— Кто?! — рыкнула я, вслепую цапнув и хлопнув об пол ненаглядную певунью.
— Кто дети? — вялым бормотанием уточнил вопрос Колян.
— Кто завел это ж-животное на…
Я подняла черепашку, взглянула на ее набрюшный дисплей и закончила еще более гневно:
— На семь утра!
— Ой, это я!
Супруг вихрем вылетел из постели, попутно завалив меня сброшенным с себя одеялом и частями пижамного костюма.
— Я записался в автосервис на половину восьмого, нужно, чтобы мастер посмотрел машинку, у меня там что-то стучит…
— Я бы тебе тоже сейчас настучала, — проворчала я, проводив ретирующегося диверсанта недобрым взглядом.
— Руки коротки! — победно провозгласил он и скрылся в ванной, успев закрыть за собой дверь за секунду до того, как в нее врезалась черепашка, которую я легким движением руки превратила из певчей в перелетную.
Певунья с замедлением и понижением голоса до хрипящего баса протянула:
— Пету… шок…
— Ага, я тоже в шоке, — согласилась я, отбрасывая с себя покровы.
Вставать в семь утра, когда тебе вовсе не нужно на работу, ужасно обидно! Но не встать нельзя, потому что накормить уходящего мужа завтраком — священный долг жены. Конечно, если уходит он не к другой женщине, а по делам, особо важным для благополучия семьи.
— Яичницу с помидорами или с колбасой? — услужливо спросила я, встав под дверью ванной со сковородкой наготове.
— С ко… Ой! — Колян приоткрыл и снова захлопнул дверь.
— Значит, с колбасой. — Я понятливо заполнила пробел и пошла в кухню. — Выходи, не бойся! Я великодушно прощаю тебе этот ранний подъем.
— И чего мне будет стоить твое великодушное прощение? — не спеша радоваться внезапной амнистии, уточнил мудрый муж.
— Привезешь из кафе на заправке горячий круассан с ванильным кремом.
— Три горячих круассана с ванильным кремом! — уточнил заказ ломкий бас из условной детской.
— Мы кого-то ждем? — удивилась я.
— Нет, но круассаны я буду есть за двоих! — Сделав это программное заявление, сынище с топотом проследовал в ванную.
— После обеда, — уточнил Колян. — Вернуться до обеда я не успею.
— После обеда, до обеда — не важно, лишь бы не вместо обеда! — покричал из ванной сговорчивый потомок.
И день покатился, набирая обороты.
Я накормила семейство завтраком, выпроводила мужа в сервис, а сына — на тренировку, вымыла посуду, сварила борщ и уже всерьез раздумывала, а не помыть ли в самом деле полы, когда мироздание требовательным телефонным звонком оповестило меня, что у него другие планы, более творческие.
Звонил Витя Гриценко — коммерческий директор местной радиостанции «Казачья радость».
— Привет, Витек, чем порадуешь? — спросила я его.
— Ох, как мне надоела эта избитая шуточка, хоть переименовывай радиостанцию, — вздохнул мой собеседник. — Вообще-то я надеялся, что это ты меня порадуешь. Ты же ушла с ТВ?
— Скорее, вышла, — поправила я. — Свежим воздухом подышать. Там у нас, знаешь, стало дурно пахнуть…
— То есть в настоящее время ты свободна, так?
— Смотря для чего, — уклончиво ответила я.
— Ты обещала, когда будешь свободна, начитать свою книжку!
— Ах, книжку! — Я и забыла, что Витя давно порывается открыть родимому радио новый денежный канал, наладив выпуск аудиокниг. — Да, это я могу. Когда и почем?
— Можно прямо сегодня и за нормальные деньги, не беспокойся. Приезжай к полудню, подпишем договор — и сразу в студию.
— Утром деньги — вечером стулья, то есть студия, — предупредила я.
— Я понял тебя, жадина, и дам тебе аванс, — вздохнул Витя.
— Это прямо готовая строка для романса! — восхитилась я. — Спишу слова для подруги, она у меня поэтесса. Договорились, я буду у тебя, едва исчезнут тени.
— Тени сомнения? — не понял Витя.
— Просто тени. Черненькие такие! Ты что? Это же была отсылка к названию фильма «Тени исчезают в полдень»!
— Не смотрел, — признался коммерческий деятель и отключился.
— Что за поколение выросло — не знают классики отечественного кинематографа! — пожаловалась я кастрюле с борщом.
Она согласно булькнула.
Снова запел телефон.
— Сова, это Медведь! — деловито озвучила пароль моя лучшая подруга. — Сегодня ты нужна мне как женщина.
— Ты поменяла ориентацию? — удивилась я. — Так внезапно, даже не посоветовавшись?
— Ты нужна мне как нормальная советская женщина, умеющая лепить пельмени. — Ирка конкретизировала смелый запрос. — Сегодня у нас званый ужин на восемь персон, из них шестеро — это прожорливые мужики, а в меню сложные блюда домашней кухни, так что отсидеться в тылу и явиться красивой к накрытому столу у тебя не получится.
— Я на это и не надеялась, — соврала я.
— Отлично, тогда готовься морально и физически, сейчас я заеду на рынок, потом за тобой, и мы поедем в четыре руки готовить ужин.
— Только мне нужно будет еще в одно место заскочить, — предупредила я. — Отменить не могу, это по работе.
— Ты же ушла с работы?
— С одной ушла, на другую пришла! Мне позвонили с радио, тамошний коммерческий директор предложил начитать аудиокнигу.
— Так мы поедем на коммерческое радио? — обрадовалась подружка.
Как все графоманы, Ирка амбициозна и страстно мечтает о славе, а кто же ей ее создаст, если не продажные медиа?
— Чур, ты возьмешь меня с собой! — По энтузиазму в голосе стало ясно, что Ирка загорелась новой идеей.
— Да, если ты будешь хорошо себя вести.
— А когда я себя плохо вела?
— А когда я тебя на телешоу привела, забыла? Или ты думаешь, что забросать ведущих спелыми помидорами — это хорошее поведение?!
— Они же говорили в эфире жуткие глупости!
— А на радио, ты думаешь, исключительно Цицирона цитируют?
— Кого?
— Не важно. Просто запомни: на всех, кто говорит в эфире жуткие глупости, никаких помидоров не хватит.
— Ну не знаю, не знаю, — усомнилась подружка. — Ладно, если мы обо всем договорились, то я выезжаю на рынок.
— Только помидоры там не покупай! — успела еще крикнуть я.
Впрочем, это уже была перестраховка. Не станет же Ирка забрасывать медийный люд сочными овощами прямо с порога радиостудии, даже не познакомившись! Вот потом, после прослушивания подружкой одного-другого эфира, действительно имеет смысл проверить ее карманы и сумку на предмет наличия в них чего-нибудь подходящего для прицельного бомбометания…
Коммерческая радиостанция «Казачья радость» входит в один медиахолдинг с нашим городским телевидением и помещается в том же здании, только двумя этажами выше. Мне пришлось постараться, чтобы не попасться на глаза никому из оскорбленного моим дезертирством телевизионного начальства, но точно в полдень я вошла в кабинет Гриценко и вышла из него всего лишь четверть часа спустя, помахивая своим экземпляром свежеподписанного договора. Свободной от этих важных бумаг рукой я непроизвольно поглаживала карман, чем сама себе напоминала Городского Архитектора из собственной микропьесы. Впрочем, это действие имело сугубо символический характер: Витя выдал аванс не наличными, а перевел обещанные деньги на банковскую карточку. Сумма мне перепала небольшая, но достаточно симпатичная для того, чтобы вдохновить на срочную работу.
— Ну где тут ваши рудники? — показательно засучив рукава, спросила я Витю, который вышел из кабинета вместе со мной, чтобы пристроить меня в нужный забой.
— Иди по этому коридору, твоя шахта будет крайняя слева, — сориентировал меня Гриценко. — Звукореж тебе все расскажет, ты его слушайся, пожалуйста, он у нас очень толковый. Зовут Дима.
— Дима так Дима. — Я послушно свернула за угол в упомянутый коридор. — Тебе спасибо, всего хорошего, и до новых встреч!
— Да, да, я помню, что ты еще придешь ко мне за остатком гонорара, — не затруднился с пониманием повода для новых встреч бывалый комдир. — Пока! Диму не обижай! Он тебя ждет, специально шторку приготовил.
— Не помню, чтобы ты когда-нибудь обижала хоть какого-нибудь Диму, — пробормотал мой внутренний голос. — И чего это Витя так о нем волнуется? Вроде у него все в порядке с ориентацией — две бывшие жены, одна действующая, постоянная любовница и еще временные подружки из числа подчиненных.
— Может, этот Дима Вите какая-то родня? — предположила я, устремляясь к нужной студии в обход многочисленных лавочек. — Или Гриценко о нем исключительно из мужской солидарности радеет?
Узкий длинный коридор напоминал больничный: сине-зеленая краска на стенах, ряд глухих дверей, узкие лавочки для ожидающих. Правда, длинных очередей не наблюдалось, лишь на одной скамеечке высились две фигуры, одна из которых была незабываемых монументальных очертаний. Она-то и выбросила могучую руку, как шлагбаум, препятствуя мне проскользнуть к дальней студии.
— Стой, кто идет! — воинственно вскричала моя подруга. — Ленка, ты почему проходишь мимо?
Виноватое «Ой, прости, я тебя не заметила!», адресованное стокилограммовой фигуристой даме с ярко-рыжей шевелюрой в виде пылающего стога, прозвучало бы неубедительно. Ирка с ее габаритами и харизмой не затерялась бы и в толпе ирландцев, массово плящущих рил на праздновании Дня святого Патрика, поэтому я честно призналась:
— Хотела побыстрее познакомиться со звукорежиссером Димой.
— Не стоит, — мрачно обронила субтильная дамочка, сидящая рядом с Иркой.
— Это Соня, — представила ее мне подружка. — Соня, это Лена. Соня тут штатный диктор, ее приглашают начитывать тексты для рекламы. Хотя я, честно, не понимаю, какая это может быть реклама, если тут какие-то обрывочные фразы!
Ирка совершенно бесцеремонно выхватила у мрачной Сони соединенные скрепкой листы и с выражением прочитала:
— Любимый, прости меня, я поцарапала машинку! Я виновата, ты накажешь меня?
— Вероятно, дальше будет реклама автосервиса, — предположила я, попытавшись поднырнуть под импровизированный шлагбаум.
Не вышло — Ирка вовремя опустила руку ниже, продолжая меня задерживать.
— А вот и нет, дальше вовсе не про автосервис! — объявила она. — Дальше тема резко меняется: «Ах! Это же был мой любимый кружевной комплект»! Вот скажи мне, какая связь между машинкой и кружевами?