев Чжан – Яо-чунь, Жун-чунь, Си-чунь, Фан-чунь, Цзинь-чунь, Вань-чунь, Янь-чунь, Жуй-чунь, Ли-чунь и Сю-чунь.
Позже невесты братьев Чжан и Вэнь явились с ответным визитом к Линь Шу-сян и Цай Лань-фан, и последние познакомили их со всей компанией.
Гуй-чэнь была рада, что обрела сразу столько новых талантливых подруг, и предложила Шу-сян и Лань-фан:
– Раз они ваши близкие родственницы, почему бы вам не попросить их переехать к нам? Комнат свободных здесь сколько угодно. А когда все вместе, то и заботиться друг о друге удобней.
Шу-сян передала приглашение Гуй-чэнь, и девушки с радостью согласились переехать. Слугам и служанкам тут же было приказано перенести их вещи, а Гуй-чэнь попросила Мо-кун позаботиться о том, чтобы служанки заранее приготовили столы, стулья и разную утварь. Вечером, когда все уже перебрались и устроились, в зале было расставлено десять столов, и все сорок пять девиц, отбросив церемонии, без всяких различий между гостями и хозяйками, расселись по старшинству, и начался пир. Девушки пили вино и оживленно беседовали. Уже не раз подымались чарки, когда Вань-жу сказала:
– Мы так хорошо и непринужденно чувствуем себя здесь вместе и каждая из нас так полна душевных чувств к другой, что я даже не знаю, как высказать все то, что у меня сейчас творится на душе, как выразить радость по поводу нашей встречи. Если я стану говорить, что сожалею о том, что мы не встретились раньше, то Сяо-чунь опять, пожалуй, заявит, что я не могу обойтись без сожалений. Если же сказать, что нас связывало что-то общее еще в прошлой нашей жизни, то Сяо-чунь скажет, что мы встречались в преисподней на том свете. А если этих выражений не употреблять, то остается избитое «давно слышала» или «давно преклоняюсь перед именем вашим, оно громом доносилось до меня».
– Мало того что это избитое выражение, оно еще полно притворства и хитрости, – заявила Сяо-чунь. – Кто и о ком из нас тут слышал? Мы никогда не встречались и друг о друге ничего не знали. И говорить такие вещи – просто дурачество.
– Нет, – сказала Гуй-чэнь, – в отношении двух человек это выражение можно употребить вполне. Когда-то мой дядя мне говорил о двух талантливых девушках. Одна – это Ши Ю-тань, другая – Ай Цуй-фан. Каждая из них нашла новый способ чтения палиндрома, составленного Су Хуэй [444], и получила много новых стихотворных строк. Дядя говорил, что, когда государыня прочла эти стихи, она осталась очень ими довольна и что именно этот случай и побудил ее издать указ о женских экзаменах. И если бы мы встретили этих девиц, то в отношении их мы вполне могли бы сказать: «давно преклоняемся перед именем вашим».
– О них я не только слышала, – вставила Лань-ин, – но и читала те стихи, о которых вы говорите. Очень остроумно придумано, и хорошие стихи получились.
В разговор вмешалась Шу-сян:
– Вчера я просматривала список живущих здесь, – сказала она, – но ни Ши Ю-тань, ни Ай Цуй-фан там не значатся, так что, по-видимому, их здесь нет, а то мы могли бы повидать их.
– Не спешите, – ответила ей Яо-чунь. – На экзаменах так или иначе встретимся.
После ужина все прогуливались по саду. Тонкий аромат роз привел их к стене, обсаженной кустами распустившихся пышным цветом роз. Девушки стояли и любовались цветами. И вдруг до их слуха донесся чей-то плач. Прислушались – это за стеной плакала женщина.
– Нам ведь говорили, что этот парк отведен специально для приезжающих на экзамен, т. е. для таких же, как мы. Так что, казалось бы, так, ни с того ни с сего, плакать здесь некому, – проговорила Гуй-чэнь. – Вероятно, что-то случилось.
– Да что там могло случиться! – возразила Сяо-чунь. – Наверно, какая-нибудь девица, которая никогда не выезжала из дому, сейчас соскучилась, вот и расплакалась.
– Надо будет попросить почтенного Цзю гуна сходить узнать, в чем дело, – сказала Гуй-чэнь, – может быть, она плачет потому, что заболела или денег у нее нет. Мало ли что могло случиться. Если в наших силах ей помочь, то почему не сделать доброго дела?
– Можете никого не посылать, – вмешалась Сю-ин. – Я знаю, в чем дело. Это плачет девушка по фамилии Цзы, тоже приехавшая сюда на экзамен. Это очень талантливая и образованная девушка. Мы с нею встретились в пути, подружились и решили ехать вместе и вместе жить в столице. Я с ней жила как раз в том доме, который здесь за стеной. Когда мы прибыли сюда, она стала проверять свои вещи, и оказалось, что второпях она забыла взять с собой нужные бумаги. Срок экзаменов уже близок, а дом ее далеко, в Цзяньнани. Без бумаг кто ей поверит на слово? Ясно, что к экзаменам ее не допустят, поэтому она и плачет.
– Да, вот уж, право, поспешила и сама себе навредила, – заметила Хун-цюй. – Ну, что ж, видно, так суждено ей было, и винить здесь некого.
– Странно, – удивилась Шунь-ин. – Я знаю, что сестрица Сю-ин отдала ей свои бумаги, чтобы она под ее именем шла сдавать экзамены, не понимаю, почему же она плачет.
Шу-сян и Мо-сян были крайне изумлены, когда узнали, что Сю-ин так поступила.
Но почему Сю-ин так поступила и что произошло потом, будет рассказано в следующей главе.
Глава 63
В беседе об экзаменах подруги
речь о поступках добрых завели;
Девицы, опоздавшие в столицу,
прошение все вместе подают.
Итак, Шу-сян и Мо-сян были крайне изумлены поступком Сю-ин. Как-никак Сю-ин приходилась им невесткой, и судьба ее была близка их сердцу.
– Как же это так? – недоумевая, спросила Шу-сян у невестки. – С таким трудом достались эти грамоты, столько пришлось натерпеться в пути и наконец, когда мы оказались уже в столице, ты вдруг ни с того ни с сего взяла и отдала свои бумаги! В чем дело, скажи, пожалуйста?! С чего это ты вдруг решила отказаться от экзаменов?.
– Видишь ли, – отвечала ей Сю-ин, – во‑первых, в последнее время я много болею и готовиться к экзаменам мне сейчас очень трудно. Во-вторых, я отлично понимаю, что знания мои ничтожны и экзаменов в Палате обрядов мне не выдержать. Вот я и решила: чем зря позориться, уж лучше вовсе забросить книги, отдохнуть и полечиться. А раз все так сложилось, то почему мне было не помочь ее горю. Тем более что знания этой девицы так обширны, что наверняка ее сочинение будет признано одним из лучших, и было бы досадно, если бы она не смогла пойти на экзамен. Вот поэтому я и велела старому слуге отнести ей все бумаги, но, конечно, так, чтобы никто об этом ничего не знал. Пусть значится пока под моим именем, а выдержит экзамены, так потом будет ходатайствовать, чтоб в грамоте поставили ее фамилию. А вы, сестрицы, не жалейте о том, что я так поступила. Ведь если бы у меня была хоть какая-то возможность выдержать экзамены, разве я отказалась бы от верных почестей и славы?
– Ну, как же так! Ну, как же так! – повторяла Мо-сян, с досадой слушая Сю-ин. Тем временем вернулся слуга, посланный к соседке с документами.
– Барышня Цзы велела передать вам большую благодарность, – сказал он, возвращая сверток. – Она говорит, что если она потеряла свои бумаги, то значит, самой судьбой ей не дано участвовать в экзаменах и бумаги, которые вы так великодушно отдаете, ей не помогут. При этом она просила передать вам, чтобы вы поберегли себя и постарались бы все-таки как-нибудь держать экзамены. Она сожалеет, что не сможет вас поблагодарить лично, так как завтра уезжает домой, и заранее желает вам полного успеха. Я долго еще уговаривал ее оставить у себя эти бумаги, но она так и не согласилась, и мне в конце концов пришлось с ними вернуться.
Когда слуга отдал сверток и ушел, Гуй-чэнь стала восхищаться поступком Сю-ин.